Мореплаватели XVIII века
Шрифт:
Прежде чем продолжить наше повествование и привести другие отрывки из отчета Бугенвиля, мы считаем нужным предупредить читателя, что не следует понимать буквально все эти описания. Богатое воображение рассказчика пытается все приукрасить. Очаровательных сцен, виденных им, живописной природы ему недостаточно, и он думает, что своими преувеличениями придает картине еще большую прелесть. Все это Бугенвиль делал с наилучшими намерениями. Тем не менее ко всем его рассказам следует относиться с крайней осторожностью. Довольно характерный пример свойственной той эпохе склонности к преувеличениям мы находим в описании второго путешествия Кука. Сопровождавший экспедицию художник Ходжес, изображая высадку англичан на остров Миддельбург (архипелаг Тонга), нарисовал людей, не имеющих ни малейшего сходства с жителями Океании; в своих
Сделав эту оговорку, последуем дальше за нашим рассказчиком.
На берегу речки, впадавшей в глубине бухты, Бугенвиль разместил больных моряков и бочки для воды, приставив к ним стражу. Эти меры не могли не вызвать подозрительности и недоверия туземцев. Они нисколько не возражали против того, что чужестранцы высаживались на берег и разгуливали по их острову в течение дня, но при условии, чтобы на ночь они возвращались на корабли. Бугенвиль настаивал, и ему в конце концов пришлось установить срок своего пребывания на Таити.
С этого времени доброе согласие восстановилось. Для размещения тридцати четырех цинготных больных и их охраны, состоявшей из тридцати человек, избрали огромный дом. Его тщательно огородили со всех сторон, оставив только один выход; к нему туземцы приносили в больших количествах все, что хотели обменять. Единственное неудобство, с которым приходилось мириться, заключалось в необходимости все время следить за выгруженным на берег снаряжением, так как «нигде в Европе вы не увидите таких ловких воров, как эти люди». Следуя похвальному обычаю, начавшему получать всеобщее распространение, Бугенвиль подарил местному вождю индюка с индюшкой и уток с селезнями; затем он распорядился расчистить участок земли, на котором посеяли пшеницу, ячмень, овес, рис, кукурузу, лук и т. п.
10 апреля один из туземцев был убит выстрелом из ружья, и Бугенвиль, несмотря на самое тщательное расследование, не смог установить виновника этого чудовищного преступления. Островитяне, без сомнения, считали, что их соплеменник был сам виноват, так как продолжали с обычной доверчивостью доставлять продовольствие.
Между тем командиру стало ясно, что бухта плохо защищена от ветров; больше того, дно оказалось усеянным крупными коралловыми глыбами. 12 апреля во время налетевшего шквала «Будэз», сорвавшись с места, так как его якорный канат оказался перерезанным коралловым рифом, наткнулся на судно «Эту- аль», едва не причинив ему серьезного повреждения. Когда оставшиеся на борту люди занялись мелкими починками, а одну из шлюпок отправили на поиски другого прохода, который позволил бы кораблям выходить из бухты при любом направлении ветра, Бугенвиль узнал, что трое островитян были убиты или ранены в своих хижинах ударами штыка, и охваченные тревогой туземцы убежали внутрь страны.
Несмотря на грозившую кораблям опасность, командир немедленно съехал на берег и приказал заковать предполагаемых виновников преступления, которые могли восстановить против французов все население острова. Благодаря этой быстрой и строгой мере туземцы успокоились, и ночь прошла без каких- либо происшествий.
Впрочем, больше всего тревожило Бугенвиля другое. При первой возможности он вернулся к себе на корабль. Во время сильного ливня, сопровождавшегося шквалами, крупной зыбью и грозой, оба корабля могли быть выброшены на берег, если бы чрезвычайно кстати не поднялся ветер с суши. Якорные канаты оборвались, и корабли чуть не снесло на рифы, где они неминуемо разбились бы. К счастью, судно «Этуаль» сразу смогло выйти в открытое море; вскоре то же самое удалось сделать и «Будэз», оставившему на этом открытом рейде шесть якорей, которые могли бы ему весьма пригодиться во время дальнейшего плавания.
Заметив приготовления французских моряков к отплытию, островитяне являлись толпами, принося с собой всякого рода провизию. Один туземец,
Остров Таити, названный Бугенвилем из-за красоты его женщин Новая Кифера, является самым большим в группе островов Общества. Хотя, как рассказывалось выше, его уже посетил Уоллис, все же мы приведем кое-какие сведения, заимствованные у Бугенвиля.
Основными естественными богатствами в то время были кокосовые орехи, бананы, плоды хлебного дерева, ямс, сахарный тростник и др. Коммерсон, естествоиспытатель, находившийся на «Этуаль», обнаружил на Таити растения, характерные для Индии. Из четвероногих животных имелись только свиньи, собаки и водившиеся в несметном количестве крысы.
«Климат настолько здоровый, – пишет Бугенвиль, – что, несмотря на тяжелые работы, которыми нашим людям пришлось заниматься, находясь постоянно в воде и под жгучими лучами солнца, несмотря на то, что они спали на голой земле и под открытым небом, никто не заболел. Больные цингой, свезенные нами на берег и не проводившие там спокойно ни одной ночи, за очень короткий срок восстановили свои силы и стали поправляться, так что некоторые из них, уже будучи на корабле, окончательно выздоровели. Впрочем, хорошее состояние здоровья и физическая сила островитян, живущих в домах, открытых всем ветрам, и спящих на голой земле, едва прикрытой тонким слоем листвы, счастливая старость, до которой островитяне доживают, ничем не хворая, тонкость всех их чувств и исключительная красота зубов, сохраняемых до самого преклонного возраста, – все это является наилучшим доказательством здорового климата и благодетельных результатов образа жизни островитян!»
Жители Таити, по-видимому, обладали мягким и добродуш-
ным характером. У них как будто не бывает междоусобных войн, хотя страна и разделена на мелкие области, вожди которых не зависят друг от друга, но они часто ведут войны с жителями соседних островов. Не удовлетворяясь убийством мужчин, захваченных с оружием в руках, и детей мужского пола, они отрезают у мертвых врагов кожу подбородка вместе с бородой и бережно сохраняют эти отвратительные трофеи. Относительно религии и обрядов таитян Бугенвилю удалось составить себе лишь самое смутное представление. Он смог, однако, установить, что они поклоняются мертвым и долго хранят трупы на открытом воздухе на своеобразном помосте, защищенном навесом. Несмотря на зловоние, исходящее от разлагающихся трупов, женщины
часть дня проводят по соседству с этими сооружениями и оплакивают покойников, орошая слезами и окропляя кокосовым маслом останки любимых людей.
Земля приносит такие обильные урожаи, а уход за полезными растениями требует так мало труда, что и мужчины и женщины живут почти в полной праздности. Не приходится поэтому удивляться, если последние все свое внимание уделяют заботам о том, чтобы нравиться. Танцы, пение, длинные беседы, во время которых царит самое непринужденное веселье, развили у таитян переменчивость настроений и легкомыслие, приводившее в изумление даже французов – народ, не считающийся особенно серьезным, без сомнения потому, что он живее, веселее и остроумнее тех, кто упрекает его в недостаточной положительности. Заставить таитян сосредоточиться невозможно. Какой-нибудь пустяк приводит их в изумление, но ничто долго не занимает. Несмотря на легкомыслие, таитяне могли считаться искусными мастерами. Их пироги были построены остроумно и прочно. Крючки и все другие рыболовные принадлежности отличались тонкой работой. Сети походили на наши. Ткани, изготовленные из коры какого-то дерева, были искусно вытканы и окрашены в разные цвета.