Мореплаватели солнечного восхода
Шрифт:
Я уже встречался раньше со многими раротонганскими вождями, когда за два года до моего посещения Раротонги они приезжали на Международную выставку на Новой Зеландии, Мы жили вместе в показательной маорийской деревне, куда я был назначен санитарным врачом. Теперь мои старые друзья и некоторые другие вожди, соперничая друг с другом, устраивали празднества в честь меня и моей жены. Верховный вождь (арики) из деревни Ароранги прислал за нами своего сына. Он приехал в четырехколесном экипаже, увенчанном балдахином с каймой из кисточек. В экипаж была запряжена всего одна лошадь. Сбруя пришла в ветхость, и кожаные постромки были заменены веревками. Небольшая лошадка нашла, что все втроем мы слишком тяжелы. После некоторого вразумления длинной палкой она, наконец, резко рванула, чтобы сдвинуться с места. Веревочные постромки лопнули, и мы остановились. Сын вождя выпрыгнул из экипажа и обследовал порванные веревки. Они оказались слишком коротки, их нельзя было связать.
Новозеландские маорийцы удивляются тому, что необходимый для всевозможных скреплений лен еще неизвестен их родичам. Я недоумевал, что же будет делать наш провожатый. Без малейшего колебания он вынул из задка экипажа большой нож для расчистки кустарников и направился к одному из деревьев местной породы хибискуса, которые росли вдоль дороги. Надрезав ствол высоко от земли, раротонганец отодрал длинную и широкую полосу коры, с помощью которой соединил концы постромок, и мы поехали дальше. Так я узнал, что жителям вулканических островов кора дикого хибискуса заменяла лен маорийцев.
Пища для празднества была заготовлена семьей вождя и его подданными, которые платили за право пользования землей частью урожая. Для пира были запасены сладкий картофель, ямс, таро, плоды хлебного дерева, бананы, кокосовые орехи, домашняя птица, свиньи и рыба. Предназначавшаяся для трапезы пища шла непосредственно в земляные печи, а остаток складывался грудой, чтобы создать впечатление изобилия. Заранее в обертках из листьев приготовили разнообразные пудинги из толченого таро и плодов хлебного дерева, смешанных с кремом из кокосовых орехов. По приезде в деревню мы застали живописную сцену: все деревенское население было разукрашено гирляндами из цветов и ароматных листьев. Наши шеи они также немедленно обвили самыми лучшими венками. Вокруг толпились люди; они протягивали нам руки и с улыбкой приветствовали нас: «Киа орана». В былые времена они, наверное, прижали бы свои носы к нашим. Я протянул свой нос для приветствия, к которому привык на родине, но ответного движения не последовало. Повсюду в тропической Полинезии уже отказались от древней манеры здороваться; я был в одно и то же время и разочарован и обрадован этим.
На наших глазах с дымящихся печей быстро сняли покрывавшие их листья, и под ними открылись свиные туши, целиком зажаренные на горячих камнях. Перед грудой сырой пищи на земле расстелили листья кокосовой пальмы и бананов. На них положили зажаренные туши свиней и прочие блюда, вынутые из печи.
Оратор вождя, стоя возле груды припасов, обратился ко мне со следующей речью: «Вот печь для приготовления пищи верховного вождя Тиноманы и его народа. Здесь свиньи, птица, рыба, здесь сырое таро, плоды хлебного дерева и другая еда. Все это — в честь вашего приезда». Указывая на каждый род пищи, он называл его. Он продолжал: «Мы с вами одного происхождения. Мы приветствуем вас как родственника на той земле, через которую прошли ваши предки, направляясь на юг. В ваши руки мы передаем всю эту еду».
Раротонганский диалект очень похож на новозеландский. Я поднялся со всем достоинством, на которое только был способен, в соответствующих выражениях поблагодарил за оказанную честь и произнес нараспев маорийское заклинание. Это произвело на раротонганцев впечатление, хотя они не все поняли. Свою речь я закончил словами: «Разделим же пищу, чтобы съесть ее сообща, как и подобает людям одной крови».
Свинину разрезали на отдельные порции. В каждой полинезийской общине имеются особые специалисты, умеющие делить пищу на порции, так что каждая семья получает положенную ей долю. Затем все принялись за трапезу, а оставшуюся пищу каждый должен был унести себе домой вместе со своей долей сырых продуктов. После того как мы поели, послушали песни и полюбовались танцами, — все, что мы не доели, было положено в экипаж, который отвозил нас домой.
На одном пиру я забыл традиционные заключительные слова ответной речи. Воцарилась мертвая тишина. Тягостное ожидание затягивалось. Оратор вождя тихо подошел ко мне и прошептал: «Мы положим всех жареных свиней и всю еду в вашу повозку, таково ваше желание?» С чисто полинезийским радушием они послали бы мне домой все съестные запасы, заготовленные для пиршества, если бы я не отказался. Я быстро поднялся с таким видом, будто и не думал усаживаться, и произнес забытые слова: «Разделим же пищу, чтобы съесть ее сообща». [39] .
39
Рассказ Хироа о его первом посещении тропической Полинезии имеет целью, вероятно, не только оживить изложение — этой цели он вполне достигает. Другая цель — создать у читателя впечатление о «благоденствии» туземцев островов Кука и польстить этим правительству Новой Зеландии, под чьим управлением находятся острова. Но впечатление это обманчиво. Хотя в 1909 г., к которому относится рассказ, народы Океании еще не испытали всех бедствий, связанных с первой и второй мировыми войнами и послевоенным кризисом, однако и тогда они далеко не благоденствовали.
Я несколько отклонился от темы, надеясь, что мои первые полинезийские впечатления помогут читателю понять, почему 18 лет спустя я отказался от медицины и поступил в музей Бишопа, который приступал к исследованию Полинезии. Только через 20 лет после первого посещения Раротонги мне удалось побывать на всех островах архипелага Кука.
Сведения о заселении островов Кука мы черпаем уже не из мифов и легенд, а из устных исторических преданий. На каждом острове хранится свое предание о первых открывателях земель и о тех, кто последовал за ними. После того как Ру открыл остров Аитутаки, вслед за ним отправились в плавание Те Эруи и его брат Матарека. Те Эруи плыл на судне «Вирипо», которое во время шторма потеряло мачту. Мореплаватель был глубоко озадачен тем, что ураган разыгрался в такое время года, которое, как ему было известно, наиболее благоприятствовало глубоководному плаванию. Возвратившись на 'Аваики, он решил выяснить у жреца причину своей неудачи. Лукавый жрец спросил: «А как ты назвал свое судно?» «Вирипо», — отвечал Те Эруи. «Ну вот, — сказал жрец, — в этом-то и заключена причина твоего несчастья! Ты должен был бы назвать какую-нибудь часть своей ладьи по имени бога». Те Эруи соорудил другое судно, дав ему имя Те Ранги-пае-ута, и, следуя советам того же жреца, назвал две мачты в честь богов Тангароа и Ронго. Таким образом паруса были обеспечены поддержкой богов и Те Эруи вторично отправился в плавание. Он высадился в западной части острова Аитутаки. Там он встретил потомков Ру, которые сказали ему: «Эту землю открыл Ру и оставил ее детям своих детей. Перед тобой лежит пурпурное море 'Иро. Плыви дальше и ищи свою землю». Но Те Эруи, убив местных жителей, силой высадился на острове. Своим знаменитым теслом Хаумапу, он якобы вырыл пролив через риф, которым окружен остров, чтобы его корабль смог проникнуть в лагуну. Этим проливом на Аитутаки и двумя проливами на Раротонге пользуются в настоящее время китобойные суда, посещающие острова Кука. В наши дни они представляют большое удобство для швартовки и погрузки кораблей. Вполне понятно, что жители Аитутаки, гордясь своим предком Те Эруи, приписывают ему в качестве подвига создание пролива на благо своему острову.
Третьим предком-мореплавателем, переселившимся на Аитутаки, был Руатапу, который ранее пытал счастье на многих островах. Во время своего долгого плавания он не раз менял название судна; к тому времени, когда он прибыл на Аитутаки, судно называлось «Туеху-моана» (Морские брызги). По преданию, Руатапу привез на остров кокосовую пальму и гардению. Последняя известна здесь под именем тиаре маори (Gardenia tahitiensis). Место, где он якобы впервые посадил этот цветок, и до настоящего времени называется Тиаре (Цветок). В то время островом правил вождь Таруиа, и Руатапу завязал с ним дружественные отношения, втайне раздумывая над тем, как бы самому стать вождем. Он разбудил любопытство Таруиа рассказами о виденных им островах и убедил верховного вождя принять участие в морском путешествии, чтобы полюбоваться на прекрасных женщин других островов. Каждый из них снарядил большую ладью, но Руатапу с умыслом отправился в плавание, когда другая лодка не была еще готова. В ответ на просьбу Таруиа подождать его, чтобы отплыть вместе, Руатапу сказал: «Я направляюсь на Раротонгу и буду встречать тебя там на берегу». После этого Руатапу отъехал на противоположную сторону небольшого острова Ма'ина, откуда наблюдал за Таруиа. Заметив, что его судно отплыло от берега, Руатапу намеренно опрокинул свою лодку. Вскоре после этого появился Таруиа. Руатапу попросил его подождать, пока он приведет в порядок ладью. На это Таруиа ответил со злорадством: «Нет, я поеду на Раротонгу и буду встречать тебя там на берегу». Руатапу подождал, пока Таруиа скроется из виду, а затем возвратился на Аитутаки, где и захватил власть. Таруиа же случайно обнаружил атолл Тонгарева (Пенрин) и поселился на нем. Его имя включено в генеалогии этого острова.
Сравнение генеалогий и преданий Новой Зеландии и островов Кука показывает, что Руатапу жил около 1350 г. нашей эры, то есть в то время, когда совершались уже последние путешествия на Новую Зеландию. Между тем из родословных острова Аитутаки следует, что Те Эруи жил за три столетия до этого периода, а Ру — еще раньше. Хотя потомки этих трех предков вступали между собой в брак, группы, которые ведут прямое происхождение по мужской линии от каждого из них, составляют отдельные племена и живут в различных деревнях. Во время празднеств каждая деревня устраивает представления, в которых изображаются эпизоды из устных преданий о жизни своего предка.
Так, во время моего пребывания на острове потомки Ру инсценировали эпизод «плавание Ру», потомки Руатапу разыгрывали сцену «Ссора на рыбной ловле между Руатапу и его сыном Кирикава», а потомки Те Эруи исполняли «Песню тесла Хаут мапу». Никому из жителей не может прийти в голову устраивать представление из жизни чужого предка. Даже сюжеты, не основанные на исторических преданиях, признаются собственностью отдельных деревень.
В одной деревне я расспрашивал о ходулях. Мой информатор ответил: «Ходули! Да, у нас есть ходули, но они составляют собственность деревни Ваипае. Когда вы будете в Ваипае, спросите у жителей. Они исполняют пляску на ходулях». Позднее в Ваипае я снова спросил о ходулях. «Да, — ответили жители, — у нас есть ходули. Мы исполняем пляску на ходулях. Вы хотите посмотреть на нее?» «Конечно, хочу», — ответил я. Мужчина средних лет быстро подошел к большому барабану европейского образца, но местной работы, подвешенному к крыше открытого навеса. Он ударил в барабан и закричал: «Хо, ходульные плясуны! Идите сюда танцевать для нашего гостя». Появилось четверо молодых мужчин с ходулями в руках. В ряд были поставлены четыре ящика. Взобравшись на свои ходули с ящиков, танцоры проделывали разнообразные движения под звуки большого барабана и маленького деревянного гонга. Они прыгали на одной ходуле, вертелись, щелкали ходулями одна о другую, становились на ящики и изображали разные походки, а потом снова соскакивали на землю и проделывали целую серию правильных движений, слаженных с музыкой. Ходули были распространены по всему острову, но в деревне Ваипае впервые стали исполнять публичные пляски на ходулях. Поэтому жители Ваипае получили авторское право на пляску, причем его охранял не закон, а прирожденная вежливость.