Мороз по коже

Левина Ева

Холодные дорогие простыни быстро согрелись от моего тепла и я, сама не поняла, как провалилась в глубокий сон. Но вопреки надеждам, вместо отдыха я попала в странный сюрреалистичный кошмар. Сначала я прямо из этого особняка отправилась в школу, где учителем был Морозов. Он стоял у доски и, постукивая указкой, проверял мои сочинения, а затем орал, как безумный, то и дело указывая на ошибки. Я же сидела на первой парте и рыдала, теребя один из хвостиков, на котором красовался большой белый бант, как в первом классе.

Потом картинка сменилась, и появилась

мама Люся. Она грустно улыбалась и гладила меня по голове, приговаривая, как ей жаль меня оттуда, с небес. Взгляд тети был до того теплым и пронзительным, что я расплакалась, принявшись шумно всхлипывать и жаловаться на свою судьбу. Я рассказывала ей о долгах, о коллекторах и о Морозове, который свалился, как снег на голову, и взялся меня перевоспитывать.

— Тише… Тише, — приговаривала тётя и целовала меня в макушку.

— Тише… Тише, — вторил ей низкий мужской голос, и горячие сухие губы то и дело прижимались к моим вискам и лбу.

Когда я стала немного успокаиваться, в нос вдруг проник легкий запах цитруса, перемешанный с терпким ароматом табака. Постепенно к нему присоединились ноты алкоголя… Образ тёти стал стремительно таять, а на смену ему пришло постепенное, но очень странное пробуждение.

Раскрыв глаза, я не сразу сориентировалась в ночной темноте и даже вскрикнула от прикосновения чужих рук.

Мужских!

Где я?

— Тише… Тише… Успокойся, не плачь, маленькая, — послышался приглушенный хрипловатый голос прямо над ухом.

Морозов? Так это его руки гладили меня по голове, пока мне снилась умершая тетя? Его губы прижимались к моей макушке? И запах алкоголя тоже от него?

Сначала я замерла, не зная, как реагировать на этого пьяного кобеля, но вдруг поняла, что он прав, и я действительно плачу! Сердце стучало, как бешеное, щеки были мокрыми от слёз, а из груди то и дело вырывались шумные всхлипы.

— Отпустите, Роман Сергеевич, — просипела я и попыталась отодвинуться от навязчивых прикосновений нетрезвого мужчины как можно дальше. Но у Морозова, видимо, было совсем другое мнение на этот счет, поэтому он подхватил меня под ребра и притащил обратно, себе в объятья.

— Я не шучу! Не трогайте меня!

— Не шуми, — проворчал он и уткнулся носом мне в макушку, — теперь я понял, ты пахнешь духами моей матери. Мне нравится.

— Очень рада, что вам нравится, но лапать меня не обязательно, Роман Сергеевич, — съязвила я и уперлась ладонями в его исполинские плечи.

Нет, ну не мужик, а настоящая глыба!

После моих слов Морозов напрягся и почти сразу отпустил меня, а затем резко поднялся и широким шагом направился к двери.

— Впредь, попрошу, не заходить ко мне в спальню без стука! Иначе мне придется вернуться в общежитие! — крикнула я ему вслед, прижимая ладони к покрасневшим щекам.

Видела бы меня мама Люся! Одна в спальне с человеком, от которого буквально за версту веет тестостероном и сексом! Это даже более интимно и постыдно, чем охмурять наркомана Соболева в випке ночного клуба "Black"!

— Ты кричала и плакала во сне, поэтому я вошел, — ровным тоном

ответил он и вышел, оставив меня в темноте.

Как только за высокой фигурой Романа Сергеевича закрылась дверь, я включила ночник и бросилась к замку. Покрутила его так и сяк, и убедившись в исправности, защелкнула. Он, конечно, не внушил мне доверия и вряд ли спасет, если Морозов снова решит ворваться в спальню, но хоть на время задержит вторжение.

На экране телефона тускло высвечивалось 2:30 ночи, но сон как рукой сняло. Воздух в комнате всё еще пах моим поздним посетителем, а от его прикосновений до сих пор шел мороз по коже. Оттянув свою коричневую прядь, я втянула воздух и машинально отметила: волосы тоже пахнут им и его поцелуями.

Может мне просто кажется, что у Морозова не родственный, а мужской интерес? Вдруг я, в силу неопытности, напридумывала себе лишнего?

Я ведь еще ни с кем… Да и целовалась всего с тремя парнями в жизни… С больной тётей на руках все время было не до этого. Только учеба и бесконечная череда серых дней, в которых мы боролись с её болезнью и постоянным безденежьем.

На секунду я задумалась о том, что при его прикосновениях чувствую я сама? Не противно, но и не приятно. В общем никак. Хотя нет… Стыдно и неловко иногда.

Как-то Ульяна говорила о бабочках, возбуждении и прочих признаках влечения. Бабочки у меня были на первом свидании с Азаровым, но потом я узнала, что он целовал другую, а тёте стало хуже. И всё прошло… Ни бабочек ни влечения. Полный ноль.

Уснуть удалось только под утро, но уже в шесть тридцать меня разбудил громкий стук в дверь. Не желая вылезать из теплой постели, я накрыла голову подушкой и зажмурилась. Настойчивый стук повторился.

— Вставай, соня. Я взял у декана твое расписание и знаю, что тебе сегодня к первой паре, — несмотря на вчерашний инцидент, голос Мороза звучал очень бодро.

— Как же ты меня достал, узурпатор, — промычала я и застонала от гнетущего ощущения безысходности.

— Пигалица! Я все слышу! Следи за языком, если не хочешь остаться без наследства и со следами ремня на заднице.

— Вам послышалось, я ничего плохого не сказала, — мои слова буквально сочились сарказмом и это не ускользнуло от Морозовского внимания.

— Вставай, коза! У меня со слухом всё в порядке, — проворчал за дверью тиран, и я уже услышала звук удаляющихся шагов, но не смогла сдержать свой длинный язык, поэтому крикнула вдогонку:

— Ну не знаю, дядюшка. В вашем возрасте уже могут быть проблемы. Может все таки посетите лора? Вдруг вы глохнете?

Удар, был таким оглушительным, что я вжалась в мягкое велюровое изголовье кровати и зажмурилась, не зная куда деться от страха. А когда открыла глаза, то застыла от ужаса. Дверь слетела с одной петли и болталась, опасно свисая прямо над туалетным столиком, а огромная Морозовская фигура заняла собой весь проём и это не сулило мне ничего хорошего. Достаточно было бросить один затравленный взгляд на его перекошенную красивую физиономию, чтобы понять, что Роман Сергеевич в бешенстве.