Многие выдающиеся писатели не раз обращались в своём творчестве к народным сказкам, былинам, легендам — к народной мудрости и поэзии, заключённой в них. Вносили в их обработку и пересказ свой жизненный опыт, талант — и возрождали сказку, былину, легенду к новой жизни.
В этой книжечке вы прочтёте старинные предания, пересказанные известными советскими писателями Александром Николаевичем Нечаевым и Борисом Викторовичем Шергиным.
Об Авдотье Рязаночке
Зачинается доброе словоПро Авдотью-жёнку, Рязанку.Дунули буйные ветры,Цветы на Руси увяли,Орлы на дубах закричали,Змеи на горах засвистали.Деялось [1] в стародавние годы.Не от ветра плачет сине море,Русская земля застонала.Подымался царище татарскийСо своею Синею ордою [2] ,С пожарами, со смертями.Города у нас на дым пускает,Пепел конским хвостом разметает,Мёртвой головой по земле катит.И Русь с Ордой соступилась [3] ,И были великие сечи…Кровавые реки пролилися,Слёзные ручьи протекали.Увы тебе, стольный Киев!Увы, Москва со Рязанью!В старой Рязани плач с рыданьем:Носятся страшные вести.И по тем вестям рязанцы успевают,Город Рязань оберегают:По стенам ставят крепкие караулы,В наугольные башни — дозоры.Тут приходит пора-кошенина [4] .Житьё-то бытьё править надо.Стрелецкий
голова [5] с женою толкует,Жену Авдотью по сено сряжает:— Охти мне, Дунюшка-голубка,Одной тебе косить приведётся,Не съездить тебе в три недели,А мне нельзя от острога [6] отлучиться,Ни брата твоего пустить с тобою,Чтобы город Рязань не обезлюдить.И Авдотья в путь собралася,В лодочку-ветлянку [7] погрузилась.Прощается с мужем, с братом,Милого сына обнимает:— Миленький мой голубочек,Сизенький мой соколик,Нельзя мне взять тебя с собою:У меня работа будет денно-нощна,Я на дело еду скороспешно. —После этого быванья [8]Уплыла Авдотья РязанкаЗа три леса тёмных,За три поля великих.Сказывать легко и скоро,Дело править трудно и долго.Сколько Авдотья сено ставит,Умом-то плавает дома:«Охти мне, мои светы,Всё ли у вас по-здорову?»А дни, как гуси, пролетают,Тёмные ночи проходят.Было в грозную ночку —От сна Авдотья прохватилась,В родимую сторонку взглянула:Над стороной над рязанскойТрепещут пожарные зори…Тут Авдотья испугалась:— Охти мне, мои светы!Не наша ли улица сгорела? —А ведь сена бросить не посмела:Сухое-то кучами сгребала,Сучьём суковатым пригнетала,Чтобы ветры-погоды не задели.День да ночь работу хватала,Не спала, не пила, не ела.Тогда в лодчонку упала,День да ночь гребла, не отдыхала,Весла из рук не выпускала.Сама себе говорила:— Не дрожите, белые руки,Не спешите, горючие слёзы! —Как рукам не трястися,Как слезам горючим не литься?Несёт река головни горелы,Плывут человеческие трупы.На горах-то нет города Рязани,Нету улиц широких,Нету домовного порядка.Дымом горы повиты,Пеплом дороги покрыты.И на пеплышко Авдотья выбредала.Среди городового пепелищаСидят три старые бабы,По мёртвым кричат да воют,Клянут с горя небо и землю.Увидели старухи Авдотью:— Горе нам, жёнка Авдотья!Были немилые гости,Приходил царище татарскийСо своею Синею ордою,Наливал нам горькую чашу.Страшен был день тот и грозен.Стрелы дождём шумели,Гремели долгомерные копья.Крепко бились рязанцы,А врагов не могли отбити,Города Рязани отстояти.Убитых река уносила,Живых Орда уводила.Увы тебе, жёнка Авдотья,Увы, горегорькая кукуша!Твоё тёплое гнёздышко погибло,Домишечко твоё раскатилось,По камешку печь развалилась.Твоего-то мужа и брата,Твоего-то милого сынаВ полон увели постылый. —И в те поры Авдотья РязанкаЗачала лицо своё бити,Плачем лицо умывати,Она три дня по пеплышку ходила,Страшно, ужасно голосом водила,В ладони Авдотьюшка плескала,Мужа и брата кричала,О сыне рыдала неутешно.Выплакала все свои слёзы,Высказала все причитанья.И после этого бываньяВздумала крепкую думу:— Я пойду вслед Орды,Пойду по костям по горелым,По дорогам пойду разорённым.Дойду до Орды до проклятой,Найду и мужа и брата,Найду своего милого сына!Говорят Авдотье старухи:— Не дойти тебе Орды за три года.Пропадёшь ты, жёнка, дорогой,Кости твои зверь растащит,Птицы разнесут по белу свету.Говорит Авдотья старухам:— То и хорошо, то и ладно!Дожди мои косточки умоют,Буйные ветры приобсушат,Красное солнце обогреет.Говорят Авдотье старухи:— В Орде тебе голову отымут,Кнутом тебе перебьют спину.— Двум смертям не бывати,А одной никому не миновати! —И пошла Авдотья с Рязани:Держанный на плечах зипунишко [9] ,На ногах поношенны обутки.И поминок [10] добыла своим светам:Пояса три да три рубахи.— Найду их живых или мёртвых,В чистые рубахи приодену.Шла Авдотья с Рязани,Суковатой клюкой подпиралась.Шла она красное лето,Брела она в грязную осень,Подвигалась по снегу, по морозу.Дожди её насекают [11] ,Зимние погоды заносят.Страшно дремучими лесами:В лесах ни пути, ни дороги;Тошно о лёд убиваться,По голому льду подаваться.Шла Авдотья с Рязани,Шла к заре подвосточной,Шла в полуденные страны,Откуда солнце восходит,Смену несла своим светам:Три пояска да три рубахи.Шла, дитя называла,Мужа и брата поминала.Тогда только их забывала,Когда крепким сном засыпала.Шла Авдотья близко году,Ела гнилую колоду,Пила болотную воду.До песчаного моря доходила.Идут песчаные реки,Валится горючее каменье,Не видать ни зверя, ни птицы;Только лежат кости мёртвых,Радуются вечному покою.В тлящих [12] полуденных ветрах,В лютых ночных морозахОтнимаются руки и ноги,Уста запекаются кровью.И после этого бываньяВеют тихие ветры,Весна красна благоухает,Земля цветами расцветает.Жёночка Авдотья РязанкаНа высокую гору восходит,Берега небывалые видит:Видит синее широкое море,А у моря Орда кочевала.За синими кудрявыми дымамиСкачут кони табунами,Ходят мурзы-татаре [13] ,Ладят свои таборы-улусы [14] .Тут-то Авдотью увидали,Врассыпную от неё побежали:— Алай-булай, яга-баба!— Алай-булай, привиденье! —Голосно Авдотья завопила:— Не бегайте, мурзы-татаре!Человек я русского роду.Иду в Орду больше году,Чтоб вашего царя видеть очи. —И в ту пору, и в то времяАвдотью к царищу подводят.Блестят шатры золотые,Стоят мурзы на карачках,Виньгают в трубы и в набаты,Жалостно в роги играют,Своего царища потешают.Сидит царище татарскийНа трёх перинах пуховых,На трёх подушках парчовых.Брови у царища совины,Глаза у него ястребины.Усмотрел Авдотью Рязанку,Заговорил царище, забаял:— Человек ты или привиденье?По обличью ты русского роду.Ты одна-то как сюда попала?Ты не рыбою ли реки проплывала,Не птицей ли горы пролетала?Какое тебе до меня дело? —И жёнка Авдотья РязанкаЕго страшного лица не убоялась:— Ты гой еси [15] , царище татарский,Человек я русского роду,Шла к тебе больше году,Сквозь дремучие леса продиралась,О голые льды убивалась,Голод и жажду терпела,От великой нужды землю ела.Я шла к тебе своей волей,У меня к тебе обидное дело:Приходил ты на Русь со смертями,С пожарами, с грабежами,Ты разинул пасть от земли до неба,Ты Рязань обвёл мёртвою рукою,Катил по Рязани головнёю,Теперь ты на радости пируешь…Ей на то царище рассмехнулся:— Смело ты, жёнка, рассуждаешь,Всего меня заругала!Не слыхал я такого сроду.А не будем с тобою браниться,Давай, Рязанка, мириться.Какое тебе до меня дело? —Говорит Авдотья Рязанка:— Ты увёл в полон моего мужа и брата,Унёс моего милого сына.Я ночью и днём их жалею,Покажи их живых или мёртвых.Я одену их в чистые рубахи,Поясами их опояшу,Покричу над ними, поплачу,Про запас на них нагляжуся.И царь на Авдотью дивится:— Орда молодцов видала,Такого образца не бывало!Не князь, не посол, не воин —Жёночка с Рязани, сиротинка,Перешла леса и пустыни,Толкучие горы перелезла,Бесстрашно в Орду явилась…Гой
вы, мурзы-татаре,Приведите полоняников рязанских,Пущай Авдотья посмотрит,Жив ли муж её с братом,Тут ли её милое чадо!И полон рязанский приводят,И Авдотья видит мужа и брата.Живого видит милого сына.И не стрела с тугого лука спрянула,Не волна о берег раскатилась,С семьёй-то Авдотьюшка свидалась.Напали друг другу на шею,Глядят, и смеются, и плачут.Говорит царище татарский:— Жалую тебе, жёнка Авдотья,За твоё годичное хожденье:Из троих тебя жалую единым,Одного с тобою на Русь отпущаю.Хочешь, бери своего мужа,Хочешь, бери себе сына,А хочешь, отдам тебе брата.Выбирай себе, Рязанка, любого. —И в ту пору и в то времяБубны, набаты замолчали,Роги и жалейки перестали.А жёнка Авдотья РязанкаГорше чайцы морской возопила:— Тошно мне, мои светы!Тесно мне отовсюду!Как без камешка синее море,Как без кустышка чистое поле!Как я тут буду выбирати,Кого на смерть оставляти?!Мужа ли я покину?Дитя ли своё позабуду?Брата ли я отступлюся?..Слушай моё рассужденье,Не гляди на мои горькие слёзы:Я в другой раз могу замуж выйти,Значит, мужа другого добуду.Я в другой раз могу дитя родити,Значит, сына другого добуду.Только брата мне не добыти,Брата человеку негде взяти…Челом тебе бью, царь татарский,Отпусти на Русь со мною брата!
1
Деялось — происходило.
2
Синяя орда — прозвище одного из племён во времена нашествия монголо-татар на Русь.
3
Соступилась — сошлась.
4
Кошенина — время покоса, когда заготовляют сено.
5
Стрелецкий голова — начальник над отрядом стрельцов, охраняющих город или крепость.
6
Острог — деревянная крепость в городе.
7
Ветлянка — лодка, прошитая корнями ветлы — ивы. Такое крепление было прочнее железного.
8
Быванье — событие, происшествие.
9
Зипун — кафтан крестьянского сукна с большим воротником.
10
Поминок — памятный подарок.
11
Насекают — секут, стегают.
12
Тлящий — растлевающий, разрушающий.
13
Мурзы, мурзы-татаре, мурзы-уланые так называли русские монголо-татарских начальников.
14
Улусы — кочевые стойбища Орды.
15
Гой еси — это словосочетание употребляется в былинах как заздравный клич. Гоить — жить, здравствовать.
И в то время жёнка РязанкаУмильно перед царищем стояла,Рученьки к сердцу прижимала,Не мигаючи царю в очи глядела,Только слёзы до пят протекали.Тут не на море волна прошумела,Авдотью Орда пожалела,Уму её подивилась.И царище сидит тих и весел,Ласково на Авдотью смотрит,Говорит Авдотье умильно:— Не плачь, Авдотья, не бойся,Ладно ты сдумала думу,Умела ты слово молвить.Хвалю твоё рассужденье,Славлю твоё умышленье.Бери себе и брата и мужа,Бери с собой и милого сына.Воротися на Русь да хвастай,Что в Орду не напрасно сходила.На веках про Авдотью песню сложат,Сказку про Рязанку расскажут…А и мне, царищу, охота,Чтобы и меня с Рязанкой похвалили,Орду добром помянули.Гей, рязанские мужи и жёны,Что стоите, тоскою покрыты?Что глядите на Авдотьину радость?Я вас всех на Русь отпущаю.Гей, жёнка, Авдотья Рязанка!Всю Рязань веди из полону,И будь ты походу воевода.И в те поры мурзы-татареСвоего царища похваляют,Виньгают в трубы и в роги,Гудят в набаты, в бубны.И тут полоняники-рязанцы,Как от тяжкого сна, разбудились,В пояс Орде поклонились,Молвили ровным гласом:— Мир тебе, ордынское сердце,Мир вашим детям и внукам!И не вешняя вода побежала —Пошла Рязань из полону.Понесли с собой невод и карбас [16]Да сетей поплавных — перемётов,Чем, в дороге идучи, питаться.Впереди Авдотья РязанкаС мужем, с братом и с сыном,Наряжены в белые рубахи,Опоясаны поясами.После этого бываньяВоротилась Рязань из полонуНа старое своё пепелище,Житьё своё управляют,Улицы ново поставляют.Были люди, миновались,Званье, величанье забывалось.Про Авдотью память осталась,Что жёнка Авдотья РязанкаСоколом в Орду налетала,Под крылом Рязань уносила.
16
Карбас. — Имеется в виду речной карбас — гребное, беспалубное, парусное судно.
В старину поморы вольно жили. Помещиков в здешних местах не было. Начальство редко наведывалось — бездорожье. Рыбы ловили вволю, и зверя морского промышляли богато. Одним словом, жить бы не тужить да радоваться…
Но горя и печали хватало. В карельские деревни, в лопарские погосты [18] и в поморские сёла в досельные годы незваные-непрошеные гости наведывались. Спускались сверху по рекам в лодьях [19] ватаги. Человек по тридцать, а то и поболе, — с топорами, с копьями да с пищалями. Нападут ночной порой врасплох на селение, подожгут крайний дом либо два. Загремит набат. Люди выскакивают на улицу кто в чём был, сбегаются на пожар. А на улице их встречают копьями, топорами да саблями. Молодых связывали и в полон увозили.
17
Падун — водопад.
18
Погост — здесь: селение.
19
Лодья — здесь: большая парусная лодка.
Кто попроворнее, посмелее — разбегались. По лесам, по варакам [20] хоронились. Спасались и те, кто на дальних тонях [21] сидели либо на Мурмане промышляли.
Ну, а пришлые ватажники — их то панами, то разбойниками называли — ограбят село, погрузят добычу в лодьи и уйдут восвояси.
Сойдутся на старое пепелище те, кто близко ухоронились, воротятся с ближних тонь и с мурманских промыслов поморы, и, глядишь, снова селение мало-помалу отстроится.
20
Варака — утёс, береговая скала.
21
Тоня — здесь: место, где ловят рыбу.
Но не всегда непрошеные гости подобру-поздорову из поморья уходили. К примеру взять вот такой случай. Вверх по реке, верстах [22] в тридцати от села, есть Моргунов падун. Почему он так прозывается, многие теперь уж и не знают. Говорить-то говорят: Моргунов падун да Моргунов падун, а спроси, почему так называется, — не скажут.
Падун этот страшный с незапамятных времён, понятно, был. С двадцатисаженной [23] кручи рушится вода, а внизу по всему руслу, как щучьи зубы, острое каменье. И только по одной узенькой извилистой протоке есть проход, можно лодку провести. Но не всякий даже и опытный кормщик может осмелиться и взяться за это.
22
Верста — русская мера длины, равная 1 км 6 м.
23
Двадцатисажённая — в двадцать саженей. Сажень — русская мера длины, равная 2 м 13 см.
Шум и грохот слышно за три версты. День и ночь будто гром гремит. Внизу промеж каменьев постоянная круговерть, и от пены белым-бело… Чуть только оплошал — пропал: лодку в щепы разобьёт. А вплавь нипочём не выбраться, сколько ни бейся. Во время сплава, когда лес идёт, бревно-шестерик [24] иной раз как спичку ломает. Сам посуди, какая там страсть творится!
А Моргуновым падун этот стали называть вот почему.
В стародавние годы, сказывают, жил в нашем селе рыбак Моргун. Это не имя, не фамилия, а уличное прозвище.
24
Бревно-шестерик — бревно, имеющее шесть вершков в диаметре. Вершок — русская мера длины, равная 4 см 4 мм.
Как-то раз Моргун с сыном, парнишкой лет двенадцати, промышляли в лесном озере — от села вверх по реке, вёрст двадцать повыше падуна. Из озера протока в реку впадает.
Живут они там в лесной избушке, ловят рыбу. Поехали как-то на утренней заре ловушки осматривать. А утро выдалось безветренное, тихое. Подгреблись к острову. Снасть близ острова была поставлена. И только принялись за дело, как послышался гомон. Слышно — переговариваются, а где — не видно. Голоса явственно доносятся — по воде ведь хорошо слыхать, — а понять, о чём говорят, рыбаки не могут.
— Беда, парень! — прошептал Моргун. — Не по-нашему разговаривают.
— А кто там? — спросил шёпотом сын.
Не успел отец ответить, как из-за острова с той и с другой стороны лодьи показались. Всего четыре посудины. Моргун с сыном снасть в воду сбросили и давай прочь угребаться.
А с лодей их уж заметили. Кричат, знаки подают: дескать, стой! Лодьи наперерез гонят. Покуда рыбаки карбасок развернули — нет им никуда ходу. С лодей ружья направлены — куда денешься?
И хоть худо, а понять теперь можно, по-нашему кричат:
— Гребай нашу судну!
Как тут быть? Лодьи ближе и ближе… С передней зацепили багром карбасок, подтянули рыбачью посудину к своему борту.
Смотрит Моргун: в лодье человек десять.
У всех пищали, сабли, топоры. Поглядывают на поморов, между собой переговариваются по-своему. Потом, по всему видать, старший махнул рукой, и все смолкли. Старший заговорил, а толмач [25] пересказывает:
— Не бойся! Проведи наши лодьи через порог, и тебя и парня твоего отпустим и денег дадим. А не проведёшь, откажешься — обоим смерть!
