Морские повести
Шрифт:
«Высокогорный пост сообщает, — читал капитан, и его квадратное морщинистое лицо налилось темной кровью, — в видимости мачты военного корабля, тяжелого крейсера. Идет курсом на острова».
Снова пошел снег, затянул берег и сигнальную вышку.
«Вот оно, — подумал капитан. — Вот когда нужно принимать решение!»
— Боевая тревога! — сказал он голосом, вдруг потерявшим обычную четкость, и сам же надавил кнопку колокола громкого боя.
Но только в первый момент он не смог справиться со своим голосом. Пока матросы и старшины разбегались по местам, он сделал над собой усилие,
— Старший механик, кончать приемку топлива! Всем пассажирам выйти на берег, в поселок. — И, менее громко, старшему помощнику, выросшему рядом с ним: — Вы, Тимофей Степанович, займитесь этим. Пусть мамаши возьмут себя в руки, пусть не пугают ребят. Скажите им: при первой возможности примем их обратно на борт, а сейчас им лучше уйти подальше, понимаете почему?
— Есть товарищ командир, — вытягиваясь, сказал помощник. Он-то хорошо усвоил манеры военного моряка.
— А есть, так что ж вы стоите и пялите на меня глаза! — прогремел капитан, багровея еще больше. — Идите, исполняйте приказание.
Он вышел на крыло мостика, своей широкой, шершавой рукой поднял жестяной мегафон.
— На танкере!
— Есть на танкере! — откликнулись с соседнего корабля.
— Читали донесение поста? Отцепляйтесь от меня, уходите в глубь фиорда, за скалы. На «Енисее»! — уже кричал он, хотя еще не получил ответа с танкера. Но уже видел: командир танкера отдавал короткие команды, краснофлотцы быстро разъединяли шланги.
Сильнее кружился мокрый, густой снег.
— На «Енисее»! — вновь закричал капитан Васильев, но «Енисей» был далеко, там не слышали его оклика. — Сигнальщик! — загремел капитан.
Но тут уж кричать было нечего, сигнальщик стоял рядом, повернув к нему свое раскрасневшееся, возбужденное и в то же время строго внимательное лицо. Капитан понизил голос:
— Сигнальщик, напишите «Енисею»: «Читали ли донесение поста?..» Лучше написать прожектором, флажки в такой снегопад не разберут…
Он говорил медленно и раздельно, и сигнальщик, повернувшись к «Енисею», поднял над бортом небольшой горбатый прожектор.
— Напишите: «Что думаете делать? Мое мнение: уходите на остатках топлива в глубь фиорда, станьте под скалой, дальше танкера. Поняли ли меня? Капитан «Ушакова».
Сигнальщик остановился, с борта «Енисея» мигал ответный прожекторный луч.
— Товарищ командир, капитан «Енисея» спрашивает: «Какие действия предпримете вы?»
Капитан «Ушакова» мгновение стоял неподвижно. Только одно мгновение. Он видел, как торопливо сходят на берег женщины и дети, как тот остролицый парнишка, смотревший на чаек, бежит им навстречу, что-то весело спрашивает, его мать тоже расспрашивает — испуганно и нервно.
— Напишите, сигнальщик, — попрежнему раздельно сказал капитан «Ушакова»: — «Если вражеский корабль начнет входить на рейд, выйду ему навстречу и попробую дать бой. Уверен, что экипаж «Ушакова» сумеет выполнить свой долг до конца…» Рассыльный! Шифровальщика.
Он прошел в штурманскую рубку, написал несколько строк своим круглым, старательным почерком. Вошел шифровальщик.
— Зашифруйте и передайте в эфир.
Вошел заместитель по политической части. Капитан Васильев повернулся к нему.
— Передаю в эфир обстановку, принятое мной решение, наши координаты. Не возражаете, Виктор Тихонович? Правда, боюсь, что никакие наши специальные силы не подоспеют сюда с Большой земли. Но я, Виктор Тихонович, надеюсь на другое.
Он притронулся темным, обветренным пальцем к отвороту оленьей куртки заместителя. Морщинки от его глаз побежали к вискам, придали лицу лукавое выражение.
— Не только ведь мы приняли сигнал бедствия того норвежца. А если его приняли наши военные корабли, может, быть, Они уже гонятся за немцем, может быть, отвлекут его. А если нет… — Он нагнулся над штурманской картой, над бледносерой узкой, извилистой линией залива. — Мое решение, видите ли, таково. Я буду вести огонь до последней возможности. Мы еще не знаем точно класса этого корабля, может быть, и сможем биться с ним. Думаю продвинуться вперед, вот сюда — до самой узкой части фиорда. Я стану к немцу правым бортом, как раз поперек губы. Видите ли, в чем моя идея, Виктор Тихонович. Если он потопит меня, то «Ушаков» пойдет ко дну так, чтобы загородить фарватер, не дать возможности врагу проникнуть в бухту.
Заместитель слушал молча. Сухопутчик, до войны работавший заместителем начальника МТС, он еще плохо разбирался в таких делах. Но здесь как будто все было совершенно ясно.
— Что же, по-моему, не плохое решение. Правильное решение! — твердо сказал заместитель.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Снова над «Громовым» кружился густой мокрый снег. Ветер сильнее гудел в снастях, всплескивались барашки на серых волнах, все шире чертила фок-мачта облачное, рваное небо. Ларионов снова наклонился к медному раструбу переговорного аппарата.
— Штурман, уточнили координаты?
— Так точно, проверил. Ходим в пункте рандеву, товарищ командир.
Начищенная медь переговорной трубы покрылась от дыхания белым, морозным налетом, Ларионов переступил с ноги на ногу. Чорт его знает, как промерзают на мостике ноги даже в шерсти и в меху!.. Рандеву должно бы уже состояться давно. Уже давно «Громовой» ходит в условленном квадрате, но нет и признака английских кораблей.
А может быть, они уже преследуют врага? Сами, самостоятельно пошли по его следу? Но что-то мистер Гарвей, наш уважаемый офицер связи — будь он проклят с его равнодушным нахальством! — слишком долго сидит в радиорубке, слишком долго ловит позывные своего флота…
По трапу поднимался мистер Гарвей, поднимался солидно, неторопливо, его черная борода лежала над желтизной верблюжьего реглана, высокая меховая шапка была плотно надвинута на брови.
— Ну что там, мистер Гарвей? — спросил Ларионов.
Гарвей подошел ближе, торжественно приложил руку к шапке. Ларионов коротко отдал честь.
— Мне кажется, — медленно сказал мистер Гарвей, — у меня такое впечатление, что наша маленькая операция может не состояться.
— Почему? — резко спросил капитан-лейтенант. Он подошел к Гарвею вплотную. — Вы настроились на свою волну?