Море согласия
Шрифт:
Хозяин-мулла усадил гостей во дворе на тахте, застланной ковром, подал обед — куски вареной баранины и шербет в кувшине. Сам удалился, пообещав тотчас разыскать своего повелителя.
Как только он вышел, Мадатов оглядел свой перстень на пальце, налил в пиалы ром и чокнулся с Табунщиковым. Выпили, запили шербетом. Казак-полковник потянулся к мясу. Мадатов отодвинул его руку, сказал с усмешкой:
— Не спеши поперед батьки в пекло! Так что ли у вас говорят? Подождем хана...
Исмаил-хан вскоре приехал. В белом архалуке, в желтых сапогах, веселый с виду. С ним — майор Дисерло и отставной поручик Франциск. Они шумно вошли во двор, поздоровались с генералом и кинулись к навесу, где
— Поскорее, поскорее, хан! — голос его немного дрожал и ему казалось — эту дрожь улавливает шекинский владыка. — Ждем тебя, понимаешь, не дождемся. Ну-кось, штрафную!
Хан, Дистерло и Франциск, вытирая руки полотенцем, подошли к тахте. В последнюю минуту Мадатов дрогнул, сказал еще строже, протягивая пиалку с ромом Франциску.
— Ну-ка, лекарь, подай хану, пусть выпьет. И вам, гос-пода, пристало выпить за ханскую радость!— с заметной ложью воскликнул Мадатов.
— О какой радости говоришь, генерал? — настороженно спросил Исмаил-хан, отводя пиалу от губ.
Мадатов испугался, что хан не выпьет, сказал тут же:
— Разрешено вам, дрожайший Исмаил, его превосходительством, коли поставите тысячу сабель... жениться на внучке Суркая... Выпьем, господа!
Исмаил-хан немного опешил. Улыбнулся, подул в пиалу и выпил.
— Браво, хан! — сказал Мадатов. — Наконец-то ваши желания исполнятся. А теперь, будьте любезны, доложите — как идет сбор ополчения...
— Татары всех четырех магалов согнаны в один отряд, — ответил хан. — Завтра думаем двинуться в Кубу, если не будет других указаний...
— Кто поведет войско? — спросил генерал.
— Я сам! — гордо ответил хан.
Мадатов подумал: «Дай тебе вожжи, ты свое ополчение завтра же соединишь с армией Аббаса-Мирзы... Нет уж, лучше сгинь!» Вслух сказал:
— Не стоит... Отдыхайте и готовьтесь к свадьбе. Командующий разрешил вам...
— Это приказ? — спросил, бледнея, Исмаил-хан.
— Вы сами к этому стремились, Исмаил, и командующий счел нужным далее не обижать вас. Больше его грозные указы не распространятся на вашу светлость. — Мадатов весело засмеялся и налил всем в пиалы ром. — Выпьем еще по одной, да к делу!— Сказал он И насмешливо заглянул в глаза Ислам-хану. Тот растерянно посмотрел на генерала и опять выпил...
Мадатов с Табунщиковым заночевали в Нухе, в девятом егерском полку. Утром, чуть свет, сели в седла и уехали. Майору фон Дистерло генерал оставил письмо. Приставу передали его в полдень, когда он собирался пойти к Исмаил-хану, чтобы ехать с ним к ополченцам. Распечатав письмо, Дистерло прочел:
«На случай смерти Исмаил-хана рекомендую вам немедленно собрать в Нуху... — Майор вздрогнул, не понимая, о какой смерти пишет Мадатов: вчера же вместе вернулись, и хан Шекинский был совершенно здоров! Пристав хмыкнул, огляделся вокруг и продолжал чтение: «собрать в Нуху со всех четырех магалов: с Нухинского — Хаджи-Садр-Эддин-бека, с Кабалинского — Ахмед-султана, с Арешско-го — Ибрагим-султана и с Агдашского — Мелик-ага и в присутствии вашем со всеми членами сими во-первых, дабы не могло произойти какого-либо зла, отобрать все ханские печати и запечатать своими: во-вторых, приступить к строжайшему наблюдению за сборами всех доходов, которые получает Исмаил-хан с Шекинского ханства... За отъездом же моим по делай службы на довольно долгое время в Дагестан, имеете обо всем относиться прямо к генерал-лейтенанту Вельяминову 1-му, а о чрезвычайных случаях доносить мне, адресуя в Кубу...» . (11)
— Ну и дела, — протянул пристав, пожимая плечами, все еще не веря написанному.
Тут же он отправился в крепость.
Фон Дистерло провели в ворота крепости. Напустив на себя скорбный вид, он немедленно прошествовал за слугами на айван, затем в ханскую опочивальню. Исмаил уто-пал в пуховой перине на суфе. Лицо его было бледно-зеленым, глаза потухли. Рядом приготовлял в горшочке какое-то лекарственное снадобье Франциск. Взмахивая широкими рукавами зеленого старомодного камзола, он торопливо помешивал деревянной лопаточкой в горшке. Тонкие губы Франциска были скорбно сжаты, в глазах мучительная тоска. Дистерло, окинув его беглым взглядом, подумал: «А ведь ты, скоморох, подал рюмку хану! А теперь довершаешь начатое?.. Ну и ну!»
— Что с вами, Исмаил? — Дистерло склонился над постелью шекинского владыки, оттеснив родственников. Шереф-Нисе-ханум, стоявшая в слезах тут же, окатила пристава злобным взглядом.
— Это вы... вы... русские.... — прошипела она и, круто повернувшись, вышла из опочивальни.
— Ну, ну, ханум! Что за невоздержанность! — повысил голос пристав и посмотрел на Франциска.
— Что произошло, лекарь?
— Отравление от излишков алкоголя, господин майор,— не дрогнув, сказал тот. — Белая горячка, рвота... Постараемся спасти. Хотя это очень, очень трудно...— Франциск взглянул на многочисленных родственников, приближенных хана и попросил.: — Господа, прошу оставить опочивальню. Его превосходительству нужен абсолютный покой...
Майор Дистерло вместе со всеми покинул хана в твердом намерении — немедленно приступить к сбору правителей магалов Шекинского ханства...
АНДРЕЙ-АУЛ
Крымские полки шли по северо-кавказским степям за Терек, к горам Кавказа. Драгуны, егеря, кирасиры, артиллеристы устало шествовали через станицу Грозную, дальше на Сунжу — в Чечню и Дагестан. С утра до ночи на паромных переправах грудились целыми ротами солдаты. Деревянные, скрипучие паромы не успевали перевозить русских воинов. Переправлялись одни, подходили другие. На той стороне тянулись леса и горы. Оттуда доносилась стрельба — передовые роты вступали в бой с чеченской конницей.
Ермолов со свитой и двумя отрядами продвигался впереди полков, минуя один за другим казачьи посты. Выбрав для полевой штаб-квартиры небольшой населенный пункт со странным названием Андрей-аул, главнокомандующий ехал туда. Из Андрей-аула он намеревался руководить всей операцией по подчинению горцев Дагестана...
На подступах к Андрей-аулу эскорт командующего во главе со свитскими офицерами наткнулся на отряд чечен-цев. Завязалась перестрелка. Чеченцы, отстреливаясь, погнали коней к реке и скоро переплыли на другую сторону. Двух человек все же удалось подстрелить. Когда русские подскакали к обрывистому берегу, то, к своему удивлению, увидели раненого казака. Он сидел в траве, кусал от боли нижнюю губу и клонился лбом к земле. Руки у казака были связаны ремнем.
— Ничего не понимаю,— сказал, слезая с коня Николай Воейков. — Почему среди чеченцев оказался казак? Эй, солдат!..
Боборыкин склонился над раненым, приподнял ему подбородок. Увидел страдальчески передернутое лицо.
— Всех порезали! — произнес с трудом казак. Ночью напали, сняли посты на вышках...
— Где? — выкрикнул с болью Воейков.
— Там... — отозвался слабо казак, пытаясь встать на ноги.
— Да развяжите же ему руки! — приказал казакам Боборыкин.— Не видите разве, что связан?!