Морозята и Холодрыга
Шрифт:
– Умрем, чтобы не быть жестокими, – говорил Морозик подруге. – Трудно выжить в мире слабым теплым существам…
Неосознанно цепляясь за жизнь, они глубже вонзали колючки в цветы, причиняя им боль. И вот уже Морозинка скатилась вниз оттаявшей каплей воды.
И в ту же секунду Морозик ухватил воспоминание, которое так мучило его. В угасающем сознании ярко вспыхнули рассказы старого Сугроба о теплой и вечной земле, о жизни, пробуждающейся от первых лучей жаркого солнца. И всплыла в памяти не то быль, не то легенда: в давние, очень давние времена не было морозят, холодов, стужи. Была теплая живая вода, которая извечно выполняла свою работу – помогала расти зеленому шумящему миру, спасала от жары во дни вечного лета, радовала глаз разноцветной росой на заре безмятежного мира. Но однажды повздорили капли воды. Вражда разгорелась нешуточная. Никто уже не помнит, из-за чего все началось. Но сердца некоторых капель воды ожесточились. Они стали врагами живой воде. Раскольники слетелись на севере и огромным ледником двинулись на бестревожную землю. Убить тепло им не удалось, но и сами не исчезли. До сих пор непримиримы снег и вода…
От Морозика осталось несколько колючек и глаза, оплывающие влагой. Но вот и он скользнул вслед за Морозинкой.
Они встретились в вазе, наполненной их истинными братьями и сестрами. Это новое их состояние так понравилось бывшим морозятам, что они затеяли радостный хоровод с каплями воды вокруг плотных стеблей амариллисов.
– Эх, несмышленыши, – грустно проговорил амариллис. – Что же вы наделали? Зачем вы залетели в кулек и попали в дом? Век цветов, особенно срезанных, очень короток. Скоро я завяну и меня выбросят на свалку. Ваша судьба будет ничем не лучше…
Его цветы едва приметно вздрагивали яркими красными цветами, похожими на гроздья невиданного винограда. Сквозь гримасу боли уже робко показывалась улыбка. Амариллисы знали, что люди ценят их красоту и гармонию. Они оттаивали и начинали благоухать. Лишь бледные кончики лепестков еще хранили недавнюю боль, и крупные цветы казались рваной раной с запекшейся по краям кровью.
Часть 3. Холодрыга
Исчезновение морозят-отступников крайне раздосадовало Холодрыгу. «Теперь они точно попадут в канализацию и пропадут ни за грош», – без всякого сожаления подумала она.
Она точно не знала, что это такое. Знала только, что это самое страшное испытание для снежинок. Оно подстерегало тех морозят, которые выпадали из морозного круга в Тепло, изменив своему предназначению.
Жизненный путь самой Холодрыги был прям, ясен, понятен – служение Холоду. Она всегда была в окружении чистых снегов, морозных ветров, белейшего инея, и жизнь водяных капель ей была в точности неизвестна. Она знала одно – судьба любой снежинки в тепле, считай, воды, незавидна и непредсказуема.
Холодрыга родилась от Мороза и Стужи. Сколько себя помнила, в их семье не было тепла в отношениях, детей не ласкали, не баловали. Все воспитание было основано на строгости.
– Вы должны хорошо делать свое дело, чтобы выжить. Иначе все окажетесь в канализации, – такими словами обычно завершались поучения родителей и наставников. Маленькой Холодрыге слово «канализация» казалось красивым, как иллюминация, и было непонятно, что же это такое и почему нужно бояться оказаться там.
– Дорогой Сугроб, скажи мне, что такое канализация? – спросила она как-то у старика, который многое помнил и знал.
В один из студеных вечеров Старый Сугроб как мог подробно объяснил ей.
– Есть такое явление, как круговорот воды в природе. С неба идут дожди или снега, по земле текут реки, катят свои волны океаны, моря, озера. В жаркую погоду капли воды испаряются и поднимаются вверх, к облакам. Охлаждаясь наверху, пары слетают обратно на землю дождями или снегами и наполняют водоемы водой.
– Это я знаю, – нетерпеливо перебила Холодрыга, взвихрившись над сугробом снежинками, и вновь доверчиво прильнула к снегу.
– Ну как ты догадываешься, люди часто используют воду для своих нужд, затем сливают ее в канализацию. Это система труб, а иначе говоря, коллекторов, по которой вся использованная вода вперемежку с разными нечистотами поступает на очистные сооружения, где все это очищается и вновь возвращается в природу, в водоемы. Это тоже своего рода круговорот. Но с одним отличием – вода эта условно чистая, в ней сохраняется слишком много негативной памяти. В этой воде нарушено ДНК, искорежена структура. Я бы лично поостерегся с ней дружить.
– Я бы, наверно, тоже не дружила.
– А вот зима нужна, чтобы поить все сущее чистой пресной водой. Только снежинки, летящие с неба и укрывающие землю белоснежными сугробами, весной влагой уходят в землю. Проходя сквозь многометровые слои земли, они естественным образом очищаются и наполняются живой силой природы. Приходит время, эти живые, порой целебные воды поднимаются наверх и выходят наружу родниками, чистыми речками, живительными струями в пустыне. В больших реках эта чистая вода смешивается с условно чистыми водами из канализации.
– Фу, – поморщилась маленькая Холодрыга. – Зачем эти стоки выпускают в реки?
– Больше некуда, – ответил Сугроб. – К сожалению, все, что есть на земле, на ней и остается. Не в космос же забрасывать всю гадость. Это невозможно. Поэтому нужна зима. Если чистой пресной воды будет больше, чем вод из стоков, тогда и люди, и звери, и сама земля будут здоровы. Нас должно быть неизмеримо больше. Ведь только мы даем жизнь чистой пресной воде…
Холодрыга вздохнула, вспомнив, какое потрясение испытала тогда от услышанного. С той поры ее стремление морозить все сущее для того, чтобы всегда были Мороз и Снег, стало для нее не просто любимой работой, это стало философией ее жизни.
Прошло несколько лет… Холодрыга все чаще вспоминала морозят-отступников. И не только потому, что не понимала их поступка. Они дерзко поколебали саму философию ее жизни. Ее тревожило другое: после них неправильных морозят становилось все больше. Все чаще в том городе ей стали попадаться теплые, вогнутые вовнутрь глаза морозят, в которых не было отражения Мороза, Стужи, а только мягкий снегопад, легкое кружение крупных снежинок.
Все чаще стали появляться морозята, которые осмеливались напрямую в ее ледяные глаза задавать вопросы: «Почему мы должны быть жестокими?» А то и совсем нагло вопрошать: «Почему ты такая злая?»