Морена
Шрифт:
– Можете говорить, как есть. СПИД?
– О, нет… нет ни СПИДа, ни гепатита, ничего подобного.
– Тогда что?
Профессор Гутьеррес снял очки и положил на стол.
– Ее били, сеньор Анхель. Неоднократно. Кто-то очень жестокий бил ее в живот. Потому детей у нее… никогда не будет.
…
– Извините…
Сеньор Анхель какое-то время молча смотрел в глаза профессора. Профессор первый отвел взгляд.
– С этим можно что-то сделать? Деньги значения не имеют.
Профессор беспомощно улыбнулся.
– Боюсь, что нет.
– Она знает?
– Нет. Конечно, мы ничего не сказали.
Сеньор Анхель снова долго
– Человек, который с ней это сделал – мертв – наконец сказал он.
– Я рад это слышать – сказал профессор – я нашел и другие следы побоев. Никто не должен так обращаться ни с одним живым существом. Если бы я мог, я бы сам убил его.
Сеньор Анхель улыбнулся – впервые за все время разговора.
– Не стоит, доктор. Убивать – мое дело. Ваше дело – лечить. И не говорите ей ничего.
Он бросил на стол профессору несколько стодолларовых купюр и вышел. Из окна своего кабинета – профессор видел, как Анхель осторожно усаживает девушку в машину. Господи… неужели и в них есть что-то человеческое.
25 марта 201… года. Гар-де-Лион, Париж
Она не попалась…
В Ливане, прямо в аэропорту – она взяла билет на ближайший прямой рейс в Европу – до Тираны, Албания. Ждать было всего ничего, посадку объявили почти тотчас. Она присмотрелась – какого-либо усиления режима безопасности не заметила. Стоят красные береты с автоматами – но это тут нормально, эта страна – всего в шаге от новой войны…
В Тиране – она взяла билет на Париж… это была уже Европа, свободное небо, самолеты летали каждый час, а то и чаще. В туалете аэропорта – она сделала себе укол антибиотика, который дала ей израильтянка. На выходе из туалета она столкнулась с сотрудником службы безопасности аэропорта, тот подозрительно посмотрел на нее – вся в поту, шальные глаза – но ничего не сказал. Ему было плевать…
Старенький аэробус – перебросил ее, и еще полторы сотни пассажиров, в основном арабов – в аэропорт Орли-Париж. Там она села на поезд идущий прямиком в Гар де Лион – Лионский вокзал, Париж…
Оказавшись в поезде – она закрыла глаза. Больше всего – ей хотелось бы оказаться в своей уютной мансарде в Латинском квартале Парижа, которую она снимала последние полгода, или там, далеко, на Сьерра-Катедраль, где зелень лесов – обрамляет седые пики гор, где белые домики – стоят на берегу красивейших озер… где теперь ее настоящий дом, где ее не найдет никто и никогда, если она сама того не захочет и где никого не интересует ее прошлое. Принять горячий душ… сначала горячий, немилосердно горячий, потом ледяной, потом опять горячий. Потом разжечь камин и долго, бездумно смотреть на огонь, представляя, как он пожирает все плохое.
Но она не могла себе этого позволить…
Гар-де-Лион – совсем не походил на родной одесский вокзал. Он скорее походил на здание британского парламента с Биг-Бэном, где она была на экскурсии месяц назад. Она купила за наличные билет на экспресс до Марселя, отправление было через час. В буфете выпила две чашки черного, крепкого кофе, от которого закружилась голова. Надо пойти в туалет, осмотреть рану…
Снова вспомнилась Аргентина… та горная дорога. Она внезапно прерывалась крутой и узкой тропой, по которой почти невозможно было подняться, тем более с рюкзаком. Георгий был уже вверху, а она карабкалась, выбиваясь из сил, тянулась за его рукой – а он убирал ее все дальше и дальше. Совсем выбившись из сил, она рухнула на тропу, и крикнула ему – подонок! А он перестал улыбаться и сказал – ты должна сделать это сама. Обязательно – сама.
И она сделала…
Взяв еще стаканчик с кофе, она спросила у продавца, есть ли что покрепче. Это было запрещено, но покрепче нашлось – продавец продал из-под полы бутылку виски. Еще она купила женские прокладки – они хорошо впитывают кровь. С этим – она направилась к туалетам.
Переглянувшись, трое молодых арабов, тусовавшихся тут в поисках жертвы – направились следом…
Для Абдаллы, подонка с окраин – предстоящее дело было так… даже и не делом вовсе. Обычной прозой жизни, чем-то, о чем не стоит даже и думать. Ограбить, возможно, изнасиловать – это они совершали походя, даже не задумываясь о преступности своих действий. Они искренне считали, что любая белая женщина должна принадлежать им, когда они того захотят – просто потому, что они мусульмане, а эта шлюха – неверная.
А все неверные – принадлежат мусульманам.
Он родился и вырос в квартале, который застраивался во времена, когда пал де Голль и к власти пришли левые. Симпатизировавшие Советскому союзу и старавшиеся брать с него пример – они начали массово застраивать пригороды Парижа дешевым социальным жильем, создавая спальные районы как в городах СССР. Постепенно, эти районы стали рассадником самой оголтелой гопоты и криминала. Полиции в этих районах было все меньше и меньше – Франция вообще содержала явно недостаточный аппарат полиции и спецслужб. В итоге – в этом районе подрастало уже четвертое поколение совершенно антисоциальных личностей. Они искренне верили, что государство обязано обеспечивать их всем необходимым, а они никому и ничего не должны.
Сначала – в эти районах жили «свои» подонки – но их вытеснили мусульмане. Дело в том, что согласно французскому законодательству, пособие для женщин, родивших четырех и более детей столь высоко, что можно не работать вовсе. Для французской семьи четыре ребенка это много, для арабской – мало. Понимаете, да?
Абдалла, родившийся в такой семье, почти не ходил в школу, зато исправно посещал «мусульманский культурный центр», где его обучали шариату. Понимание шариата было крайне примитивным – мы правоверные, а они неверные, они нас угнетали, а теперь возьмем все с лихвой. Сочувствовал Абдалла и Исламскому государству. Однажды, к нему после пятничной проповеди подкатил какой-то тип, предлагал бесплатно съездить в Пакистан – но Абдалла отказался. Он уже плотно присел на криминал – грабил, приторговывал наркотиками и вообще творил, что его душе угодно. Например, не раз и не два он поджигал машины в городе – просто так, потому что скучно и потому что это машина неверных.
Сейчас они тусили на вокзале, ждали человека с Марселя – но приметив привлекательную белую шлюшку устоять не могли. Абдалла заметил, что она какая-то не такая… круги под глазами – наркоманка может быть. Оно и к лучшему…
Они спустились вниз, к туалетам, встали в коридоре в ожидании жертвы. Те, кто их видел – поспешили уйти. Никто даже не думал вызывать полицию – потому что парижане были толерантными, что значило – что они смирились с криминальной оккупацией их города.
И вот появилась она. Темная блузка, брюки, круги под глазами. Абдалла причмокнул – при свете энергосберегающих ламп она показалась еще красивее.