Морская яшма
Шрифт:
Итак, передо мной лежало признание, хотя и безо всяких подробностей. Его хватило бы, чтобы обелить имя моего отца, но все-таки я не узнала всего, что хотела. Потом я заметила, что внизу, после подписи есть что-то вроде постскриптума. И снова мне бросилось в глаза знакомое имя.
Том Хендерсон из Гавани Шотландца, первый помощник капитана в злополучном рейсе, был свидетелем. Он подтвердит мое признание.
Ничего Том Хендерсон уже не подтвердит. Том Хендерсон умер. Как и все три капитана. Может быть. Тома убили. Но кому могло понадобиться
Только вот если… Меня осенила новая мысль. Что, если эта тайна была связана с Эндрю Маклином? А его сын не хочет, чтобы тайна вышла на свет, даже после стольких лет. Разумеется, Брок любил своего отца, гордился им и готов был пронести ненависть к его убийце сквозь годы, даже перенести ее на потомков виновного, то есть на меня.
Мне пришла в голову и еще одна мысль. Истина, открытая этим коротким признанием, — истина, которую капитан Обадия скрывал всю жизнь, — полностью оправдывала мою веру в отца. Натаниэль Хит никогда никого не убивал. И у Брока, сына Эндрю Маклина, нет причин продолжать ненавидеть меня как дочь убийцы. Теперь я смогу оправдать своего отца, показав Броку письмо капитана, и тем самым уберу главное препятствие между мной и моим мужем.
Впервые после ночного венчания в комнате капитана я по-настоящему подумала о Броке Маклине как о своем муже. Это меня немного испугало. Словно с плеч свалился тяжкий груз, пригибавший меня к земле, и освободил меня, но освободил только затем, чтобы я взвалила на себя новый…
А вдруг найденное письмо грозит мне смертельной опасностью? Мысленно я опять увидела изуродованное лицо статуи. Оно снова и снова преследовало меня, а потом нахлынули еще худшие воспоминания — о последних минутах и словах Тома Хендерсона в трюме старого китобойца. Хендерсон пытался что-то сказать мне, но я ничего не поняла. Кто заплатил Тому? За что? Если Том знал правду обо всем, что случилось на борту "Морской яшмы", почему молчал долгие годы? Если он хотел шантажировать капитана, почему ждал столько времени? Похоже, его появление ускорило и без того стремительные события. Внезапный приход Тома Хендерсона до смерти напугал капитана.
Я страшно замерзла, потому что так же, как в первую ночь в этом доме, не позаботилась о камине. Окоченевшими пальцами с трудом расстегнула крючки платья и распустила шнуровку, надела ночную рубашку и юркнула под одеяло.
Чего же я боюсь? Скрытой угрозы, исходящей от изрезанного лица статуи? Или чего-то другого? Может быть, звука торопливых шагов над головой, к которым все время мысленно возвращалась, и Брока Маклина, которого увидела возле трапа, выбежав на палубу? На глаза навернулись слезы, я лежала и дрожала, не в состоянии успокоиться.
Не скоро я услышала, как Брок вошел в свою комнату. Потом затрещали дрова у него в камине. Брок тихонько насвистывал, словно день прошел гладко, без неприятностей.
Тут я разрыдалась. Я не хотела, чтобы он меня услышал, и плакала в подушку, стараясь подавить всхлипы. Я сама испугалась своих слез, но не могла остановиться. Столько страшного случилось,
Раздался стук в дверь. Я боялась, что не вынесу унижения, если Брок застанет меня в таком плачевном, в прямом смысле, виде.
— Оставьте меня в покое, — выдавила я из себя и снова зарылась лицом в подушку.
С тем же успехом я могла пригласить его войти, потому что Брок все равно открыл дверь. Свет и тепло хлынули из его комнаты. Он подошел к кровати, и я отвернулась, чтобы он не видел моего лица. Однако его слова меня удивили.
— Я принес вам ключ, — сказал Брок. — Он подходит к обеим дверям — и в коридор, и ко мне. Непременно закрывайте дверь на ключ, пока я буду в отъезде.
— В отъезде? Вы уезжаете? — всхлипнула я,
— Хендерсон не врал. Я получил сведения, что "Морская яшма" действительно стоит в Салеме. Решил съездить туда и осмотреть корабль.
Несмотря на свое состояние, я заинтересовалась.
— Значит, вы изменили решение? Вы приведете его в Бэском-Пойнт?
Брок сухо ответил:
— Это корабль моего отца. Если «Яшма» на плаву, я приведу ее домой.
Я все еще дрожала, но плакать перестала. Брок прошел к камину, и я услышала, что он положил ключ на каминную полку. Потом повернулся и прислушался — кровать тряслась подо мной.
— Да что с вами такое? Похоже, у вас зубы стучат?
— И вы еще спрашиваете! Все так плохо — хуже некуда!
Он положил руку мне на плечо и почувствовал, как я дрожу. Как всегда бесцеремонно повернул мое лицо за подбородок, свет из его комнаты упал на меня и, видимо, осветил красные от слез глаза и опухшие веки. Не спрашивая разрешения, Брок мигом подхватил меня на руки вместе с одеялом. Я была просто не в силах сопротивляться, и он перенес меня к себе и ногой захлопнул дверь. Ногой же придвинул к огню большое кресло и плюхнул меня туда. Небрежно подхватил с пола упавшее одеяло и закутал до подбородка. Я оказалась в теплом гнездышке. Лицо мое согревало пламя камина, слезы быстро высыхали. Брок наклонился ко мне и отвел с моего лица влажные пряди волос.
— Ну а теперь, — проговорил он, придвинув второе кресло и усаживаясь со мной рядом, — рассказывайте, что еще стряслось.
Я покосилась на него и увидела, что Брок не сочувствует, а веселится. По своей черствости он, скорее всего, так и не понял, какие потрясения мне пришлось вынести с самого приезда в этот дом. Я разозлилась. Я заставлю его убрать с лица эту самодовольную усмешку. Если он считает меня плаксивым ребенком, что ж, я докажу, что это не так. И вот, совершенно некстати я выдала ему всю правду:
— Я слышала ваши шаги в день гибели Тома Хендерсона! Я слышала, как вы убегали по палубе после того, как столкнули его с трапа! — Сказала и с удовольствием увидела, как мгновенно погасла улыбка Брока. Зато теперь оно приобрело новое выражение, и мне стало не по себе.
— О чем вы? Какие шаги?
— Ваши! — крикнула я. — Я пришла на грохот, нашла Тома, а сразу после этого услышала, как вы пробежали наверху. А выйдя на палубу, я перегнулась через леер, и вы как раз спускались по трапу.