Мороженое в вафельных стаканчиках

Ботева Мария А.

Он там был.

Мы даже, честно сказать, стали не очень-то трезвыми, так что пришлось решать, кто кого ведёт домой. После некоторой перепалки победила дружба, и нам пришлось быстренько выметаться, как некрасиво выразились официанты, из кабака в сверкающем магазине.

Для полной ясности можно сказать, только утром мы поняли, что находимся на скамейке в парке, причём на ней была только я, а Некоторый Человек дрался с каким-то парнем не очень спокойной наружности. В результате я стала кричать, чтобы приехала милиция, что она и сделала незамедлительно.

Так мы с НЧ оказались на скамье в ярко выраженном негативном месте.

Реклама

Мне кажется, я ещё не рассказывала про то, что учусь в школе для одарённых детей несовершеннолетнего возраста, в хорошем лицее. Как эта школа называется, говорить не стоит, просто мне не хочется, к тому же будет открытая реклама. После нашего лицея прямая дорога в университет,

как говорят учителя. Их, кстати, нельзя называть «учителя», а надо — «преподаватели», потому что это разные университетские учёные. Здесь очень хорошо, не так, как в моей старой школе. Никто тебе не говорит, что ты балбес, никто не говорит, что ты деградируешь или что весна на тебя действует. В старой школе, я помню, каждую весну учителя начинали ругаться на уроках и говорить, будто на нас действует весна. Мне кажется, весна действовала на них, во всяком случае, за те же самые провинности, что и раньше, нам доставалось гораздо больше. Как-то раз мне влетело указкой по рукам только за то, что я взяла у соседа по парте ластик и начала водить им по столу. Просто на уроке физики нам говорили про сопротивление и силу трения, а на биологии мне захотелось посмотреть сопротивление в действии. И вот чем закончилось. Да ещё мне сказали, что на меня плохо действует весна, странно, правда? Долго рассказывать про печальные вещи, и я не буду, потому что плохое забывается быстрее, вы всё равно это забудете. А если я буду их рассказывать, то разволнуюсь, а мне нельзя, потому что у будущего учёного должны быть крепкие нервы, так мне сказали. И никакая весна не должна действовать на учёного, это мне сказали ещё в старой школе. Так я оказалась здесь, в хороших условиях с общежитием, но в другом городе. Опять же, это хорошо, потому что здесь все такие же одарённые, как я, по крайней мере, так считается. Пусть. А то, что кто-то ходит и всю ночь поёт в коридоре, это его личное дело. Это тоже одарённость. Или есть ещё такие, кто поджаривает тараканов на плите — у нас на кухне стоят электроплиты, ребята из биологического класса как-то раз решили посмотреть на поведение насекомых в жарких условиях, ребят потом побили, правда. И вообще с тех пор никто не разговаривает с биологическим классом.

Что до моего друга Некоторого Человека (его можно коротко называть НЧ, я, может, говорила), то его постоянно били в старой школе, его почему-то часто бьют. Из-за этого у него кривая верхняя губа и косой левый глаз. Правая нога тоже не в порядке, был открытый перелом, и поэтому порваны связки. А он хотел когда-то танцевать в балете, ну да куда уж теперь с такой внешностью и больной ногой. Но о том времени он не особо вспоминает, мы с ним любим иногда сходить в театр оперы и балета, собирались уже раз восемь, но ни разу пока не дошли, нас по дороге всё отвлекали разные дела, главным образом мы просто забывали о времени, останавливались купить мороженого, погулять в славном уголке природы дендропарке, сваливались в лужи. Не пойдёшь ведь в театр в грязных кроссовках, НЧ очень внимательно к этому относится. Так вот, он хотел стать балетным артистом (так их надо называть, Некоторый Человек говорит, что «балерун» — это очень грубо), но его жизненные передряги подвели к тому, что он оказался в нашем лицее. Его родители и многочисленные дядья настаивали, чтобы он учился тут, а НЧ очень мягкий, согласился. Он учится в классе физиков, а я — в географическом классе. Земля — это очень интересно, вам, должно быть, известно, что она круглая, точнее, эллипсоидная? Вот это мы и изучаем постоянно в нашей школе для одарённых детей несовершеннолетнего возраста. Приходите и вы к нам. День открытых дверей бывает раз в год 27 марта с 12 часов дня по местному времени.

Абхазия

Я сейчас сделаю признание, вы мне не поверите, я чувствую, но меня это не остановит. Некоторый Человек (НЧ) говорит, что если тебя что-то мучает, надо облегчить душу, а я этому вруну всё верю. Слушайте.

Я не знаю географию. Вот, призналась. Каково? Учусь в школе для одарённых детей несовершеннолетнего возраста, в географическом классе, постоянно получаю пятёрки по нашему профилирующему предмету (ну, то есть по географии) и — не знаю!

Частенько, часто мы сидим с Некоторым Человеком и перебираем разную ерунду.

— Москва, столица нашей родины, — начинаю я.

— Правильно, а у США какая столица? — говорит НЧ.

— Вашингтон, — правильно отвечаю я.

— А столица Абхазии? — спрашивает Некоторый Человек.

Увы мне! Я не знаю столицу Абхазии, я не знаю её площади, смутно представляю природные богатства Абхазии. Я считаю, что человек не может знать всё, даже у самых гениальных гениев должны быть белые пятна в познаниях. Я не знаю географии.

Ещё в той, старой школе, когда меня вызывали к доске, я всегда с блеском отвечала урок, от напряжения блестели мои уши, зубы и глаза, да что тут говорить, подо мной в этот момент блестел пол, солнечные лучи отражались в краске, подо мной едва не горела земля. Но внутри себя (НЧ считает, что так говорить некрасиво, но это правда, поэтому оставлю как есть) у меня было чувство, что я всех обманываю: учителя, ребят, журнал, саму себя. Я не была в тех странах, не видела флоры и фауны. Я никогда не видела, как выглядит только что намытое золото. Откуда я могу убедиться, что в мезозойскую эру Земля выглядела именно так? Меня тогда не было. И что делалось в то время на территории Абхазии? Ах, Абхазия, моя любовь безответная и непонятая, мне скоро заканчивать среднее учебное заведение, а я никогда не видела тебя. И что мне твои апельсины, что мне сок твоих плодов, когда я не помню, на какой широте и долготе стоит твоя столица? Я могу узнать абхазские имена, но я не видела ни одного абхазского лица. Никогда не разговаривала ни с одним абхазцем. Я даже не знаю, с какой стороны подходить к твоим жителям, Абхазия!

Конечно, учителя нам не врут, рассказывают всё, что знают сами. Но этого мало, считаю я, этого мало для порядочного ученика школы для одарённых несовершеннолетних детей.

— Это не беда, — говорит мне НЧ, — я съезжу с тобой в Абхазию, и ты всё увидишь.

— Но если я увижу Абхазию, для меня почти не останется тайн, не останется белых пятен в науке наук, — отвечаю я.

— Тогда назови мне столицу Зимбабве, — говорит НЧ.

Это очень просто, столица Зимбабве называется Хараре, а Антананариву — столица острова Мадагаскар, главный город Гондураса — Тегусигальпа, а на Антильских островах — Виллемстад. Некоторому Человеку трудно поймать меня, я знаю почти всё. Но он находит способ. Население — моё слабое место, никак не даётся мне запомнить численность населения. К тому же она постоянно меняется. Как, например, можно сказать, сколько человек живёт в Израиле, если они там постоянно дерутся с Палестиной и неизвестно, сколько кого осталось. В то же время к ним постоянно приезжают новые жители. Например, этим летом туда уехала моя бывшая одноклассница. Как тут прикажете быть?

— Ты точно повезёшь меня в Абхазию? — спрашиваю я НЧ через несколько дней.

— Повезу, — отвечает этот врун, но я ему верю, потому что больше ничего мне не остаётся, он пообещал не рассказывать о моём позоре — о том, что я не успеваю следить за численностью населения земного шара. Вас так много, а я одна. Пожалуйста, не деритесь.

Да здравствует сердце!

Неожиданно Некоторому Человеку (НЧ) пришла телеграмма из дома. Его мама сильно заболела.

— Что с ней? — пыталась я заглянуть телеграмме через плечо.

— Сердце, — тихо сказал НЧ и пошёл покупать билет на самолёт.

В тот же вечер он улетел домой.

Несколько дней я ждала телеграмму от него. НЧ молчал. Я грызла ногти, не ходила на учёбу, почти не ела, даже не мылась. Внутри меня (нельзя так говорить, я знаю) постоянно что-то звенело, били окна. Наконец меня позвали к телефону.

— Всё хорошо, — сказал НЧ, — маме лучше. Да здравствует сердце.

— Да здравствует сердце, — сказала я тоже. Это сейчас у нас будет такой пароль, вместо «Ассы», а то мы раньше чуть что говорили: «Асса!» Если одному из нас было тяжело или грустно, сразу скажешь ему: «Асса!» — и тут же, прямо на глазах, станет лучше. Это такое слово, которое сказал Ной, когда первый раз после потопа увидел землю. Вы знаете, наверное, эту историю: перед всемирным потопом он собрал всех животных по паре, растения и свою семью. Они все уселись в один большой ковчег, и тут же пошёл дождь. Главное, ни один тигр ни одного кролика или куропатку не тронул, за всё время! И вот скрылась земля, и ковчег поднялся на воде. Потом скрылись кустарники, потом деревья, а на них сидели животные, другие, которые остались. Все они погибли. Потом скрылись самые большие деревья, потом горы оказались под водой, даже Гималаи, хотя в то время их, кажется, ещё не было. Устали птицы, которым некуда было присесть отдохнуть. Погибли и они. Только Ноев ковчег бултыхался на воде. А в нём — животные, растения и Ноева семья. Потом вода начала испаряться. Медленно, такая масса воды. И вот, когда голубь принёс веточку, Ной открыл ковчег. Увидел землю и сказал «Асса!» Так и мы, когда говорили друг другу это слово, это значило: мы живы, давай, выше нос и всякое такое! Теперь нашим паролем стало «Да здравствует сердце!». Действительно, пусть все сердца будут здоровы, пожалуйста.

Через несколько дней Некоторый Человек вернулся. Мама поправилась, но с ней нужно постоянно сидеть. На семейном совете, в котором участвовали все родственники, все дядья, было решено, что Некоторый Человек поедет домой и с папой они будут меняться: то один посидит, то другой. НЧ забрал из нашей школы для одарённых детей несовершеннолетнего возраста документы, взял свои вещи и уехал в свой резко континентальный климат, а я осталась здесь, в умеренном.

— Да здравствует сердце, — сказал он мне на прощание и прижал к себе.

Я не плакала. Я знала, что скоро точно так же соберу свои вещи и поеду к нему, в его суровый климат. Иначе моё стеклянное сердце не выдержит и рухнет в пятки. Может быть, останется целым, но точно даст трещину. Или это будет душа, неважно, всё равно рухнет и тоже потрескается. Осталось только рассказать об этом маме. Если ей не понравится эта затея, я скажу:

— Да здравствует сердце!

И она всё поймёт.

Школа на Спичке