«Моревизор» уходит в плавание
Шрифт:
Плавая по аллеям, ребята, словно голубей, кормят весёлые стайки маленьких рыбок. А со стороны моря к решётке парка подходят крупные рыбы.
Из-за кораллового павильона, хлопая ластами, выплывает экскурсия школьников. Они направляются на площадку жемчужин. Учительница хочет показать своим ученикам, как образуется жемчуг — нарост на теле моллюска, в раковину которого попала песчинка.
«Где же находится этот парк?» — спросите вы. Его ещё нет. Я пока только придумал, как в будущем станут люди проводить свой выходной день.
Не верите?
Давайте поспорим. Парк или не парк, но
Уже есть чемпион мира по стрельбе из гарпунного ружья. Такое ружьё выбрасывает не пулю, а стальной стержень — гарпун. Чтоб рыба не унесла попавший в неё гарпун, он привязан к ружью металлическим тросом.
Уже не в диковину увидеть на берегу моря спортсмена с маской, дыхательной трубкой и с ластами. Я бы мог рассказать много интересного о соревнованиях по подводному плаванию.
Но сейчас я тороплюсь. Ко мне в дверь уже стучат: сегодня экипаж «Моревизора» решил поохотиться в Японском море на рыб.
Охотиться под водой куда опаснее и куда труднее, чем на суше.
В лесу или в поле охотник может убить зверя, который находится за двести метров от него. Промахнулся — стреляй снова.
А дальнобойность гарпунного ружья не больше, чем 1, 5–6 метров. И заряд-гарпун только один.
Но нас ничто не пугало. Капитан не захотел покинуть корабль и остался дежурить, а мы, четверо подводных охотников, нырнули в море: в одну сторону поплыли Молчун и Катя, в другую — Майя и я.
Мне казалось, что я не плыву, а лечу, что я крылатая птица. Забавно было смотреть на пузырьки, которые мы выдыхали. Их путь от наших губ до поверхности моря становился всё длиннее, всё дальше мы уходили в сумеречную подводную страну.
Зеленоватые отсветы позеленили нашу кожу. «Как русалка», — подумал я, глядя на Майю.
Мы проплывали над подводными лугами. Из гущи морской травы сказочным чёртом взвился встревоженный скат-хвостокол.
Мы проносились над подводными садами. В этих садах не дохнёт в лицо ароматом, не зажужжит полосатый шмель. В море нет насекомых и очень мало цветковых растений. Причудливые разноцветные «кусты» и «цветы» подводного сада на самом деле морские животные: кораллы, актинии, морские лилии. На земле больше растений, чем животных, в море — наоборот.
— Посмотри вверх! — знаком показала мне Майя.
Я поднял голову. Над нами неторопливо плыла луна. Только, конечно, не небесное светило, а плоская, как блюдо, рыба-луна. Эта живая подводная луна может иметь в ширину два метра.
Я так загляделся на рыбу-луну, что чуть было не задел рукой проплывавшую мимо медузу. А эту «крапиву» моря лучше не тронь. Тело медузы студень, но обжигает она горячо.
Впрочем, не всех. Вот, например, в Баренцевом море водится гигантская медуза-цианея, этакий подводный Черномор: из-под её огромного колокола-шапки свешивается «борода» — щупальца медузы, двадцать метров длиной. Но и под самой шапкой и в космах жгучей «бороды» шныряют мальки трески. Они нечувствительны к ожогам щупалец, а «борода Черномора» надёжно защищает их от врагов.
Гостеприимство цианеи не бескорыстно: мальки, которые находятся под её покровительством, приманят к щупальцам других рыб, а этим посетителям от «бороды Черномора» уже не поздоровится.
Медуза, которую встретили мы с Майей, не была великаншей, как цианея, но и она могла обжечь. Мы обогнули её и стали снижаться. Нам хотелось увидеть тех, кто заселяет самое дно.
Долго кружили мы между мохнатыми от водорослей скалами. Майя никак не могла выбрать место, где бы остановиться. Пока Майя раздумывала, я решил немного развлечься: подобрал со дна камень и прицелился, чтобы запустить его в скалу. У подножия скалы был какой-то бугор, похожий на выкорчеванный пень, что раскинул в стороны толстые длинные корни, В него я и швырнул свой камень.
Гула от удара я не услышал. Камень будто попал во что-то мягкое. «Пень» ожил, задвигал «корнями». Навстречу нам, шевеля щупальцами, поднимался рассерженный спрут-осьминог.
Призрак спрута
Теперь, вспоминая всё это, я говорю: нам посчастливилось. Редко удаётся водолазу увидеть крупного спрута. Этот головоногий моллюск (головоногими называют моллюсков, у которых щупальца служат для передвижения) хитрей всех своих родичей.
Тело его не закрыто щитом-раковиной: он голый. И хотя спрут силен и ловок, но он ещё осторожен и хитёр. Говорят, что, когда осьминог спит, шесть его щупалец неподвижны, а два, изгибаясь, как вопросительные знаки, описывают над спящим круги. Эти щупальца словно часовые: они должны вовремя предупредить об опасности своего спящего хозяина.
Впрочем, осьминог обычно выбирает себе под «спальню» незаметное место, тайник. Маленький спрутёнок залезает, как в колыбель, в чью-либо опустевшую большую раковину. Залезет да ещё сдвинет щупальцами створки раковины, захлопнет за собой крышку.
Старый осьминог часто ночует в ямке, над которой он наваливает камни, подтащив их щупальцами. На каждом щупальце у крупного осьминога по триста присосок, и каждая присоска может удержать груз в несколько килограммов. Иной осьминог громоздит себе дом из камней, а иной прячется в расселинах между скалами.
Словом, скрытного спрута не так-то легко встретить. И нам повезло.
Это я теперь говорю. Тогда я ничего не говорил. Мы с Майей словно окаменели.
Потревоженный нами спрут занял боевую позицию. Присосавшись для упора к скале, он угрожающе выпустил вперёд свободные щупальца.
Его кожа стала покрываться пятнами. Меняя окраску, осьминог то багровел, то лиловел, то бурел от злости.
И мы смотрели на него как зачарованные.
Наконец я нащупал своё подводное гарпунное ружьё. Стал целиться, но в глазах словно потемнело: чёрное облако неожиданно застлало воду. Вот он, спрут. Совсем близко.
Я выстрелил.
И тут же понял, что промахнулся, что меня обманули. Настоящий спрут исчезал за скалой, а призрак спрута, в который я стрелял, рассеивался, таял на глазах.
Что же это такое?
Я вспомнил, что в случае опасности осьминог выбрасывает чернильную жидкость. Дымовой завесой она повисает в воде. И это чернильное облако принимает форму тела осьминога. «Призрак» спрута «отводит» противнику глаза.
Конечно, вы можете сказать, как сказал мне капитан, когда мы вернулись на корабль: