Морион
Шрифт:
– Всего три? – усмехнулась Морион. – Не переживай. Тебе всего двадцать шесть лет. Успеешь довести число хотя бы до десяти.
– Не то чтобы я ставлю перед собой такую цель.
– А почему же ты не остался с кем-то из них?
– Им не удалось меня достаточно впечатлить.
Саркастично усмехнувшись, Морион закатила глаза.
– После того, что я сама проделывала, я уже и не представляю, чем тебя можно впечатлить.
Она ощетинилась, как еж. Айла почти увидел, как сквозь плотную ткань свитера проступают иглы. Едва ли ее по-настоящему беспокоило количество женщин в его жизни.
– Тебе не стоило вчера отбрыкиваться от психолога. Я хочу, чтобы сегодня ты побеседовала с ним – терпеливо и вежливо. Это обязательная процедура.
– Это мне как-то поможет?
– Это тебе как минимум не навредит. Я отвезу тебя позже. С утра мне нужно разобраться с некоторыми делами.
– Ты поедешь… в тот дом?
– В твой дом, ты имеешь в виду?
– Да. В его дом. Я… я хочу, чтобы ты кое-что забрал оттуда для меня. Несколько вещей. И противозачаточные таблетки. Они в ящике с бельем. В красном носке.
– Думаю, я могу забрать твои противозачаточные таблетки. Но больше я ничего вывозить не буду. Это место преступления.
– Мне нужна смена белья, свитер и хотя бы еще одна пара джинсов.
– Я отвезу тебя в магазин.
– У меня нет денег. Обычно мы ездили за покупками вместе с Хевигом. Он оплачивал все своей банковской картой.
– Я дам тебе денег.
– Я верну все до ровена, – твердо пообещала Морион. – При первой же возможности.
– Как хочешь. Мори, в какой отель ты собиралась бежать от меня среди ночи, если при тебе ни монетки?
– Я бы что-нибудь придумала.
Не звучит как верный план. И ведь все равно бы сбежала в никуда, просто из своего глупого упрямства.
– Какие отношения связывали тебя с Хевигом? – Айла небрежно прислонился к краю стойки.
– В смысле – какие? Мы жили вместе. Разве это не очевидно?
– У вас было все хорошо?
– Как у любой нормальной пары.
– Меня не интересует любая нормальная пара. Я спрашиваю про вас.
– Мы устраивали друг друга, но с браком не спешили. Потом случился этот кошмар, и его убили. Все.
– Ты не выглядишь расстроенной.
Не говоря уже о том, что вчера ночью она сама заявилась к Айле в спальню, где четырежды кончила.
Ее рука замерла на ручке кофейной чашки.
– В смысле? Есть какие-то стандарты расстроенности? Я не соответствую?
– Мне казалось, ты должна заплакать. Все-таки твой любимый человек погиб.
Морион усмехнулась, а затем посмотрела прямо на него. Ее взгляд был острым, как нож для колки льда.
– А тебе не приходило в голову, что я не из тех, кто плачет? И не из тех, кто влюбляется по самые уши? Мы были вместе. Это было приятно и удобно. Теперь его нет. Это трагедия. Мне придется рассказать его родителям, и я не представляю, как мне это сделать. Но не то чтобы я чувствую, будто теперь должна быть похоронена с Хевигом в одной могиле. Я просто не такой человек, чтобы принимать отношения близко к сердцу.
Во время тирады Морион Айла внимательно изучал ее лицо, отслеживая пики эмоциональных реакций. Хотя пик был только один: на фразе «рассказать
– С чего ты вообще решил, что правильно оцениваешь мое состояние? Я попала в ужасную ситуацию и изо всех сил стараюсь держаться. Ты не представляешь, что творится у меня внутри, – отчеканила Морион. – Если ты взялся судить меня за то, что вот уже ночью я оказалась в твоей постели, так знаешь, иногда все средства хороши, лишь бы не сойти с ума.
– Я понимаю. Просто…
– Нет никого, кто был бы более заинтересован в установлении истины относительно всей этой истории, чем я.
Она резко поднялась и вышла из кухни, оставив на столе непочатую чашку кофе.
3.
Айла не мог припомнить, когда вообще опаздывал на работу, да еще так сильно. Тем не менее он принял деловой вид, как будто только что вернулся с выезда. На пути в свой кабинет, сжимая в руке стаканчик кофе из кафетерия и морально готовясь принять любые факты, которые обнажит этот день, сквозь одно из множества коридорных окон он увидел подъезжающую к парковке красную машину Илии.
У Айлы было несколько приятелей, с которыми он встречался раз в два-три месяца и которые могли бы стать ему друзьями, будь у Айлы такое желание. Но его потребность в общении была низка, и после долгого рабочего дня вечер с книгой его более чем устраивал. Чувства к коллегам и вовсе ограничивались отчужденным уважением, позволяющим вполне комфортно взаимодействовать с ними по профессиональным вопросам и начисто забывать об их существовании во внерабочее время. Однако Илия вызывал у Айлы отчетливую симпатию. У Илии были мягкий взгляд и участливость в голосе, заставляющие людей расслабиться и начать говорить. Илия вызывал доверие и казался человеком, готовым протянуть руки помощи в трудной ситуации. Айла считал способность главы Первого отдела располагать к себе неким даром, посланным с небес, от которого уже не отвертишься. Хотя прошлой осенью все изменилось…
Замерев у окна и бессознательно отпивая кофе, Айла наблюдал, как Илия открывает дверь с противоположной стороны и протягивает руку, помогая жене выбраться из машины. Вероятно, на его начальника не обрушилась бы вся ярость коллег, если бы он просто впал в депрессию и начал катиться по наклонной. Но вот уйти от Лизы было очень плохой идеей. Айла связывал все то количество праведного гнева, обрушившееся на пусть беглого, но все же чужого, мужа, с крушением мечты общественности о некой идеальной любви. Вероятно, кто-то находил утешение в постоянстве этой пары.
На парковке Илия что-то говорил Лизе. Она слушала и кивала. Ветер развевал ее волосы, бил ее ими по лицу. Илия поймал светло-рыжую прядь и заправил ее Лизе за ухо.
«К счастью, все вернулось на круги своя», – констатировал Айла. Он не знал, что именно произошло, но его начальник резко сделал скачок к исходной версии, сбросив набранный за период алкогольных злоупотреблений вес и вновь обретя ту упругую легкость движений, что была ему свойственна. Не считая пары малозаметных морщин, навсегда отпечатавшихся на лбу, он больше ничем не напоминал тот издерганный, бледный призрак самого себя, каким являлся еще несколько месяцев назад.