Морские ворота
Шрифт:
Она почувствовала, как пальцы Севра сжались у нее на запястье.
— Ну-ну, Жорж! Будьте благоразумны! Все это давно-давно прошлое. Вы же сами признали: ваш зять был страшный человек. Ему трудно было сопротивляться. Он был такой барин, может, вы этого никогда и не знали. А мне было так тоскливо!… Знаете, Севр, очень легко овладеть женщиной, которой тоскливо. И потом, он строил такие планы! Женщина — это плотоядное животное; запомните и это. Я пошла бы за ним на край света. Он говорил мне, что богат, но хочет еще больше разбогатеть, ради меня.
— Вы сюда приезжали в отпуск? — прервал ее Севр.
— Я приезжала сюда два раза летом.
— Мерибель приезжал сюда к вам? Он хотел встать, но она удержала его рядом с собой.
— К чему ревновать?… Ведь он мертв… Вы хуже ребенка… Нет, успокойтесь, этот диван всегда был только достопочтенным диваном, и не более того… если хотите знать. В сентябре Филипп, (она сразу спохватилась) Мерибель, сообщил мне, что готовит наш отъезд… Мы должны были взять чужое имя, чтоб ни его семья, ни моя не могли нас найти, и поселиться в Бразилии.
— А… документы?
— У него была масса связей, во всех кругах. Для него это не представляло никаких проблем. Мы договорились, что встретимся в Швейцарии, в Лозане, как только все будет готово. Он мне телеграфирует. Вот я и ждала телеграммы… Когда узнала из какой-то французской газеты, что он исчез после самоубийства своего зятя. Представляете мое состояние. Я подождала день, другой, а потом села в самолет. У меня не было никакого четкого плана. Просто я хотела разузнать. Я говорила себе, что он, без сомнения, спрятался в этой квартире. Поэтому сразу по приезде кинулась сюда.
— Вы, наверно, ужасно испугались?
— Да, в тот момент. Но я ведь и не в такие переплеты попадала, особенно в Алжире! Привыкла сама выпутываться из любой неприятности… да вы и не казались таким уж злым.
— И вы не поверили в мой рассказ?
— Нет. По-моему, Мерибель неспособен был убить себя. Я не могу объяснить такое впечатление. Я сразу стала что-то подозревать… какую-то иную трагедию, в которой вы не хотели мне признаться… Поэтому я и сожгла письмо; я была убеждена, что это подделка… когда меня пытаются провести, я просто выхожу из себя… И потом, все, чего я ждала… на что надеялась… Я думала, все пропало… Для меня это была катастрофа.
— А я ни о чем не подозревал!
— О! Я умею сдерживать эмоции. Но я не могу себе простить, что уничтожила это письмо… Ужасно глупо. Своими руками разрушила ваш единственный шанс, бедный мой друг. Если б оно было у вас, вы смогли бы доказать, что не убивали Мерибеля… Смогли бы возместить деньги…
— Но никто бы не понял, почему я пытался выдать себя за самоубийцу, отрезал Севр. — С их точки зрения, именно это, в сущности, и является непростительным преступлением. Это как предательство… Я и сам хорошенько не понимаю, что на меня нашло… Все, что я знаю — но в этом я уверен они будут неумолимы.
— Значит, надо бежать, Жорж, не раздумывая… Знаете, что я думаю?… Только не обижайтесь… План, который подходил для Мерибеля, подойдет и для вас.
— Нет. Я не обижаюсь… Только Мерибель рассчитывал исчезнуть еще до начала следствия. Разница налицо.
— Вы предпочитаете, чтоб вас взяли здесь? Не знаю, как рассуждает полиция, но там обязательно найдется хоть один, кто вспомнит о Резиденции. И они приедут сделать обыск. По-моему, это лишь вопрос времени… Надо найти другое место. Я ошибаюсь?
— Но куда спрятаться?
— Прежде всего, уедем отсюда. Если б вы были один, вам бы, конечно, ни за что далеко не уйти. Но если я поеду в Сен-Назер купить вам одежду, меня никто не заметит. Если затем я возьму два билета до Лиона, например, я останусь вне всяких подозрений. Полиция разыскивает одинокого мужчину. Супружеская пара не вызовет интереса, это же ясно. Да еще с вашей-то бородой. Я достану вам очки, шляпу побольше, она скроет верхнюю часть лица. Поверьте, тут нет никакого риска. Я вспомнила Лион случайно. Но ведь из Лиона можно отправиться в Марсель, в Ментону, разыскать тихий уголок, для людей, желающих отдохнуть…
— Но я же должен буду представить документы, — заметил Севр.
— Зачем же. Я сама заполню карточки в гостинице. Мы с вами будем просто мсье и мадам Фрек, пока я не достану других документов. Я знаю, к кому должен был обратиться Мерибель. Список имен у меня в сумке. Конечно, это будет стоить дорого, но деньги у нас есть… С таким капиталом можно все, что хочешь, только сейчас — не будьте смешным… Воспользуйтесь ими, чтобы скрыться… Нет?… Вас еще что-то смущает?
— Вопрос о комнате.
— О какой комнате?
— Ну, в гостинице… вы и я.
— А!
Она засмеялась, просто и весело, без всякого кокетства.
— Я привыкла платить долги… — сказала она. — Что вас еще не устраивает? Вам это не подходит?
— Дело не в долгах, — прошептал он. — Я понимаю это совсем иначе.
— Но, Жорж, И я тоже. Только вы настолько все усложняете. Уверяю вас, любой другой мужчина на вашем месте не стал бы спорить.
Он обнял Доминику за шею, притянул ее к себе.
— Доминика, — прошептал он — просто все очень серьезно. Так серьезно! Вы и представить себе не можете… Потом, вы согласитесь остаться со мной?.. Если нет, то лучше… понимаете?… Для меня жизнь потеряет смысл.
Она наклонилась к нему, он увидел приоткрытые губы.
— Нет, — сказал он. — Сначала ответьте… Вы останетесь?
— Останусь.
Он прижался губами к губам Доминики, и позабыл все, что еще хотел сказать, столько вещей, столько вещей, которые прояснились бы, но которые смешались в одну невиданную, бушующую, почти нечеловеческую радость. Он уже не существовал… Он был — возвращенная жизнь, что-то огромное и лучистое. Он чувствовал одновременно и свое сердце, превратившееся в дикого зверя. Рядом с ним ее голос шептал.