Морпехи против «белых волков» Гитлера
Шрифт:
Трассы, хоть и рассеялись из-за большого расстояния, но три штуки угодили в цель. Фатеев услышал характерный треск разрывной пули, удар о металл и крик Коломейца:
–Мамонька, убили…
Парень ворочался на дне окопа, придавленный мешком с песком. Когда стащили мешок, увидели, что сумка разорвана и пробита. Торопливо сбросили сумку, вещмешок, расстегнули бушлат. Защита из одного пустого и двух полных дисков не помогла.
Разрывная пуля завязла, взорвавшись среди жестяных дисков и рядов новеньких желтых патронов. А две обычные пули
Когда разрезали гимнастерку и тельняшку, увидели, как из двух небольших отверстий толчками выбивает темную кровь. Боец попытался произнести еще какие-то слова, но изо рта тоже пошла кровь. Леня Коломеец, несмотря на мужественную внешность, никогда не отличался смелостью. Но погиб он в бою, выполняя приказ. Преодолел страх и заслужил такую фразу в печальном извещении: «Погиб смертью храбрых, защищая Родину».
Фатеев поймал в прицел вышку с часовым, нажал на спуск. Ему показалось, что пулемет взорвался. Ствол и казенник сорвало со станка, хрустнули сломанные пальцы, обожгло плечо. Слава опрокинулся на спину, тяжелый пулемет, который мог разбить голову, валялся рядом, а вокруг творилось непонятное.
Бруствер разлетался на куски. Из разорванных мешков струился песок. Над головой что-то взорвалось, вскрикнул Паша Юркевич, а Фатееву обожгло лицо.
По предательской зенитной точке, которую захватили русские, вела огонь счетверенная 20-миллиметровая установка. Бронебойные, зажигательные и осколочные снаряды вспарывали мешки, смели бруствер, опрокинули пулеметный станок.
Слава и Паша лежали вниз лицом, закрыв головы руками, сверху сыпался песок и обжигали тело мелкие осколки. «Рано или поздно они нас добьют», — думал Фатеев. Ополовиненный мешок свалился рядом, засыпав руку до плеча песком.
Именно в этот момент Слава услышал непонятный далекий звук. Меняя амплитуду, он то звенел, то понижался до тяжелого гула. Треск разрывающихся снарядов мешал понять, что это такое. Двадцатимиллиметровка вдруг оставила их в покое. С полминуты вокруг висела тишина, затем ударили тяжелые орудия. Непонятный звук растворился в грохоте 88-миллиметровок, трескотне зенитных автоматов.
Но Слава уже понял — это летят наши бомбардировщики.
Трое опытных минометчиков знали свое дело. Уже первыми выстрелами они вывели из строя радары на крыше центрального поста наблюдения, хотя само здание оказалось им не по зубам. Затем издырявили и подожгли ремонтный ангар.
Как и ожидали, внутри оказалось достаточно горючего материала: масла в бочках, груды ветоши, остатки бензина в баках, жидкость для промывания деталей. Все это хорошо полыхнуло. Три «Юнкерса-88» и штурмовик-истребитель «Фокке-Вульф-190» сгорели дотла.
Пожар во втором ангаре немцам удалось погасить, но две мины взорвались рядом с новейшим турбореактивным разведчиком АР-234, или, как его чаще называли, «Блиц». Он управлялся одним пилотом, набирал высоту до шестнадцати километров, а скорость 800 километров в час позволяла обходиться без
–Открывайте ворота, я буду взлетать, — кричал летчик-испытатель.
–Куда? Гляньте на взлетную полосу! — удерживал его офицер охраны.
Посреди бетонки полыхал пятитонный заправщик, а горящая лужа разлившегося бензина перегородила полосу. Взрывались мины, летели пулеметные трассы, клубы дыма несло над летным полем.
–Нельзя губить такой самолет. Нам всем…
Договорить пилот не успел. Очередная мина взорвалась под ногами офицера охраны, отбросив в сторону тело с исковерканными ногами. Пилота и нескольких техников ранило осколками.
–Быстрее в укрытие! — скомандовал главный инженер.
Когда небольшая группа выбегала из ангара, мина взорвалась возле двери, изрешетив часового, который не покидал свой пост несмотря ни на что.
Вокруг царила неразбериха. Все происходило так быстро, что невозможно было понять: или русские предприняли внезапное наступление и прорвали фронт, или действует отряд парашютистов.
На склоне холма факелом горела вспомогательная радиолокационная станция. Крупнокалиберный пулемет бил по своим. Видимо, его захватили русские. Вспыхнула полуторатонная цистерна с бензином, горели несколько «Юнкерсов», дым все больше заволакивал летную полосу.
Получившие команду на взлет дежурные «Мессершмитты» не смогли подняться. Один перевернулся на взлете и горел в луже пылающего бензина, снаряды и патроны взрывались пачками, разрушая корпус. Пилот сумел отбежать на десяток шагов и тоже горел. Тело, превратившееся в головешку, корчило от сильного жара.
Второй истребитель, поврежденный осколками и пулями, сумел выкатиться на взлетную полосу, мотор отказал, и пилот покинул машину.
Но немцы никогда бы не одерживали своих побед, если бы не умели быстро оценивать ситуацию и немедленно давать отпор.
Несмотря на сильные пожары сразу в нескольких местах, горящие самолеты и выведенные из строя радиолокационные станции, комендант авиабазы быстро сообразил, что действует лишь небольшая группа диверсантов. Он мгновенно связался с начальником зенитной обороны, но тот и сам понял, в чем дело.
Стволы четырех 88-миллиметровок развернулись в сторону каменистых холмов. Взрывы крошили каменистые гребни, некоторые шли с завышением, взрываясь в низине.
–Шрапнель! — скомандовал командир батареи.
Устаревшая шрапнель, которая выкашивала в Первую мировую войну всех подряд — немцев, русских, англичан, — и на этот раз показала свою эффективность.
Десантник, менявший очередной диск ручного пулемета, вскрикнул, получив две шрапнельные пули в спину.
Миномет продолжал сыпать мины, выбирая новые цели. Расчет не заметил, как на высоте полусотни метров вспухло ватное облако разрыва. Двое минометчиков были тяжело ранены, третий продолжал вести огонь, выбрав целью два стоявших рядом «Юнкерса-88».