Мореход
Шрифт:
– Ты что, дурак?
– тихо прошипел Гилон и толкнул брата локтём.
В свою очередь я искоса взглянул на них и сказал:
– А чего? Если хотите Илане помочь, то сходите.
– А кто там, кто ей помогает?
– спросил кто-то из моряков.
– Не знаю, - пожал плечами, - И людей отпустил домой, и сам ушёл и слугу, вот, забрал. Подумал, что незачем у потусторонних сил под ногами путаться.
– Это точно, - кивнул Гилон и громко воскликнул, - Всё! Нечего прохлаждаться, пока каша поспеет, грузимся! До вечера поработаем,
Он постоял, пару минут подумал и повернулся ко мне:
– Так говоришь, что нужен ещё один рейс? Что ж, условия устраивают, сделаем, и через три дня опять будем здесь, - сказал он и протянул открытую ладонь.
– Сделка!
– хлопнул сверху своей рукой, - Только все дрова выгрузите напротив пропарочных камер, и бруса ровно столько, сколько скажет Щип. А остальной - на участке, который порекомендовал выкупить ваш отец.
Оба брата ухмыльнулись каким-то своим мыслям и синхронно кивнули головой.
Моя Илана была малообщительной молчуньей, разве что во время занятий с воинами и после учебных поединков очень толково и скрупулёзно разбирала все действия спарринг-партнёров, указывая на ошибки и утерянные возможности. Но некоторое время назад она стала меняться: больше разговаривать, чаще улыбаться и строить мне глазки, иногда даже пела что-то себе под нос. А когда рассказал ей о состоявшемся на берегу разговоре и предположениях моряков, она так заразительно смеялась, что мою душу заполнило тепло и нежность, захотелось добыть и преподнести ей всё добро этого мира. Да...
Ночевали мы в капсуле, но не начинали работать, пока галеры не загрузились полностью, и не отчалили. Оставшиеся пять исполинских стволов были распущены, как и планировалось, на брус для изготовления наборов корпуса, днища и бортов. Но в дело он сейчас не пойдёт, а полежит несколько лет, пока мы не наберёмся опыта судовождения. С учётом предполагаемых пятидесяти кубов остатка из первой партии, которая только что ушла, на постройку в будущем времени корабля более солидного, бруса хватит вполне.
Больше всего времени и трудозатрат забрала распиловка коротких брёвен: трёх-, четырёх- и шестиметровых на доску-пятидесятку, в результате выполнение всех работ затянулось до обеда следующего дня. Наконец, крайняя пачка пиломатериалов была доставлена на берег, и можно было с облегчением вздохнуть, проблема, тормозившая закладку моего корабля, решена окончательно.
Илана посадила спаскапсулу на место, включила панель голоэкрана с очередным космическим фильмом-боевиком для Хуа, который ныне торчал здесь всё свое свободное время, и приступила к готовке обеда.
– Опять эта каша, - недовольно пробормотал, наблюдая, как она вытаскивает мешочек с гречневой крупой и кувшин сухой смеси перетёртого с фруктами мяса.
– А как по мне, так вкусно и питательно!
– она едва заметно улыбнулась и искоса взглянула на меня, - и выдумывать ничего не надо: котелок залила водой,
– Ага, вкусно, - скорчив кислую мину, ответил ей, - Если это один-два раза в докаду, а если постоянно, то начинает надоедать. Хочу мясо-гриль!
– Да?!
– она развернулась ко мне, сложила руки на груди и весело сверкнула глазами, - А кто в нашей пещере охотник на мамонтов?!
– Вот такие вы женщины, - я подошёл к ней и чмокнул в щёчку, - Вместо того, чтобы дать нам, мужчинам, заслуженный отдых, гоняете и заставляете пахать.
– Иди уже, - она порывисто прижалась ко мне, затем оттолкнула, - Кстати, я ещё с утра знала, что вы сегодня пойдёте на охоту. Только кашу сейчас приготовлю, ведь мясо всё равно надо вымачивать, а это процесс не скорый.
Охоту и рыбалку Хуа любил не меньше, чем созерцание чудес космической цивилизации. Узнав, что вскоре пойдём за олешком, его лицо засияло от радости, он сразу же собирал арбалет и стал готовить охотничьи болты-срезни. Мы здесь вели себя тихо и оленей не беспокоили, поэтому расположение лёжки, места кормёжки и водопоя нам давно были известны.
Через часок после обеда, снарядив арбалеты, направились к месту их лёжки, от жары и надоедливых мух они прятались в тени густого кустарника, расположенного в двух километрах от нашей стоянки. Комары здесь были злые, поэтому мы обрызгались репеллентом из папиных охотничье-рыбацких запасов, тонкий запах которого не переносили все известные насекомые многих известных живых миров. Сторож оленьего стада его бы тоже учуял запросто, поэтому маленький потомственный охотник в "надцатом" поколении напрямик меня не повёл, пришлось протопать в обход километров пять.
Оставив меня на номере и совершенно бесшумно ступая, Хуа растворился в лесу. Он обошёл кустарник по широкой дуге и показался на глаза сторожу метрах в восьмидесяти от лёжки. Тот ещё успел трубно рыкнуть и предупредить стадо об опасности, после чего получил болт в шею и, густо орошая землю кровью, свалился на колени. Испуганное стадо подорвалось и вышло прямо на меня. Жертву даже особо выискивать не пришлось, широкий срезень всадил за левую лопатку первому попавшему молодому самцу.
Оленей свежевали в спокойной обстановке, затем по коммуникатору сообщил Илане о результатах охоты и она, прибыв на спаскапсуле забрала нас к месту дислокации. Так что на ужин объедались приготовленным мною шашлыком. Мяса было в два раза больше, чем могло поместиться в холодильник, поэтому почти целую тушу решил отдать морякам, которые должны были прибыть на следующий день.
Тем временем предстояло заняться другим, не менее важным делом, которое необходимо было провернуть стремительно и в самое ближайшее, но строго определённое время. Тот вечер и весь последующий день мы с Иланой потратили на просмотр записи, ретранслированной с "жучков", расселенных по особняку торговца Хартона, одному из богатейших людей не только столицы, но и всей империи.