Морские драмы Второй мировой
Шрифт:
В дальнейшем обе лодки продолжали движение самостоятельно той же 8-узловой скоростью на дистанции 3 кабельтовых одна за другой. Весь переход проходил в надводном положении под советскими военно-морским флагами. Информация ряда советских изданий о том, что «ленинцы» шли, «неся на флагштоках громадные линкоровские флаги Военно-Морского Флота СССР», не имеет ничего общего с реальностью и является лишь плодом воображения ее авторов.
Из событий последующих дней командир Л-15 отметил, что «к полудню 7 октября видимость улучшилась. Стало ясно, ветер стих до 2 баллов, море 1 балл». Затем Комаров пишет: «В Тихом океане погода стояла хорошая до самого Сан-Франциско — видимость полная, море 1–2 балла». Через два дня, 9 октября в 12 часов 30 минут Н = 33°52”6 секунд за сутки высота солнца увеличилась ровно на один градус. Начинает чувствоваться изменение температуры».
По словам Быховского и Мишкевича, «в отсеках кораблей кипела напряженная работа. Непрерывно контролировались местонахождение, скорость, проводились учебные
Роковой для Л-16 день 11 октября 1942 года начался с того, что в 04 часа 30 минут подводные лодки разошлись в 4 кабельтовых с транспортом неизвестной национальности. «…Национальность транспорта не установлена», — записал в отчете Комаров. Вот как вспоминал об этом спустя три десятилетия вахтенный офицер первой боевой смены, командир БЧ-2—3 Л-15 лейтенант Иван Иосифович Жуйко: «Уже шли шестнадцатые сутки нашего пребывания в океане, однако за это время мы не встретили ни одного надводного судна. И когда 11 октября при сдаче ходовой вахты вахтенный офицер третьей боевой смены лейтенант Г.Г. Исай сообщил мне, что в предрассветной мгле около 4.15, лодка с дистанции 4–6 кабельтовых разошлась на контркурсах с каким-то неизвестным судном, я вначале удивился. Затем, сопоставив этот эпизод с теми разговорами, которые нам неоднократно приходилось слышать в Датч-Харборе относительно нашего скрытого перехода, я почувствовал какую-то внутреннюю тревогу и настороженность: не уточняло ли это встречное судно наше местонахождение с тем, чтобы навести на наш курс неприятельские лодки? — » Разумеется, что встреченный советскими подводниками в открытом океане транспорт был американским; он шел из Сан-Франциско в Датч-Харбор и не должен был на театре военных действий нести каких-либо особых обозначений национальной принадлежности, хорошо различимых «в предрассветной мгле». В также хранящемся ныне в тех же архивных фондах «Навигационном журнале подводной лодки «Л-15» (за период с 25 сентября по 31 декабря 1942 года) появилась следующая запись: «08.00. Ветер норд-ост силой 1 балл, на море волнения нет. Видимость хорошая. Пасмурно».
«Утром радисты обеих лодок приняли сообщение из Москвы об отмене института военных комиссаров в армии и на флоте и о введении должностей заместителей по политической части, — сообщают нам далее Быховский и Мишкевич. — Комиссары лодок обменялись по семафору поздравлениями». Данный факт целиком является плодом воображения этих авторов, так как принятый 9 октября 1942 года Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР «Об установления полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии» был объявлен в Советском ВМФ лишь 13-го числа, то есть спустя два дня после гибели Л-16, и ее комиссар старший политрук И.М. Смышляков, таким образом, никак не мог «обменяться по семафору поздравлениями» со своим «коллегой» с Л-15 старшим политруком С. Гонопольским Да и тот вряд ли поспешил бы поздравить кого-либо с этой новостью, так как, по словам командира Л-15, «услышав указ о заместителях, эту новость он болезненно перенес».
В 08.30 на борту Л-15 произошла очередная смена вахт, вскоре после чего «с головной лодки поступил запрос о нагрузке, и в ответ по семафору с Л-15 была передана утренняя рапортичка», — повторяют Быховский и Мишкевич рассказ тогдашнего вахтенного офицера первой боевой смены, командира объединенной артиллерийско-минно-торпедной боевой части (БЧ-2—3) корабля лейтенанта Ивана Иосифовича Жуйко, который «внимательно следил за соблюдением дистанции между кораблями». Ее старший на переходе командир Л-16 капитан-лейтенант Д.Ф. Гусаров приказал поддерживать в пределах трех кабельтовых. Но так как Л-16 развивала несколько большую скорость, чем предварительно обговоренная 8-узловая, то дистанция иногда увеличивалась до 7–8 кабельтовых. Чтобы сократить ее, на Л-15 периодически запускали второй дизель.
В 11.00 вахтенный командир Л-15 так и поступил, и минут через десять дистанция между подводными лодками стала заметно сокращаться. Ничто не предвещало катастрофы…
О том, что произошло дальше, свидетельствуют архивные документы, написанные рукой командира Л-15: «В 11 часов 15 минут (22 часа 15 минут московское время) в ряде документов и публикаций встречается ошибочное указание времени — 11.45/22.45) в точке с координатами Ш = 46°, Д=138°56'з. ПЛ Л-16 была торпедирована с подводной лодки и утоплена со всем личным составом 55 человек; погода в это время была хорошая, видимость полная, море 1 балл. ПЛ шли строем кильватера Д = 3 кбт. Дистанция между ними составляла 3 кабельтова, ходом 8 узлов. ПЛ Л-16 шла головной, по ней было выпущено две торпеды, я предполагаю, что 1-я торпеда попала в район дизельного 6-го отсека и 2-я торпеда в район 5-го отсека. Л-16 погрузилась с дифферентом на корму 45°, лодка затонула через 25–30 секунд после торпедирования… на глубине 4888 метров Через 1 минуту после того, как погрузилась ПЛ Л-16, я слышал два глухих подводных взрыва — считаю, что взорвались аккумуляторные батареи или лопнули внутренние цистерны…. Я принял решение уклониться — оторваться от места гибели
Обратимся к вахтенному журналу Л-15, в котором в 11.15 11 октября 1942 года была сделана следующая запись: «Дан полный ход Уклоняемся от подлодки противника. Курсы переменные». Далее в документе было отмечено, что машины Л-15 увеличили в это время обороты с 320/0 (левый дизель — 320 оборотов в минуту, правый — 0) до 360/360.
Быховский и Мишкевич так интерпретировали эти действия командира: «Оценив обстановку, он принял командование кораблем. Лодка шла под обоими дизелями. Комаров увеличил ход с малого до среднего и, отвернув на 90°, одержал лодку на случайном курсе, после чего перешел на противолодочный зигзаг…. Тщательный осмотр места гибели Л-16 ничего не дал. Завершив осмотр, на Л-15 увеличили ход до полного, и подводная лодка на противолодочном зигзаге стала удаляться».
Такое утверждение весьма странно. Невозможно даже представить, чтобы командир подводной лодки, находясь в трезвом рассудке, после торпедирования субмарины начал бы совершать некий осмотр места гибели торпедированного корабля. Такое решение почти стопроцентно обрекало его на такую же гибель. Какой там к черту осмотр всплывшего пятна соляра! Единственное, что надо было делать в такой ситуации (Комаров именно так и поступил), так это дать самый полный ход и противолодочным зигзагом удирать как можно быстрее и дальше от злосчастного места! Не могло быть и никаких митингов, не до этого! Все по боевой тревоге, все на боевых постах. Митинг, разумеется, провели, но не над местом гибели Л-16, а значительно позднее, когда появилась возможность снизить степень боеготовности.
Свои описания произошедшего оставили два очевидца катастрофы Л-16 — офицеры Л-15, находившиеся в этот момент на ее мостике. Командир электромеханической боевой части (БЧ-5) инженер-лейтенант Валентин Васильевич Нестеренко вспоминал: «Утро 11 октября. Погода была солнечная, Тихий океан заштилен. Л-15 и Л-16 шли в надводном положении в кильватер прямым курсом со скоростью 8 узлов. Л-16 шла головной. Вдруг на Л-16 раздался сильный взрыв. Я в это время находился на мостике и лично видел и слышал первый взрыв, который произошел в районе дизельного и электромоторного отсеков. Взметнувшийся столб воды закрыл кормовую антенную стойку, расположенную над дизельным отсеком, задние крышки минных труб были отчетливо видны. Я быстро спустился в центральный пост и услышал еще три взрыва прямо по носу. Считаю поэтому, что Л-16 была поражена четырьмя торпедами. С большим дифферентом на корму она стала погружаться и через 25–30 секунд исчезла с поверхности океана. Неизвестная ПЛ атаковала Л-16 со стороны солнца Сигнальщики Л-15 обнаружили два перископа, артиллеристы обстреляли их из 45-мм орудия. Огибая большое масляное пятно, артиллерийская прислуга 100-мм орудия, которое не вело огонь, наблюдала за поверхностью океана На поверхности никого не было обнаружено. Личный состав Л-15 тяжело переживал гибель Л-16. Вместе со всем экипажем Л-16 погиб мой товарищ инженер-механик лодки инженер-капитан-лейтенант Борис Сергеевич Глушко. На коротком митинге экипаж Л-15 заявил о своей решимости повысить бдительность».
И.И. Жуйко вспоминал следующее: «В 11.11 с дистанции примерно 7 кабельтовых я поднял бинокль с сеткой для того, чтобы произвести очередной замер расстояния до переднего мателота. Но в окуляре бинокля, вместо подводной лодки Л-16, я увидел огромный столб воды вперемешку с клубами черного дыма и листами железа Не поверив своим глазам и не поняв, в чем дело, я опустил бинокль и уже невооруженным глазом увидел ту же картину, но только в этот момент почувствовал сильный гидравлический удар о корпус нашей лодки. Через мгновение донесся оглушительный взрыв. Необходимо было уклониться от опасности… Почти машинально я пробил боевую тревогу и дал команду на вертикальный руль: “Право на борт!”. Уйти под воду при срочном погружении Л-15 не могла — ведь имелся строжайший приказ совершать переход только в надводном положении! Почти в эти же секунды сквозь прогалины в поредевшем дыму с мостика Л-15 я увидел высоко поднявшуюся над водой носовую часть подводной лодки Л-16, которая быстро уходила под воду. Л-15 в это время продолжала медленно циркулировать вправо. Мне казалось, что лодка слишком медленно разворачивается, хотелось как-то подтолкнуть ее, чтобы ускорить поворот, длившийся целую вечность».
В это время, по данным историков В.И. Дмитриева и И. Боечина, «вахтенные сигнальщики с Л-15 обнаружили характерный, пенистый след торпеды, которая прошла в 80 м перед форштевнем», что является лишь плодом их богатого воображения. Л-15 никто не атаковал!
Обратимся вновь к отчету командира Л-15: «В 11 часов 15 минут — 11 часов 17 минут 20 секунд в расстоянии 7–8 кабельтовых от точки гибели ПЛ Л-16 за масляным пятном было обнаружено два перископа, по которым я открыл огонь из 45-мм орудия — выпустил 5 снарядов, после чего неизвестная ПЛ погрузилась, а я прекратил огонь…. была сыграна боевая артиллерийская тревога и проведена боевая стрельба из 45-мм орудия по перископу ПЛ противника. Было израсходовано пять боевых осколочно-трассирующих снарядов. Огонь был открыт через 31 секунду после объявления боевой тревоги. Материальная часть во время стрельбы работала безотказно, личный состав хорошо».