Морские досуги №7 (Женские)
Шрифт:
На следующий день я уже тряслась в поезде… Путь предстоял долгий, целых 9 суток, через всю страну. Это было увлекательно, за окном менялись пейзажи, в вагоне менялись пассажиры. А я не менялась…я ехала на своей боковушке служить на Тихий океан! Все когда-то кончается, закончилось и мое путешествие по железной дороге. И вот он – Владивосток! Я помчалась в кассу Морского вокзала, чтобы взять билет на пароход до Петропавловск- Камчатского, но не тут-то было. В военкомате (видимо от радости, что избавились от меня) неправильно выписали проездной документ, вместо пассажирского выдали багажный, соответственно билет мне не дали, а денег было мало, на покупку билета не хватило. Ситуация усложнилась, до Камчатки рукой подать, а попасть не могу… Я подумала и пошла в авиакассу, денег на авиабилет мне хватило, но рейс был через два дня. И денег больше не было. Я вернулась на вокзал, решила двое суток сидеть там. Вечером я пошла посмотреть на корабли, морвокзал находился рядом с железнодорожным вокзалом. Кораблей было великое множество и это вызывало восторг. Я так близко была уже к своей мечте. Рядом со мной стояли еще какие-то девушки, мне они показались очень красивыми, все в коротких юбках, в сапогах-чулках (О! Мечта всех девушек СССР), ярко накрашенные, они курили, вели себя совершенно раскованно. Я подумала, что они, эти красивые девушки, тоже пришли полюбоваться на корабли. А для чего же еще? Я, наивная северная девушка, доброжелательно улыбалась им, но почему-то мне никто не улыбался, наоборот, девушки бросали злобные взгляды. Надо сказать, что на службу я поехала в осеннем клетчатом пальтишке ОТ СТАРШЕЙ СЕСТРЫ, джинсах советского производства, какой-то там ивановской швейной фабрики, и кедах. Совершенный мой образ завершал чемоданишко ОТ РОДИТЕЛЕЙ. О косметике же я тогда и не мечтала, красота была очень естественной. Я решила оставить злобных красоток, не принявших меня в свою стаю, и вернуться на вокзал.
Наступила ночь. Я сидела в зале ожидания и разглядывала пассажиров. Спать хотелось жутко и я мечтала улечься в уголок и уснуть. Но тут началась проверка документов. Владивосток, впрочем как и Петропавловск- Камчатский, в те далекие времена были городами пограничными и попасть в них можно было только по приглашению или по вызову на работу, службу. Проверяли документы у всех пассажиров, ходили военные патрули и милиция. Время от времени из толпы пассажиров выдергивались красавицы и становились в сторонку, дошла очередь и до меня, молодой лейтенант попросил документы, долго изучал мой военный билет и предписание, положил мои документы себе в карман и велел встать к красавицам в группу. «Меня признали красавицей!» – подумала я. Проверка окончилась и я в толпе красивых девочек в коротких юбках побрела за милиционером в дежурную часть. Оставшиеся пассажиры с интересом рассматривали нашу процессию. В дежурной части лейтенант по очереди поднимал красоток, выяснял почему она на вокзале ночью, многих видимо он уже знал, называл их по именам, читал лекцию о нравственности, кого-то отпускал, кого-то закрывал в клетку… Я сидела ни фига не понимающая и ждала своей участи. Меня лейтенант оставил напоследок. Видимо я была самой красивой, подумала опять я. И вдруг в один момент до меня стало доходить, кто такие эти девушки. С помощью лейтенанта. Потому как распекал он девиц на все лады. Вот так в мою жизнь ворвалось слово ПРОСТИТУЦИЯ. С девицами лейтенант разделался и взялся за меня, выяснив откуда я и куда, сказал, что впервые увидел девушку, приехавшую служить на край земли, посоветовал утром сходить в военную комендатуру, чтобы меня устроили в гостиницу на два дня, пообещал, что сменившись утром – покажет мне славный город Владивосток и отпустил меня в родной уже зал ожидания. Там я и сидела до утра и размышляла над сущностью бытия. Будущий адмирал шел в кучке дальневосточных проституток в дежурную часть милиции. Начало великой военно-морской карьеры было осквернено. Вот они издержки самой древней профессии. И выходит, что не только проститутка, но и моряк самая древняя профессия на земле??! Да, по всему выходило так…
…Утро позолотило верхушки деревьев и крыши домов, заглянуло в окна, в том числе и вокзальные. Сонный народ зашевелился. Напрасно ждала я лейтенанта, осквернившего мою честь и обещавшего показать чудный город Владивосток. Сменившись, он тут же забыл про юную морячку и вприпрыжку помчался к выходу с вокзала, только и видела я его. Взяв свой чемоданишко, я вышла на привокзальную площадь. ВЛАДИВОСТОК! Здесь, в отличии от Урала и Сибири, еще не было снега, город дышал осенним воздухом, облетевшими листьями и морским бризом. Вдохнув в себя весь этот микс, спросив у первого встречного где находится военная комендатура, я отправилась туда. В комендатуре выслушали мою историю с багажными документами и приводом в дежурную часть в группе советских проституток поржали и заселили БЕСПЛАТНО на двое суток в комендантское общежитие. Счастью не было предела, у меня впервые в жизни появилась СВОЯ жилплощадь! Нагулявшись в славном городе Владивостоке, пришла к вечеру в теплую комнату и завалилась спать. Пробуждение в своей койке было прекрасным… Потянулась, вскочила с койки, открыла окно и начала заниматься гимнастикой: растяжка, шпагаты, стойки, мостики… И вдруг за моей спиной раздались аплодисменты. Повернулась. Мать моя! За окном стояли моряки и смотрели как я в труселях и лифчике загиналась во все стороны. НО! Мы, как говорится, подводники и силачи. Я раскланялась, подошла, задернула занавески, услышав за ними недовольный гул. На следующий день я уже летела на Камчатку.
Под крылом самолета перекатывались волны самого Тихого океана, дух захватывало. Не отрываясь, смотрела в иллюминатор. И вот она – Камчатка!!! Из облаков вынырнули снежные шапки вулканов, до мечты осталось несколько минут. Самолет приземлился мягко, неужели свершилось? Я на земле камчатской! Аэропорт Елизово. Комендатура. Усталый пожилой старший мичман даже не догадывался, что перед ним будущий адмирал всего Российского флота.
Вздохнул, пробурчал под нос: «Детей на флоте не хватало». Я возмутилась, покраснев от гнева и сказала: «Мне между прочим – уже 19 лет!» Он усмехнулся и отправил меня в городскую комендатуру. В городской комендатуре меня уже ждали, видимо страшный мичман с аэропорта позвонил, собрались все: и те, которые были на вахте и те, которые отдыхали. И стали уговаривать остаться служить при комендатуре.
Стойкий новоиспеченный новобранец в моем лице выдержала натиск. Тем временем наступил вечер, автобусы в гарнизон Завойко уже не ходили, в конце концов меня отправили на гидрографическое судно ночевать. Привел меня туда какой-то моряк, сказал, что утром придут и проводят на остановку. Я расположилась в каюте, задраив на всякий случай железный люк на все задвижки. Утром кто-то постучал, я с перепугу и со сна не могла разобраться как открыть люк, крутила и вертела все задвижки, люк не открывался… Почти плача, я пыхтела и злилась на себя за то, что я замуровалась намертво, крутила и крутила все задвижки, но все-таки я открыла этот злосчастный люк. Меня проводили на остановку, объяснили как добраться до Завойко. Ну, здравствуй КАМЧАТКА! Здравствуй, моя МЕЧТА!
Стреножилась…
Галка Левченко, старшина второй статьи, радистка 1 класса нашей бригады, была фигурой замечательной и приметной во всех смыслах. Она единственная из немногочисленных женщин, служивших на Узле связи, имела лычки. Наш доблестный командир Три Р (Розовский Роман Романович) или как его звали между собой матросы – Ежик резиновый с дырочкой в правом боку, женщин, видимо, не очень-то любил или не признавал их значимость в военном деле и потому объявил всем сразу: Никогда, пока он служит, ни одна женщина не получит никакого звания. Рассчитывать на его милосердие или справедливый страшный суд не приходилось. Ну, что ж, чистые погоны – чистая совесть. В конце концов не корысти ради…. Галка же прибыла к месту службы на Камчатскую флотилию с Херсона уже с лычками. Сорвать с нее погоны у Розовского не получалось. Было не за что. Служила она хорошо, дело свое в виде точек и тирешек знала, Устав изучила, но иногда на него забивала. А спорить с ней себе было дороже.
Для меня, молодого матроса, она должна была стать умом, честью и совестью. От нее я должна была набираться профессионализму, но не набиралась ничему. Ей было лень меня учить и не хватало педагогического таланта, поэтому специальность радиотелеграфиста я постигала сама или с помощью моряков-срочников, которые были рады оказывать мне помощь хоть круглосуточно. Жили мы с Галкой в одном бараке, так называемом женском общежитии при части, это была захудалая квартирка, в которой не было воды, стоял разбитый унитаз, никаких удобств не было вообще. По ночам по кухне и коридору носились крысы ростом с хорошего зайца. Зимой наш барак частенько, когда случалась пурга, заметало по самую трубу и мы сидели в своем бараке до окончания пурги, потом приходили моряки и откапывали нас.
Единственно, что у Галки получилось в отношении меня – это за полгода нарастить на мне лишние килограммы. Галка была хохлушкой, в еде толк знала и готовила хорошо, сама была девушкой аппетитной, видимо и меня решила подогнать под свои стандарты. Она наваривала большую кастрюлю борща, которую мы выносили в коридор на холод, холодильника у нас не было. За ночь борщ замерзал, мы его потом отковыривали ножом, накладывая в миски ледяными кусками… Не одним борщом она меня кормила, она пекла чудные торты, от которых отказаться было невозможно.
Уж не знаю, что бы я делала еще через полгода, наверно пришлось бы расшивать форменное мое платюшко, но на мое счастье, вернувшись из отпуска, я обнаружила присутствие в Галкиной жизни моряка-любовника. Она окружила его заботой и лаской, холила, лелеяла и откармливала своими кулинарными шедеврами. И даже мыла ему ноги. В столовании мне было отказано. Пришлось мне переходить на собственноручное приготовление себе еды. Тортов не стало. Килограммы исчезли.
Так мы и жили в совместной квартирке, служили Родине, меняя друг друга на радиостанции, ссорились, мирились, сплетничали, праздновали вместе праздники. Как-то на очередной наш женский день 8 Марта мы с Галкой поехали к ее украинской знакомой в гости. Посидели у нее хорошо, долго, с салом, горилкой, русскими народными и украинскими тоже народными песнями. Уезжали из гостей уже вечером. Я была совсем молода, ничего спиртного не употребляла, Галка же набралась конкретно. До остановки я ее практически доволокла на себе. В автобусе мест свободных не было, мы стояли впереди, между боковыми сиденьями, Галка все время что-то громко рассказывала и хохотала, люди оборачивались, ей было наплевать, а мне было неловко. Но приходилось терпеть.
Когда мы уже подъезжали к нашей остановке, я сказала Галке: «Выходим», и стала пробираться к выходу. Обернувшись увидела, что она стоит наклонившись и что-то делает внизу с сапогами. Повторюсь, Галка была крупновата и ее филейная часть, когда она наклонилась, оказалась перед носом сидящего пожилого дядьки-инвалида с палочкой. Отвернуться он никак не мог, краснел, бледнел, пыхтел, потел, а Галкина задница качалась перед его лицом. Тем временем автобус уже подкатывал к остановке, я говорю Галке: «Ты что там копаешся, мы выходим»…. А надо сказать, что у Галки на сапогах сломались собачки и она вместо них прицепила скрепки. Галка поднялась и на весь автобус с хохотом объявила: «Ща погоди, я стреножилась, бля!» И опять согнулась и стала расцеплять скрепки. Автобус качнуло и мужик носом уперся в ее пятую точку. Я похлопала Галку по заднице. Она разогнулась и обернувшись к мужику заорала: «Ты че, козел, меня по жопе хлопаешь, я тебе сейчас вторую ногу сломаю!» Мужик и так сидел ни жив ни мертв, но тут вообще впал в ступор.