Море света
Шрифт:
Пока я продолжаю заполнять заявление на поступление в Вашингтонский университет, Атлас молча раскрашивает. Затем он вздыхает.
— Можно мне заполнить заявление?
Я перевожу взгляд на него.
— Для чего?
Бросив зефир Кохо, который свернулся калачиком у искусственного камина рядом с нами, Атлас смотрит на меня, сосредоточенно нахмурив брови. Сжав губы в твердую линию, он пожимает плечами.
— Для мамы?
Я вовсе не плачу, это вы плачете! Нет, правда, я плачу.
— Малыш.
Вздыхаю, ненавидя, что это его реальность. В моей груди щемит, напоминая о том, что скоро
Когда Атлас ерзает на стуле, наклоняясь всем весом вперед и поджимая под себя ноги, его голос мягкий, почти умоляющий:
— Может быть, потому что у тебя нет мамы, и у меня нет мамы, ты могла бы стать моей. — Его невинный взгляд встречается с моим. — Я не думаю, что мой папа будет против. Ты ему очень нравишься.
Ага, я все еще плачу. Цепляюсь за его слова о том, что нравлюсь его отцу. Сильно. Как будто это единственное, что имеет значение.
— Мне жаль. Я расстроил тебя. — И в самом милом жесте Атлас протягивает руку и костяшками пальцев смахивает слезы с моей щеки. Этот парень когда-нибудь станет самым лучшим мужем.
Отложив ручку, я беру обе его руки в свои.
— Когда-нибудь у тебя будет мама, но это не мне решать. Это зависит от твоего отца и от того, с кем он хочет провести свою жизнь.
— Почему? — Атлас приподнимает бровь, глядя на меня. — Это моя мама.
— У тебя есть мамочка. Она просто на небесах.
— Нет, она с тобой.
Мое сердце замирает, и я резко вдыхаю. Моргаю от шока.
— Что?
Он выдергивает свою руку из моей.
— У тебя ее сердце, верно?
— Откуда ты знаешь?
— Папочка рассказал мне. Он сказал, что мамино сердце такое особенное, что она отдала его тебе, потому что оно обладает волшебной силой. Как волосы Рапунцель. Оно исцеляет людей. — И тут его глаза расширяются от какой-то мысли. — А оно светится?
Я смеюсь сквозь слезы.
— Нет, оно не светится, но я думаю, что твой папа прав. Оно волшебно.
Остаток дня мы с Атласом проводим вместе. Я заполняю свое заявление и отправляю его школьному консультанту (прим. пер.: сотрудник школы, работа которого заключается в помощи ученикам, преподавателям и родителям при затруднениях в решении проблем), с которым поддерживаю связь. И тут я замечаю электронное письмо от координатора по трансплантации.
Мои руки дрожат, когда я касаюсь пальцем экрана. Это сообщение от семьи донора.
Уважаемый реципиент,
Мне понадобилось шесть лет, чтобы понять, как написать это письмо. Шесть лет я думал о тебе. Какой ты будешь, зачем тебе это сердце и похожа ли ты на нее. Я знаю, что это звучит глупо и даже наивно, но я думал, что, может быть, у вас есть что-то общее.
Наверное, мне стоит рассказать тебе об Афине. Возможно, если бы ты знала о ней, тебе бы было легче познакомиться с нами поближе. Она была… красивой.
Афина умерла, рожая нашего сына Атласа. У нее оторвался тромб в мозгу. Ее держали на аппарате жизнеобеспечения и ждали, когда я приму решение. Когда я сидел и оплакивал ее, ко мне подошли врачи и сказали, что она была донором органов. Я не знал об этом. И, честно говоря, в тот момент мне было все равно. Я был зол на то, что потерял ее, и отказывался видеть ситуацию в целом. Афина хотела жить дальше. Может быть, не сама, но она хотела дарить жизнь любым способом. И она это сделала.
Она отдала свое заботливое сердце тебе, свои совершенно здоровые легкие — другому человеку, а свою кожу — пострадавшему от ожогов. Все, что связано с ней, продолжает жить в других, а главное — в тебе. Спасибо, что дала ее сердцу еще один шанс на жизнь.
Ты заслуживаешь его больше, чем думаешь.
Я знаю, что прошло шесть лет, но, пожалуйста, дай нам шанс лучше узнать тебя.
Прости меня, пожалуйста. Извини меня за то, что я потратил впустую драгоценные секунды, когда мы могли бы познакомиться поближе.
Пусть твое сердце будет наполнено такой любовью и пылом, что ты поверишь, что достойна жизни, потому что так и есть.
С любовью,
Линкольн и Атлас
Я плачу. Снова. С тех пор как мне сделали пересадку, глубоко внутри меня поселилась боль. Она достигла глубины души. Как будто меня потянуло навстречу течению, которое привело меня к ним.
Не каждый день кто-то умирает ради тебя. Мне потребовалось время, чтобы понять это, постичь это волшебство, но я должна была прожить свою жизнь, помня об Афине. Я хотела, чтобы она гордилась мной. И если это означало присутствие в моей жизни Линкольна и Атласа, то в этом нет ничего плохого. Честно говоря, в этом есть свое великолепие.
Разве это не любовь? Она течет сквозь нас, заполняя трещины, о существовании которых мы даже не подозревали, и, в конце концов, мы снова исцеляемся.
Слышали ли вы когда-нибудь поговорку: никто не несет ответственности за ваше исцеление, кроме вас?
Это правда.
Никогда не поздно осознать, что путь, по которому вы идете, — это не то место, где вы хотели бы быть. Это нормально, проложить новый курс и открыть для себя остров, о существовании которого вы и не подозревали, пока кто-то не взял вас за руку и не привел к любви, окутанной дымом лжи.