Мороз по коже
Шрифт:
— Я доверяю тебе, Альберт Леонидович, но сомнения — неотъемлемая часть моей профессии. Может быть, дело не стоит выеденного яйца, но, согласись, убили не бизнесмена и не авторитета, а совершенно незаметных людей. Может, они что-нибудь напутали. Согласен, факты — вещь упрямая, но я, пожалуй, впервые за свою практику просто растерян. Ты понимаешь, здесь пропущено какое-то звено. Очень важное звено, которое мы просмотрели.
— Скорее всего, мы до него не добрались. Не переживай. Перед нами проявилась только картинка. Мы как зрители способны ее критиковать, но, чтобы понять творца, нужна предыстория, причина, идея,
— Философ ты, Алик, а у меня башка пухнет.
Вернувшись в управление, они нашли подполковника Сорокина в лаборатории. Подполковник носил усы и бородку, что для милицейских чинов вещь уникальная. Форму он не надевал уже несколько лет и вообще больше смахивал на пожилого профессора-астронома, чем на сыщика.
— Вот, Валера, познакомься. Это Степан Марецкий. В управлении человек новый, но уже откупорил пару серьезных дел. Что называется, сыщик от Бога.
Сорокин взглянул на майора, и Степану показалось, что тот его сфотографировал и заложил в свой компьютер. Не взгляд, а фотовспышка.
— Рад свежему пополнению, — улыбнулся Сорокин. — Ну, выкладывайте, какие проблемы?
Марецкий молча подал подполковнику рисунок. Тот очень внимательно рассмотрел его и кивнул.
— Хорошо схвачено. Особенно взгляд.
— Валерий Михалыч, нас интересует — кто он? — неторопливо спросил Марецкий.
— Одно могу сказать, лицо это мне знакомо. Даже наверняка. Но, чтобы ответить на ваш вопрос, я должен знать, в какой ячейке его искать. Профиль его работы.
— Водила у киллеров. Из серии бритоголовых.
— Этого мало. Водила еще не мокрушник. Ладно, я подумаю. Но мне нужно время.
— Переснять вам копию нашего рисунка?
— Нет необходимости. Все, что нужно, я запомнил. А вы не торопитесь с федеральным розыском. Отдайте лучше этот рисунок психологам. Пусть они над ним поколдуют. Для них это лицо будет хорошим материалом.
Пожав друг другу руки, они разошлись. Возле кабинета Марецкого его уже поджидал капитан Сухоруков.
— Ну что, Боря, побывал в святая святых?
— Там покой и тишина. Не то что наше заведение. Майор открыл ключом кабинет, и они зашли.
— Рассказывай, капитан. Патриарха видел?
— У него своя приемная в другом месте, а тут люди рангом пониже будут. Я был на приеме у епископа Питирима, викария Тульской епархии, то есть у наместника. Отец Никодим действительно был записан к нему на прием. В книге регистрации сказано: «В связи с особыми обстоятельствами». По-другому священника не приняли бы. Он шел к высшим инстанциям через голову архимандрита, непосредственного руководителя Тульской епархии. Так не делается. У них, как я понял, субординация соблюдается строго, и только в особых случаях можно попасть сразу к архирею. Именно такой случай и зафиксирован. Отец Никодим был в почете. Так что для его преподобия протоиерея храма Всех Святых, что стоит на Кинской пустоши, сделали исключение. Но точных причин его приезда никто не знает. Отец Никодим приехал в пятницу вечером. Его зарегистрировали и предложили ночлег, типа наших гостиниц при епископате, но он отказался и сказал, что навестит свою сестру. Прием ему назначили на сегодня. Большего мне узнать не удалось.
— Да-а-а, — протянул Марецкий, — проще разобраться в банковской бухгалтерии, чем в святых
— Адресок я его взял, но меня попросили прийти в понедельник опять к ним и побеседовать с епископом Иоанном. Это викарий Московской епархии и председатель отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями. Как мне сказали, церковь не может оставаться в стороне, когда истребляют ее сынов и духовников. Придется ждать завтрашнего дня.
— А нам ничего другого и не остается. В погоню пускаться не за кем. Поздновато. Вот что, Боря, постарайся мне как-нибудь разыскать соседа Веры Коптевой. Я уже просил об этом участкового, но у него свои возможности, а у нас свои. И попроси, чтобы мне принесли сводки происшествий за последние сутки.
— Хорошо, Степан Яковлевич.
Сухоруков ушел. Марецкий подошел к окну и, уставившись на улицу, решил, что сегодня ожидается жара. То ли так принято, то ли в книжках так пишут, но почему-то самые сложные преступления происходят ночью и обязательно в дождливую погоду. Чепуха какая-то…
Далеко не для всех солнечный, ясный воскресный день оказался радостным и приятным. Однако все выглядело, как всегда. Человеческое горе и радость не влияют на окружающую среду, вот только люди в соответствии со своим настроением смотрят на жизнь по-разному. Кто-то радуется солнышку, а кто-то задергивает занавески на окнах.
Подполковник милиции Платонов так и сделал. Он опустил жалюзи, и комната окунулась в полумрак. Вернувшись к своему излюбленному креслу, он прихватил по дороге штоф с водкой и пару стаканов. О закуске он забыл, сам редко закусывал, а о даме, сидевшей в соседнем кресле, не подумал.
Разлив водку по стаканам, он выпил залпом и глянул на свою гостью.
Красивая, элегантная молодая женщина. Она всегда ему нравилась своей прямотой, целеустремленностью и сложным характером. Сейчас он ее ненавидел. Может, он и не прав. Скорее всего, что он не прав, но ничего тут не поделаешь.
Георгий Платонов рано остался вдовцом с маленьким сыном на руках. На второй брак он не решился и воспитывал сына один. Недавно Витьке стукнуло тридцать семь, а отцу пятьдесят девять. Они родились в один день, но с разницей в двадцать два года. Витька вырос хорошим парнем, честным, открытым, но болезненным. Сколько отец обивал пороги больниц, счету нет. Витька пошел по стопам отца, окончил юридический и работал в милиции. До майора дослужился.
Через год-два папашу переплюнуть собирался, но врачи его все-таки забраковали.
С оперативной работы сняли, а идти в канцелярию он сам отказался. Вот тогда ему и подвернулась Настя с ее бзик-идеей создать частное сыскное агентство.
Платонов-старший помог зарегистрировать новую контору. Сын был доволен. Вначале немного раздражало, что руководит сыскным бюро женщина, да еще моложе своих сыщиков, но вскоре ребята поняли, что лучшего организатора им не найти, и Настя стала пользоваться большим авторитетом.
Платонов-старший с его колоссальным опытом понял сразу, что мужикам именно такой начальник и нужен. Ну и что, подумаешь — женщина, зато хватка какая и характер железный! У такой не разгуляешься, быстро в тиски зажмет. Но как бы все хорошо ни начиналось, финал оказался трагическим. Все ребята погибли, и сын Щатонова в их числе, а девчонка осталась живой и здоровой. Винить ли ее за это?