Морские люди
Шрифт:
— Разрешите включить боевое освещение?
— Давно пора. Ну, если матрос не найдется, будет вам на орехи, помощничек.
Это был уже не тот Клим, несколько минут назад дурачившийся в каюте. Момент веселья имел место, но он миновал.
Мичман нервно взглянул на часы. Нужно докладывать о готовности поста, а расчет не в полном составе. Это могло вызвать недовольство у командира дивизиона.
— Лейтенант Коломийцев в курсе?
— Нет.
— Командир боевой части?
Карнаухов отрицательно покачал головой, щелкнул выключателем.
Синие
Клим отошел к двери, прислушался, не загремит ли трап.
Тишину нарушало лишь непрерывное бурчание Иванова:
— Будь моя воля, выгнал бы я этого Шухрата к чертям собачьим. Ну, какой из него акустик. Шумовую дорожку от помех не отличает. Правду говорил мичман Песков, позориться только с таким… А нарушать первый, хлебом не корми.
Старшина не ответил. Карнаухов вообще был парень молчаливый, но Борисов чувствовал, что Иван поддерживает мнение матроса.
Акустическую вахту Уразниязов действительно не мог нести. Через двадцать минут поиска он начинал клевать носом или городил такую околесицу вместо доклада, что хотелось топать ногами и во весь голос крыть матом.
Карнаухов и Иванов, те могли сидеть за экраном сколько понадобится. Конечно, и у них глаза через полтора-два часа становятся красными от напряжения. И они тоже не двужильные. Но вот есть у этих ребят этакий хороший морской кураж, их от поиска подводных лодок надо оттаскивать за уши. Вот и Колю Милованова взять, что сейчас ищет потерявшегося. Вроде новичок еще, но Шухрата скоро обгонит. Правда, говорят, что старый старшина команды мичман Песков сажал Уразниязова чаще всего за вахтенный журнал или в агрегатную следить за напряжением. Уж, наверное, имел на то основания.
А ворчанье продолжалось:
— И за что господь покарал именно нас, ума не приложу. Вот давай посчитаем, так сказать, вероятность попадания призывника Шухрата Уразниязова из солнечного Узбекистана в нашу славную команду. В стране целых четыре флота, так? Я не говорю о разных там авиаторах или танкистах, морской или мотопехоте…
— Стройбате… Стройбат еще есть.
— Тем более, хотя это никакого отношения к разговору не имеет. Ну вот. На каждом флоте эскадры, бригады, а уж дивизионов вообще куча. А береговиков сколько? А кораблей? На каждом по пять-шесть боевых частей. В боевых частях по нескольку команд. Секешь, к чему я клоню? И вот он, этот один-разъединственный Шухрат попадает именно к нам. И совершенно не шарит в технике.
Борисов вскинул голову:
— Что такое джура? Что-то обидное?
— Да нет, товарищ мичман. Это по-узбекски будет приятель. Друг, значит.
Клим поймал себя на мысли, что надо бы приказать Иванову замолчать, пусть не воображает из себя. Уразниязов виноват, слов нет, но и командир отделения обязан знать, где находится подчиненный. Прохлопал ушами, а теперь сидит, слушает болтовню какую-то да еще и радуется наверное. Из сказанного Ивановым выходило, что старшина нисколько не виноват. Его жалеть надо, вот какой оболтус достался именно ему.
Этому Пете только дай повод, он будет полоскать языком до тех пор, пока не остановишь.
Клим посмотрел в сторону неясно вырисовывающихся в синем свете старшины и матроса, представил себе выражения их лиц и решил пока промолчать. Надо посмотреть, как будут развиваться события дальше, там видно будет, до чего зловреден язык Иванова. Ишь, как он выгораживает Карнаухова! Но ничего, последнее слово, как того требует военная педагогика, останется за ним, старшиной команды.
А Иванова несло. Карнаухов слушал и, видимо, во всем с ним соглашался.
Ни Уразниязов, ни посланный на его поиски Милованов не появлялись.
— Да чего ждать, доложить, что все на месте и порядок. Все равно никто проверять не будет. Или, может, кто-то считает, что Уразниязов того, зашкертовался?
Иванов обвел рукой вокруг шеи и резко дернул кулак кверху.
— Или, может, кто-то думает, что он порыл в самоход?
Столь прозрачных намеков в свой адрес Клим не стерпел.
— Цыц, яйца будут курицу учить. Сиди и сопи себе в обе дырки.
Наверху громыхнула сталью дверь. По скоб-трапу загремели каблуки. Матрос Милованов, донельзя довольный, пропустил шедшего за ним Шухрата вперед:
— Здра жла, тащ мичман. Во, привел, принимайте. Он у земляка в кондейке сидел дак, нашел я его.
Шухрат Уразниязов, широкоплечий, под два метра роста, невозмутимо поглядел на ребят, а Борисову сказал:
— Я уже сам собирался. Смотрю, Коля идет. Теперь тут мы.
— Ты собирался какие-то сухофрукты жрать, а не бегать по тревоге. Если бы не я…
Карнаухов перебил Милованова:
— Товарищ мичман, время, время.
Командир отделения показал Уразниязову кулак, а другой рукой подал Борисову микрофон.
Доклад о готовности акустиков к бою и походу прошел в последнюю минуту отведенного норматива. По динамику громкоговорящей связи было слышно, как командир дивизиона в ответ невнятно пробурчал что-то и сухо бросил:
— Добро.
Добро-то добро, а вот с матросом Уразниязовым что-то надо делать. Клим сбил пилотку на затылок. Если спускать подчиненному матросу на тормозах, то он в конце концов подложит своему благодетелю хорошую свинью. Так учит корабельная мудрость. Значит, необходимо немедленно снять с нерадивого моряка стружку.