Морозный ветер атаки
Шрифт:
– Что же они сразу не подъехали? – засомневался Глеб.
– Да бес их знает, товарищ лейтенант. Полагали, что в лоб возьмут город, да вот не получилось. Пока знакомились с особенностями рельефа, возможно, привлекли кого-то из местных в том поселке – вот время и прошло… Вы представляете, сколько пехоты можно здесь безнаказанно переправить? Перекроют центральную дорогу, зажмут нас в капкан… А вдруг они уже здесь? Полезут сейчас, обратно не утрамбуешь…
Становилось действительно тревожно. Техника оврагом не пройдет, но пехота – без усилий. Тогда уже никто не выживет…
– Кулагин,
Сержант Кулагин был парнем понятливым: намотал на ус, кивнул. Сумерки уже укладывались на землю. Трое побежали вниз, петляя между валунами. С городской окраины доносились рваные выстрелы – бои принимали позиционный характер.
«Не к добру, – подумал Шубин, – ждут, пока эти черти к нам в тыл проберутся…»
Он дал команду рассредоточиться. Маскхалаты почернели от грязи, но все же оставались условно белыми. Отряд расползался за укрытия, готовил оружие. Уткин установил между валунами пулемет, лежал, напевая под нос, при этом сильно фальшивил.
Мелькнула смешная мысль: «А вдруг почудилось: никого там нет и никакие моторы не гудели? Пусто в овраге, только время зря потеряли, могли с пользой употребить в другом месте».
Подчиненные Кулагина вернулись через пару минут. Так быстро бы не пришли, будь все в порядке! Нервы натянулись.
Разведчики бежали вверх по склону, яростно семафорили. Подбежали, перебрались за укрытия, Кулагин доложил сдавленным шепотом:
– Немцев полный овраг, товарищ лейтенант… Как чертей в аду, право слово… Через камни перелезают, сюда идут, под ноги смотрят, потому и нас не заметили… Только пехота – с автоматами и карабинами… Вовремя мы сюда подошли, товарищ лейтенант…
– Приготовиться, – скомандовал Глеб, – гранаты к бою. Без команды не стрелять. Подпустим их ближе, потом положим всю камарилью…
– Ну, все, гуляй, колхоз, – ухмыльнулся Уткин и припал к прицелу пулемета.
Немцы спешили – выбирались из полумрака, как из потустороннего мира. Тяжелое дыхание вырывалось с паром. Солдаты карабкались на склон, огибали валуны. Задние напирали на передних, дышали сослуживцам в затылок. Их было не меньше роты…
Дальше все смешалось в тесном пространстве. «Колхоз» гулял на всю катушку! Дружно застрочили автоматы, забился в судорогах «РПД». Полетели гранаты в толпу.
Такого приема немцы не ожидали. И в первое же мгновение, пока не пришли в себя, потеряли десяток бойцов. Их буквально смело напором огня. Остальные бросились вперед, но напрасно. Промазать на узком участке было невозможно: свинец летел обильно, раненых практически не было.
Немцы валились гроздьями, не успевая открыть ответный огонь. Самые сообразительные нырнули за камни, остальные метались, падали, нашпигованные пулями. Задние стали отступать, прятались за изгибом оврага. Спуск очень быстро опустел, на виду остались лишь мертвые.
Но за камнями прятались живые, постреливали из карабинов. Наши бросали гранаты, чтобы их как-то успокоить. Ругался в невидимой зоне офицер: «Вперед, солдаты, во славу фюрера и рейха!»
Вторая атака захлебнулась, как и первая. Немцы убрались восвояси, потеряв еще несколько человек. Гранаты пока
«Могут верхом пойти, – мелькнула не очень приятная мысль, – наверху тоже хватает укрытий».
– Боровкин!
– Я! – выкрикнул юный (даже слишком) разведчик.
– Машиной управлять умеешь?
– Так точно!
– Дуй к нашим, доложи майору Мошляку! Пусть принимает решение! Людей надо выводить из города! Нас все равно дожмут, и мы окажемся в котле! Доложишь, и на машине обратно, нас заберешь! Выполнять, Боровкин!
– Да ему только детскими машинками управлять! – засмеялся Вербин.
– А ты не бойся за него, – закряхтел степенный Таманцев, бывший научный сотрудник госметеослужбы (между делом успевший отличиться на Халхин-Голе), – Боровкин хоть и мал, да удал. Может и с детскими машинками поиграть, может и со взрослыми. Он не хуже нас с тобой в этом разбирается…
– А ты, Таманцев, шефство взял над ребенком? – не понял Вербин.
Закончить пикировку не дали солдаты вермахта. «Великая Германия» оказалась все же превыше ничтожных жизней. Они опять пошли на приступ: бежали вверх, паля из карабинов, ругались на своем вороньем языке.
Снова надрывался «РПД», частили пистолеты-пулеметы. Солдаты безропотно шли на смерть – они устали настолько, что отбытие в мир иной уже не казалось трагедией. Пули рвали шинели, сбивали каски с зачумленных голов. Кто-то залег за мертвыми телами, остальные покатились обратно. Двое или трое нырнули за валуны.
Памятуя, как неплохо было в прошлый раз, красноармеец Никонов привстал на колене, вырвал чеку гранаты. Но только успел замахнуться, как прозвучал выстрел. Боец повалился с простреленной грудью, граната упала за спину. Ахнул Кончак, схватил гранату, швырнул вниз за мгновение до взрыва – а вот о своей жизни не позаботился: еще один меткий выстрел поразил его в голову; красноармеец умер мгновенно, даже не осознав, что спас кучу народа.
Ревел благим матом Уткин, опорожнял диск. Кончились патроны, со злостью отбросил пулемет, схватил «ППШ». Надрывались автомобильные двигатели, из-за холма показались две громоздкие машины, медленно приближались, переваливаясь через покатые канавы. Дальше местность стала сложнее, пришлось остановиться. Из кузова попрыгали солдаты, залегали. Но и в овраге оставался неприятель, вел огонь из темноты. Тактика вермахта внушала уважение: выражаясь по-русски, не мытьем, так катаньем.
Усилилось беспокойство. Разведчики несли потери, пока еще умеренные, но что будет дальше? Часть немцев пошла в обход, стрелять по ним было бесполезно – слишком далеко. Сумерки сгущались. Противник подбирался ближе, все громче хлопали карабины. Шубин нервничал. Умирать геройски было не за что – ради того, чтобы задержать противника на несколько минут?
Сержант Кулагин сменил позицию – и крайне неудачно. Пуля попала в бок. К нему подполз Бакланов – парень до войны окончил медицинское училище, мечтал поступить в мединститут, стать знаменитым военным хирургом, но война решила иначе. Он перевернул сержанта, тот задыхался, схватил товарища за руку… и вдруг застыл, рука безвольно упала на землю.