Море ясности
Шрифт:
Тогда Катя спросила:
— На тропе потерял?
Никакой тропы Володя не заметил, ему казалось, что они все время шли по кочкам и болотам, но оказалось, что это и была таежная тропа. Конников так и сказал:
— Точно, на тропе.
— Соболь! — крикнула Катя и побежала в темноту. Собака кинулась за ней.
Издалека донесся Катин голос:
— Ищи, Соболь, ищи!
Скоро она вернулась с зеленой сумкой.
— Соболь нашел.
Вот это здорово! Рассказать ребятам в школе, не сразу и поверят. А это было одно
КАРАСИК-ПАПА И КАРАСИК-МАМА
Вот настало утро, и снова начались всякие чудеса, так что Володя никак не мог сообразить, во сне это или он уже проснулся. Он даже начал подумывать, что он совсем и не убегал из дома и все ему приснилось.
Уж очень не походило на обыкновенную, привычную жизнь все то, что с ним произошло. И прогулка по черной тайге, и разбойный свист в темноте, и многоголосый лай собак, и девочка по имени Карасик. Все это сон, стоит только открыть глаза — и все кончится.
Он так и сделал: открыл глаза, и ничего не кончилось! Совсем наоборот. Тут началась такая жизнь, что не увидишь и во сне!
Жизнь началась красная, как кровь, как солнце, как флаг! Володя лежал на широкой скамейке у окна, в незнакомой комнате. И комната, и все в комнате: печка, потолок, окна — все залито густым вишневым светом.
А посреди комнаты на красном полу стоял плотный человек в блестящем плаще и, высоко подняв руки, держал под жабры большую рыбину. Рыбина слабо пошевеливала широким, как две ладони, хвостом. С хвоста стекали на пол рубиновые капли, похожие на капли вишневого сока. И-с плаща тоже капал вишневый сок. Как будто человек этот, для того чтобы поймать рыбину, нырял за ней в самую красную газированную воду.
Он высоко поднял свою добычу и зверским голосом зарычал:
— Зимогоры, подымайтесь! Глядите, какого я тайменя поймал!
А глаза у него были очень веселые, и сам он смеялся.
Из соседней комнаты выскочила Катя в длинной розовой рубашке, растрепанная.
— Папка явился! — закричала она.
Не поднимая головы, Володя осторожно поглядывал из-под одеяла: так вот он какой Карасик-папа! Это он, значит, трое суток прожил на бонах, в тумане и сырости. Оттого он так зверски и рычит. Потому что, если он будет говорить обыкновенным голосом, то его никто и не услышит.
— Мать спит? — сиплым шепотом спросил он.
— Спит, она ночью пришла.
— Ты ее не буди.
— А у нас гости: Конников.
— Видел. Он за мыском плотик вяжет.
Карасик-папа положил рыбину на стол, снял свой блестящий плащ и повесил его у двери.
Володя прислушался: что там за мыском делает Конников? Тут все говорят какие-то непонятные слова.
Катя, надевая спортивные брюки, проговорила шепотом:
— Вот спит мальчик. Зовут Володя. Конников говорит: он бесстрашный.
Смешно, все время говорила громко, даже кричала, а как про Володю, так шепотом. Это она думает, что он спит.
Карасик-папа тоже шепотом прохрипел:
— Отчаянный. Помоги-ка мне.
Стаскивая с отца огромные резиновые сапоги. Катя рассказывала:
— Он из дома убежал, мама рассказывала, и теперь его разыскивают. А Конников хочет его на плоту увезти.
— Отчаянный, — повторил Карасик-папа, — подай-ка мне кирзовые сапоги, надо Конникову помочь.
Из соседней комнаты послышался голос Карасик-мамы:
— Петро, а ты бы дома посидел с таким горлом.
Что-то очень знакомый голос, где-то Володя уже слышал его. Пока он соображал, где он мог слышать этот голос, Карасик-мама вышла из спальни. Так это же веселая начальница Рита!
Володя спрятал голову. Теперь ничего хорошего не жди. Теперь вся надежда на Конникова.
— Спит? — спросила Карасик-мама, поглядывая на Володю.
— Спит.
— Ночью телеграмма пришла от его мамы.
Она еще что-то сказала, но Володя не разобрал. Ему вдруг стало так трудно дышать под одеялом, что он больше не выдержал.
— А я все равно убегу на кордон! — громко сказал он, откидывая одеяло.
— Ох, какой ты настырный! — засмеялась Карасик-мама.
А дочка, аккуратно складывая пухлые, как у мамы, губы строго поправила:
— Он бесстрашный.
— Я пошел все-таки, — прошипел Карасик-папа.
— И я с вами, — засуетился Володя и начал собираться, — подождите, пожалуйста…
Спал он одетый, как свалился, так и уснул, только ботинки были сняты да пальто. Сборы поэтому были недолгими: раз-два — и готово.
— Никуда ты не пойдешь, — сказала Карасик-мама Карасику-папе. — Конников и без тебя справится. А Володю, если уж ему крайне необходимо, Катерина проводит.
СОЛНЕЧНЫЙ БЕРЕГ
Володя выбежал на крыльцо и сразу же лоб в лоб столкнулся с огненно-алым солнцем. Оно только что оттолкнулось от мохнатой заречной горы, и было очень веселое, озорное, и все кругом веселилось, плясало и пело от радости.
На стены домиков и на стекла лучше было и не смотреть — они блестели наперегонки: кто ярче. Стволы высоченных сосен сверкали, как древки праздничных флагов, отбрасывая прямые синие тени через весь берег. Сквозь кроны сосен пробивались огненные пики золотого света.
Птицы трещали и свистели на разные голоса.
Розовый туман плясал над огненной рекой.
Соболь, тоже красный, как лиса, подлетел к Володе и, как друг, положил лапы на его плечи. Они вмиг подружились.
— Пошли, — сказала Катя, появляясь на крыльце.
На ней была та же старая стеганка, только уж без пояска, и блестящие сапожки. Она говорила на ходу:
— Ты, наверное, думаешь, что моя мама несерьезная? Ты не знаешь, какая она на работе? Очень строгая. Она просто веселая. А у тебя?