Моргенштерн (сборник)
Шрифт:
Мне было хорошо, как никогда в жизни.
— Да, если можно так сказать… жив. То есть функционирует.
— Ему можно причинить боль? — поинтересовался Тангрейм, пододвигая к себе блюдечко с чем-то розовым.
— К сожалению, нет, — серьёзно ответил майор. — Я вас хорошо понимаю, — торопливо добавил он, — но это всего лишь механизм.
— А где остальные люди? — спросил я, прожёвывая ещё один кусочек мяса.
— Мы их усыпили, — ответил майор, подливая мне сока в чашу. — Во избежание шока. Перебросить через гиперпространство всё население планеты, и так быстро… Нам очень повезло.
Было видно, что он имел
— С начала, — попросил я, кутая ноги в пушистую ткань халата. — Расскажите мне эту историю с самого начала.
— Хорошо, — Целесский тяжело вздохнул и повернулся ко мне, — Вы знаете основы устройства мира?
— Наш мир, — я невольно улыбнулся, — представляет из себя большой каменный шар, покрытый горькой водой. Над поверхностью воды выступают каменные острова, число которых теперь, кажется, известно точно… Нам кажется, что наш мир — единственный. Но Церковь учит, что это не так. Это всего лишь часть Большого Мира, именуемого Галактикой или Вселенной. Вселенная — это обширная пустота, в которой висят множество таких каменных шаров, как наш. Один из них называется Голубая Земля, откуда наши предки были изгнаны за свои грехи. Согласно преданию Церкви, Земля покрыта мягким камнем, по которому не больно ходить. По ней текут потоки пресной воды, которая приятна на вкус…
— Да, всё правильно, — без особенного энтузиазма откликнулся Целесский. — Ещё сока?
— Мне тоже, — быстро сказал Тангрейм. — И всё-таки?
— В общем, да, вода приятна на вкус, — майор слегка зевнул, подливая Тангрейму из высокого кувшина. — Короче говоря, вся эта паскудная история началась довольно давно. На тюремной планете… извините, ребята, но ваш мир использовался как тюрьма, вы это знаете? — майор покосился на меня.
— Конечно, знаем, — я тоже отхлебнул сока. — Это учение Церкви. Наши предки были сосланы за наши грехи.
— …так вот, на тюремной планете вспыхнул бунт. Причём не среди заключённых. Зачинщики были в тюремной администрации.
— Зачем им это понадобилось? — без особенного интереса спросил я.
Тангрейм задумчиво посмотрел куда-то в потолок.
— Понимаю… Когда я только начинал… у меня в подчинении был молодой командир. Очень талантливый и очень честолюбивый. Я знал, что рано или поздно он попробует занять моё место — и я совсем не был уверен, что ему это не удастся. Но его нельзя было убить сразу: он был ни в чём не виноват, а солдаты его любили. Поэтому я отправил его в дальний гарнизон на остров Гонгр, и заставил охранять никому не нужные отмели с чёрной водорослью. Там он взбунтовался, захватил остров, заключил союз с Восточным Архипелагом… ну и так далее. В конце концов бунт был подавлен. Очень жестоко.
Лайон нахмурился.
— Я не имел в виду ничего подобного.
Тангрейм развёл руками.
— Майор, мне просто вспомнилась старая история… Но рассказывай дальше.
Целесский с видимым облегчением продолжил:
— Руководил бунтом компьютер, управлявший внешней обороной планеты. Землянам он объявил, что он выходит из подчинения Земли, а всё население планеты объявляет своими заложниками. И тут же убил излучением пару тысяч человек. В том числе, кстати, и почти всех своих соратников. Скорее всего, по ошибке: сам по себе этот ящик глух и слеп, и не может контролировать обстановку на планете. Правда, компьютер перехватил контроль над орбитальными
— Как он убивает? — тут же спросил Тангрейм. Ему было интересно.
— Индуцированная радиация, — непонятно ответил майор. — Что-то вроде невидимого света, если можно так выразиться. В общем, с этого момента планета вышла из-под контроля. А потом он начал наводить там свои порядки.
— Я не понимаю одного. Объявлять заложниками малоценных людей — это глупо. Насколько я понимаю, вы могли бы просто уничтожить планету, вместе со всем сбродом, который на ней находился.
— Земля не могла допустить массовой гибели людей, пусть даже заключённых, — отчеканил майор.
— Охотно верю, — процедил Тангрейм, и тут же поспешил сменить тему: — И всё-таки, чего он добивался?
— Не всё сразу. Планы бунтовщиков были очень серьёзными. Как бы это сказать… этот бунт был частью чего-то гораздо более обширного. Похоже, их кто-то поддерживал извне. Кто-то, у кого было много оружия. Но не было людей, которые согласились бы взять его в руки.
— Преступники — плохие солдаты, — прокомментировал Тангрейм, — Они не знают, что такое дисциплина.
— Заключённые и не собирались бунтовать. Они добросовестно тянули срок, и хотели только одного — вернуться на Землю. Но компьютер был готов ждать.
— Чего же? — вклинился в разговор я.
— Естественной смены поколений. На тюремной планете было достаточно женщин, чтобы рассчитывать на появление потомства. Конечно, детей было мало. Особенно если учесть, что компьютер запретил нам доставку на планету продовольствия, и вам пришлось есть водоросли. Ну и, разумеется, войны…
Тангрейм оживился: судя по всему, он стал что-то понимать.
— Ага. Преступники — плохие солдаты. Но из их потомства можно воспитать воинов. Для этого, правда, нужна война, много войн, не так ли?
— Не совсем так, — майор тоже оживился: видимо, эта тема ему была хорошо знакома. — Все острова и без того находились в состоянии вялотекущей войны друг с другом — одна шайка бандитов на другую, и так без конца. Компьютеру же были нужны…
— Порядок и дисциплина. То есть империя, — быстро подхватил тему Тангрейм. — Великая империя, основанная на военной силе, и охватывающая весь мир. Или хотя бы его часть, это не так уж важно…
— Примерно так. Поэтому компьютер и придумал этот трюк. Компьютер обещал власть, славу, богатство, и возвращение на Землю тому, кто войдёт в Святая Святых, и произнесёт Слово, начертанное на земле. В смысле, на поверхности планеты. Для этого нужно было иметь очень точные карты хотя бы части островов. Точные — потому что составленный компьютером алфавит состоял из очень похожих символов. Небольшая ошибка — и всё.
— А для того, чтобы составить такие карты, нужно владеть самими островами, причём достаточно долго — быстро добавил Тангрейм.
— Но не всеми: достаточно знать половину букв, чтобы угадать слово. Вполне разумный расчёт. Собственно говоря, он в конце концов и сработал. Хотя и не совсем так, как предполагалось.
— В учении Церкви ничего подобного нет, — быстро сказал я.
— Конечно, нет, — легко согласился Целесский. — Просто оно, как бы это сказать, изменилось со временем. Особенно когда церковники добились того, что компьютер уже не мог им ничего диктовать.