Морильское время
Шрифт:
— Ну да, конечно, — вставил Эдик, — у нас ведь, как говорится, двенадцать месяцев зима, а остальное — лето.
— Да уж, — ответил Косик, — но я не об этом. Я вот о чём подумал. Наш клуб не имеет названия… Предлагаю с сегодняшнего дня называться организацией „Морильск, проснись!“ Кто за, прошу поднять стаканы.
Стали подниматься вверх руки — название присутствующим понравилось. Но не всем.
— Хорошее название, — взял слово Аркадий Денисович, — но хочу вас попросить не торопиться. Как вы знаете, наш кружок нелегален. Хотя, строго говоря, противозаконным
Голосование провалилось, и Косику это явно не понравилось. Но общего настроя такое развитие событий не испортило, пикник продолжался. Постепенно ажиотаж вокруг новых партий шашлыка стихал, разговоры становились рассредоточенными и менее внятными. Мамука о чём-то довольно спорил с Аркадием Денисовичем, а рядом с ними сидел Безымянный и изредка кивками отвечал на их реплики. Другой кружок собрался вокруг Эдуарда, который рассказывал что-то смешное, кажется, о своих приключениях на охотничьей точке в тундре. Женщины с вниманием слушали историю о том, как он чуть не замёрз в трёх километрах от избы из-за пустячной поломки снегохода.
— Вообще-то я не знал, что до точки уже рукой подать, — рассказывал Эдуард. — Из-за плохой видимости я давно потерял ориентиры, и мне казалось, что расстояние — километров восемь-десять. Мело всё сильнее и сильнее, и я понял, что если останусь на месте, то вскоре замёрзну. С другой стороны, на лыжах — вполне можно дойти. Одно меня смущало: если оставлю снегоход, то фиг потом его найду. Я долго не решался его бросить, но когда совсем замёрз, созрел для решительных действий. Перед тем, как уходить — облил снегоход бензином и поджёг.
Такой финал развеселил компанию. Но Эдуард, кажется, рассчитывал на другую реакцию.
— Зря смеётесь, барышни! — пробурчал он. — Поступок не такой уж и безрассудный. Вы просто, наверно, не знаете, что даже при очень низкой видимости зарево от пожара видно на километр и более. Так что я таким образом сделал себе ориентир… да и бросать не так жалко. Но, конечно, если знал бы, что три километра, жечь бы не стал. Можете представить мою досаду, когда я вышел к кордону, ещё не потеряв из виду мой догорающий за спиной „Буран“.
Когда Боря понял, что никто не обращает на него внимания, он поднялся и решил предпринять ещё одну экспедицию. На этот раз — вдоль склона.
Время близилось к вечеру, но полярное солнце не собиралось прятаться за горизонтом — просто плыло по направлению к северу. Тени становились длиннее, поднялся ветерок, посвежело. Борис прошёл чуть выше лагеря, разбитого большой компанией с детьми. Уже не слышались удары по мячу, зато детские визги говорили о том, что малышня там предоставлена сама себе.
Борясь с лёгким головокружением, он не спеша продвигался вперёд, вдыхая свежий ветер и прислушиваясь к ощущению свободы и простора, концентрирующемуся в груди. После того как он прошёл метров триста, позади послышались быстрые шаги — его нагонял Косик.
— Привет, — сказал он невпопад, — тоже решил прогуляться.
Какое-то время шли молча. Спустившись в низину, перешли какой-то ручей. Ширина его позволяла без труда перепрыгнуть на другой берег. Несмотря на узость русла, глубина в некоторых местах явно превышала метр, а скорость течения была довольно высокой. Вода была удивительно прозрачной, на дне виднелись многочисленные коряги и водоросли.
Борис на секунду задержался возле потока. Ему подумалось, что здесь, очевидно, должна быть рыба. Но рыбы в тот момент ему никакой не попалось. А если и была где-то поблизости, то наверняка спряталась от двух прыгающих над водой мужиков.
— Обидно, да? — пробормотал, наконец, Косик.
— Что обидно?
— Что у нашей организации не будет названия.
— Да прямо! Если хочешь считать, что мы называемся „Морильск, проснись!“, то и считай. А официально называться не надо… Денисыч правильно сказал. Ты бы ещё устав нам сочинил и зарегистрировал в администрации.
— Ладно смеяться. Всё я понимаю. Но всё же красиво было бы: „Некоммерческая организация по защите прав человека „Морильск, проснись!“ А?
— Да, красиво… Только что, по-твоему, она будет дальше делать-то, эта некоммерческая организация?
— Что-что! Надо как-то довести до людей правду. Чтобы они знали, что с ними делают, и имели бы право выбора!
Поднявшись на очередной „стол“, ребята на секунду остановились.
— Я как раз сегодня разговаривал с Денисычем, — сказал Борис, — по-моему, он и сам не знает, что нам делать с нашим счастьем.
— Сказанул, дружище! — ответил Косик, присаживаясь на ствол упавшей чахлой лиственницы, с которой ещё не облетели последние пожелтевшие иголки. — Это давно известно.
— Кому давно, а кому и не очень, — сказал Боря, присаживаясь рядом, — я тут человек новый. По тому, насколько хорошо у нас тут всё организовано, думал, что и планы наши продуманы до мелочей.
— Что ты, какое там! — пробормотал спринтер. — У меня этих планов было знаешь сколько? Только Денисыч не даёт раскрутиться, говорит, чтоб не рыпался и сидел тихонько себе.
— Прав он, наверно. Диортам — такая организация, что шутки с ней плохи!
— Безусловно, организация серьёзная, и с кондачка с ней не разобраться… — сказал Косик задумчиво. — Но стремиться-то надо!
— Вот и я о чём! Не хочу, чтобы мне диктовали как жить, чему радоваться и что покупать, — начал расходиться Борис. — Не хочу, чтобы кто-то на мои деньги, деньги налогоплательщика, строил какие-нибудь дикие памятники, как у нас на Смоленской улице, и говорил мне, что это моя культура. Чтобы учили, чему я должен радоваться и кого должен ненавидеть.