Морганы. Династия крупнейших олигархов
Шрифт:
Но существовало и другое, более важное направление. В то время повсеместно встречалось некомпетентное руководство, мошенничество и несостоятельность. Банки зачастую представляли собой спекулятивные, незаконные предприятия-однодневки, которые появлялись только для того, чтобы собрать прибыль для своих организаторов и исчезнуть. Крах банков часто заканчивался беспорядками и кровопролитием. Помимо этого банки выпускали миллионы не имевших никакой ценности оборотных кредитно-денежных документов, представлявших собой лишь обман народа и, как правило, годившихся скорее для спекуляции, чем для удовлетворения насущных нужд промышленности и торговли. Такое положение породило коррупцию, клики банкиров начали манипулировать правительствами штатов, пока наконец в Филадельфии газета «Паблик Леджер» не заявила с возмущением: «Коррупция у нас процветает пышным цветом, а банковская система – главный коррупционер». В своем обращении к конгрессу в 1833 году профсоюзные организации Нью-Йорка протестовали против выпуска банками оборотных кредитно-денежных бумаг,
Джексоновская демократия равенства стартовых возможностей идентифицировала банки с новыми капиталистическими силами, угнетающими фермеров, первопроходцев и ремесленников, и, отказав в принятии устава банку Соединенных Штатов, попыталась таким образом нанести удар по всем банкам. Но поскольку капитализм функционирует посредством сети сложных финансовых отношений, число банков продолжало расти, а эта борьба сводилась к установлению правительственного контроля за банковской системой, но не к ее уничтожению. Пионеры Запада и ремесленники, будучи приверженцами идеи индивидуализма, не могли осознать, что вся проблема заключалась как раз в общественном контроле. Именно эта проблема будоражила и до сих пор будоражит всю жизнь Америки.
В ходе этой борьбы за банки и валюту в области финансов произошло еще одно важное событие, в результате которого и возник банкирский дом Морганов. Оно заключалось в быстром росте импорта европейского капитала, необходимого для финансирования американской промышленности и торговли. Европейский капитал играл важную роль в развитии колониальных производств, а во время революции континентальный конгресс делал крупные денежные займы за границей, но в 1812 году иностранный долг национального правительства был аннулирован. Тем не менее бурный рост сельского хозяйства, промышленности и торговли вынудил правительства штатов и частных предпринимателей приступить к новым займам иностранного капитала. Экономика Соединенных Штатов была в основном сельскохозяйственной, и ее потребности в товарах и капитале превышали собственные возможности страны. Между 1820 и 1860 годами международная торговля увеличилась в четыре раза, а импорт промышленных товаров – почти в шесть раз. Неблагоприятный баланс торговли постоянно увеличивался, а преобладание импорта над экспортом в большей степени оплачивалось путем продажи американских ценных бумаг в Европе. Правительства штатов продавали свои облигации за границей для финансирования строительства каналов и других проектов американского плана, а кооперативные предприятия (в частности, железные дороги) продавали большое количество своих собственных ценных бумаг иностранным инвесторам. К 1856 году иностранные инвесторы владели американскими национальными, штатными, городскими и корпоративными облигациями и акциями на двести три миллиона долларов из общей суммы один миллиард четыреста семь миллионов.
Такой импорт иностранного капитала сталкивался со значительной народной оппозицией. Это явилось очередной фазой борьбы против новой промышленной и финансовой системы на том основании, что иностранные долги ложились тяжелым грузом на страну, способствовали спекуляции и созданию корпораций. Однако все усилия оппозиции были обречены на провал.
Такие международные финансовые отношения вызвали к жизни ряд инвестиционных банковских домов, которые специализировались на международном валютном обмене и продаже американских ценных бумаг европейским инвесторам. Наиболее важной из них стала «Джордж Пибоди и К°» – располагавшаяся в Лондоне компания американских инвестиционных банкиров. В 1853 году Джуниус Спенсер Морган стал партнером «Пибоди и К°», а после ухода Джорджа Пибоди на пенсию в 1863 году фирма стала именоваться «Дж. С. Морган и К°». Это и послужило началом существования банкирского дома Морганов.
Джордж Пибоди был большим оригиналом. Хитроумный янки и мастер делать деньги, он ловко проник в британское общество, сохранив свою республиканскую простоту, и даже отклонил предложение королевы Виктории принять титул баронета. Не в пример Джуниусу Моргану, Пибоди был гуманистом, интересовался филантропической социальной реформой и дружил с Робертом Оуэном – социалистом и бизнесменом. Большую часть своего состояния Пибоди потратил на филантропию – два с половиной миллиона долларов на строительство «образцовых домов» для бедняков Лондона, три с половиной миллиона долларов на образование негров на Юге (после Гражданской войны) и два миллиона долларов на американские научные и образовательные фонды. Это было необычно и удивительно в век, когда считалось, что Джон Джекоб Астор «принимал близко к сердцу нужды культуры и рабочего класса», так как выделил двадцать тысяч долларов «Обществу пожилых женщин» и двадцать пять тысяч – «Немецкому обществу» на открытие офиса в Нью-Йорке для «бесплатного предоставления советов и информации всем нуждающимся эмигрантам». Луис Бланк считал Джорджа Пибоди «другом бедноты», а Виктор Гюго – «богачом, который ощущает на себе холод, голод и жажду неимущих». Вместе с тем филантропия представляет собой уход от социальных проблем, а не их решение. Но там, где мрачный Джуниус Морган помпезно участвовал в благотворительных мероприятиях «социального и морального характера» в качестве защитной noblesse oblige бизнес-аристократии, Джорджа Пибоди действительно глубоко трогали человеческие несчастья и надежды. Он был тонким гуманистом со всем благородством (и недостатками) филантропа.
Из бакалейщика и кладовщика Джордж Пибоди вскоре превратился в преуспевающего торговца. Самым важным фактором деловой жизни оставался капиталист-торговец, а не капиталист-промышленник или финансист. Производство еще оставалось мелким и обособленным, и торговцы превалировали над производителями в деле доставки товаров к потребителям. Но когда промышленность окрепла, а банки приобрели больший вес, многие преуспевающие торговцы, обладавшие достаточными денежными ресурсами, начали финансировать производство товаров, а также их распределение, пока не превратились в исключительно инвестиционных банкиров. Большинство важных инвестиционных домов вышло из торгового бизнеса – дом Морганов, «Браун бразерс», «Кун, Лоеб и К°», «Дж. и У. Селигман и К°», «Лазар Фрере». Джеймс Стилман, который создал крупный банк «Нэшнл-Сити», тоже начинал свой бизнес с торговли хлопком. Такие торговцы, как Джуниус Морган и Леви Мортон, закончили свою карьеру в качестве инвестиционных банкиров, как и Джордж Пибоди. Развивающийся капитализм сверг с трона купца как представителя бизнес-аристократии.
Еще занимаясь торговлей, Джордж Пибоди почувствовал всю важность новых индустриальных и финансовых преобразований. Он был одним из пионеров железных дорог, одним из учредителей и президентом «Истерн рэйлроуд», железной дороги протяженностью в шестьдесят миль, построенной в 1836 году. Путем объединения и аренды «Истерн» стала одной из важнейших железных дорог Новой Англии и приносила более высокие дивиденды, чем большинство других железных дорог. Пибоди понимал не только значение железных дорог для «оказания всяческих услуг коммерции и производству», но и их политическую значимость в укреплении «связей союза» и преодолении трудностей, связанных со слишком обширной территорией страны.
Финансирование железной дороги открыло для Пибоди значимость и прибыльность импорта капитала. В 1835 году он организовал в Лондоне фирму «Джордж Пибоди и К°», занимавшуюся главным образом международными расчетами и операциями с американскими ценными бумагами. В 1843 году Пибоди закрыл все свои торговые отделения, чтобы полностью посвятить себя международному банковскому делу. Свое огромное состояние Пибоди нажил в банковском бизнесе в период между 1844 и 1864 годами. «Все, к чему я прикасался в те годы, – говорил он годы спустя, – похоже, само превращалось в золото».
Потребности Америки в иностранном капитале были почти неутолимыми, и большая его часть поставлялась британскими инвесторами, которые, несмотря на (или благодаря) снижение уровня жизни масс во время «голодных сороковых» и позже, умудрились накопить достаточно большие деньги для покупки всевозможных иностранных ценных бумаг. «Пибоди и К°» боролась за американский финансовый бизнес с Ротшильдами и Барингзами и в конце концов все-таки заполучила его.
Паника 1837 года пошатнула престиж Америки в Европе. Джордж Пибоди предвидел это событие еще в 1836 году, когда писал одному из своих друзей, что «масштабы спекуляции, характерной для последних двух или трех лет, должны привести к ужасающим результатам… Я советовал своим партнерам затаиться и быть готовым к чрезвычайной ситуации». Представители промышленных и финансовых интересов во всем винили джексоновскую демократию, утверждая, что паника возникла из-за ее нападок на банк Соединенных Штатов в частности и на финансовые учреждения в целом, но в реальности эту панику вызвала безумная спекуляция, неплановое развитие промышленности, некомпетентное (и зачастую и нечестное) ведение банковского дела и, по данным одного делового журнала того времени, «стремление заработать за счет отдельных людей и всего народа». Число незаконных банков множилось, спекуляция охватывала все виды ценностей, и наконец наступил неминуемый крах, принесший с собой большое число банкротств, потерю сбережений, общую безработицу и острое недовольство рабочих, особенно в товаропроизводящих районах. Паника докатилась до Лондона, где три американских банкирских дома были вынуждены приостановить свою деятельность из-за «огромных и расточительных» спекулятивных сделок. За этим последовали ликвидация значительного количества американских ценных бумаг и отказ от новых предложений. Ситуация еще больше осложнилась, когда несколько американских штатов аннулировали свои иностранные долги.
Государственный долг, составлявший в 1820 году двенадцать миллионов семьсот девяносто тысяч долларов, в 1838 году вырос до ста семидесяти миллионов. К тому же большинство долговых обязательств находились в собственности Европы, а именно они составляли основу развития американского иностранного инвестиционного банковского дела, на котором и процветала «Джордж Пибоди и К°». Американский план активно поддерживал промышленность посредством защиты тарифов и выделения государственных субсидий в помощь частным предприятиям, особенно для улучшения транспортной системы. К 1836 году на строительство каналов и железных дорог ушло более девяноста миллионов долларов, из которых пятьдесят процентов представляли собой государственные облигации, принадлежавшие главным образом британским инвесторам. Использование государственных денег сопровождала значительная коррупция, многие предприятия были беспринципно спекулятивными и плохо управлялись, а правительства некоторых штатов даже не ставили конкретных условий погашения долгов. Во время паники 1837 года потерпели крах многие плохо управлявшиеся спекулятивные предприятия, ситуация быстро ухудшалась, и в 1841 году девять штатов прекратили выплату процентов, а три отказались от своих долгов.