Моргенштерн
Шрифт:
Магнус: Мы не в опасности – по крайней мере, не от строения.
(Далекий вой)
Ариман: Что это было? Волки? Снова?
Магнус: Волки ушли. Остались только их призраки.
Ариман: Призраки не лишены силы.
(Магнус останавливается у двери)
Магнус: Мы прибыли.
Ариман: Но… э-э… сир, здесь ничего нет. Только решетки и развалины…
Магнус:
(Шепот доносится издалека и становится все громче)
Ариман (почти шепчет): Что там, сир? Вы… назвали их призраками, но… чьи это призраки?
Магнус: Мои, Азек. Это мои призраки. Сверху, снизу…
(Обломки начинают сминаться)
Ариман: Что вы делаете?
Магнус: Раскапываю прошлое. Много лет назад я похоронил свое чувство вины под Просперо, но теперь пришло время вернуть его (говорит с усилием) назад… к... свету.
(Магнус использует свои силы для восхождения Моргенштерна)
Ариман: Что это?
Магнус: Часть древнего звездолета, давно забытого путешественника с самых ранних дней галактических исследований. И также это тюрьма для ужасной силы, психической сущности, не похожей ни на одну из известных мне.
Ариман: Откуда она взялась?
Магнус: Из места, которое я пытался заставить нас всех забыть.
(Магнус хватает затвор)
Ариман: Эти призраки, они причинят нам вред?
Магнус: О, наверняка. Так и есть.
Ариман: К оружию, сир!
(Ариман и Магнус открывают огонь по приближающимся фантомам)
Магнус: Незначительные возмущения, которые мы пропускаем или игнорируем. Крошечные недочеты, которые мы считаем несущественными. Все они имеют далекоидущие последствия…
Ариман (стреляет в призраков, крича): Господин! Что это за призраки? Это духи горящего Просперо?
Магнус: Нет, Азек. Эти беспокойные духи – мертвые из мира, который я уничтожил.
Ариман (крик): Господин! A-A-A-A-A!
Магнус: Азек? Хватит, Шай-Тан! Я здесь. Время пришло!
* * *
(Угрожающая тишина повисла в помещении)
Шай-Тан: Я говорил, что ты вернешься, Магнус одноглазый, король крови и разорения.
(Ариман стонет)
Ариман: Что это?
Шай-Тан: Скажи ему, Магнус, что это Шай-Тан, голос твоего величайшего стыда. Расскажи ему о Моргенштерне…
Ариман: Моргенштерн? Опять это имя, что это?
Магнус: Это мир, приведенный
Ариман: Когда это было? Во времена Крестового похода?
Магнус: Да. Ты знаешь, он всегда ненавидел это слово.
Ариман: Кто?
Магнус: Мой отец. Для него «Крестовый поход» означало месть, опустошение миров и безжалостную гибель всех врагов. Это не было ни нашей целью, ни нашим убеждением. Но никогда это не было более уместно, чем на Моргенштерне.
Ариман (гневно): Как получилось, что я никогда не слышал о Моргенштерне? Я главный библиарий Тысячи Сынов. Я храню наследие всех войн и деяний нашего Легиона, но это имя мне неизвестно.
Шай-Тан: Потому что он так завещал.
Ариман: Я… не понимаю.
Магнус: Моргенштерн умирал. Катастрофа планетарного масштаба разрывала его на части. Землетрясения, извержения вулканов, геомагнитные цунами. Мы спасли как можно больше его обитателей, но, оказавшись под землей, я обнаружил то, что приводило планету к гибели. Гештальт психической сущности замученных душ, которая назвала себя Шай-Таном.
Шай-Тан (зловещий смех): Ха-ха-ха-ха! Расскажи ему… остальное.
Магнус: Позже я понял, что семя его злобы может существовать в любом из созданий, которых мы эвакуировали с поверхности планеты. Я знал, что есть только один способ предотвратить его побег…
Ариман (в шоке): Нет…
Магнус: Мы развернули орудия наших военных кораблей на флот беженцев на орбите и уничтожили их. А потом мы направили гнев Экстерминатуса на мир внизу, чтобы сжечь все следы Шай-Тана с его поверхности.
Ариман (голос дрожит): Ты… ты убил их всех!
Магнус: Убил, но я старался избавить всех своих сыновей от тяжкого бремени этой ужасной необходимости, и не проходит и дня, чтобы я не жалел о содеянном.
Ариман (гневно и оскорбленно): Ты… нарушил неприкосновенность наших разумов? Ты заставил нас… забыть?
Магнус: Да. Ибо какой отец не хочет защитить своих сыновей от боли? Я никогда не рассказывал, потому что понимал, как ты будешь смотреть на меня, зная, что я сотворил…
Ариман (гневно крича): Мы могли вынести эту боль, отец! Посмотри, что наш Легион пережил с того дня! Ты отнял у нас выбор! Ты знаешь лучше, чем кто-либо, что путь жизни усеян болью и страданиями! Чтобы защитить, нужно было оставить нас уязвимыми к их ударам и стрелам в будущем. Терпеть боль, учиться у нее — значит становиться сильнее и мудрее. Разве ты не завещал нам учиться на наших неудачах? Смотреть на них, как на уроки и принимать тьму, чтобы ослабить ее коварные когти?