Морские зомби
Шрифт:
Войдя к себе, Макаров щедро плеснул в стакан спирта, залпом осушил, запил обычной водой и, не раздеваясь, лег. Спать не хотелось, и возбужденные мысли скакали от одного недавнего эпизода к другому, анализируя с позиций этого часа каждую мелочь.
В цепи событий, известных Морскому Волку, во многих местах зияли огромные алогичные дыры, чего в продуманных и четко спланированных операциях, по мнению командира, быть не должно. И главное – как получилось, что старший помощник, Расторгуев и эта девица, Крутолобова, оказались на борту американского разведывательного судна? Ведь ледяного поля могло и не быть, так же как и айсберга, заставившего
Один из китов подплыл прямо к борту качающейся на волнах подводной лодки, с ненавистью глянул в глаза стоящему на верхней палубе Морскому Волку, и простуженным, хриплым голосом запел, оскаливая острые зубы: «Есть три кита-а-а-а-а, есть три кита-а-а-а-а, есть три кита-а-а-а-а-а, другое – суета». Потом чудовище занесло над «Макаровым» свой гигантский плавник, и, словно пробуя на прочность крепость корпуса, осторожно постучало по борту субмарины: «тук-тук-тук-тук…»
– Товарищ командир… Товарищ командир… Илья Георгиевич… – в дверь настойчиво стучал вахтенный офицер.
Макаров открыл заспанные глаза, пересел за рабочий стол и только тогда отозвался:
– Да-да, входите.
Дверь в каюту распахнулась, и вахтенный доложил:
– Вы просили сообщить, как только лодка прибудет на место назначения.
– Спасибо, лейтенант, – Макаров кивком головы отпустил офицера и глянул на часы. Все-таки сон его сморил – командир вспомнил жуткие глаза кита и содрогнулся. Приснится же такое. Хотя, если двое суток не спать, могут привидеться и не такие ужастики.
Корабельный хронометр показывал половину шестого. Командир быстро ополоснул лицо, побрился и сменил мятую тужурку на безупречно отглаженный китель. И, хоть на корабельных форменках не было знаков отличия, да и покрой существенно отличался от привычного флотского, все ж таки выглядел он торжественно, а встречать освобожденных пленников следовало при всем параде.
Спустя пять минут командир появился в боевой рубке.
– Товарищи офицеры! – бодро скомандовал не смыкавший всю ночь глаз штурман, и все уважительно повскакивали с мест.
– Вольно, садитесь, – бросил Макаров привычную фразу. – Докладывай, – обратился он к штурману, принимая дежурство.
– В двух кабельтовых от нас телепается спасательный плотик со старшим помощником и его спутниками на борту, – весело и не по-уставному доложил штурман.
– Что ж ты… – Морской Волк только махнул рукой и подошел к поднятому перископу. «Zooм» уже был настроен заботливой рукой штурмана, и сквозь многократное увеличение оптики командир разглядел сидящего в проеме палатки Даргеля, за спиной которого маячили озябшие академик Расторгуев и его ассистентка.
– Команде приготовиться к торжественной встрече. Форма одежды – первый срок, – прокатился
Он снова припал к перископу, разглядывая лицо ничего не подозревавшего старпома. Когда субмарина подошла на расстояние, с которого Даргель мог разглядеть перископ, командир опустил его и приказал:
– Всплываем. Только осторожно, – добавил он, еще, чего доброго, перевернутся наши бедолаги. И так, поди, настрадались у американцев…
Через две минуты субмарина всплыла, и самым малым ходом двинулась навстречу ярко-оранжевому плотику, с которого лодке приветливо махали три пары рук. На палубу высыпал экипаж в белоснежных подобиях «голландок» и кителей, выстроился в строгую, торжественную линию.
– Смир-р-р-рно! – зычно прорычал командир, и экипаж замер.
Двое белоснежных офицеров помогли подняться на борт старшему помощнику, академику и его ассистентке, и вся троица торжественно прошествовала вдоль строя. Вытянувшись в струнку, Морской Волк ждал, когда подойдет Даргель со спутниками.
Старпом поравнялся с командиром и, тоже не зная, что делать в таких случаях, замер. Морской Волк, выждав несколько секунд тишины, взял инициативу в свои руки. Он крепко обнял Даргеля, прижал его к себе, трижды, как положено по русскому обычаю, расцеловал и тихо, но так, чтобы слышал весь экипаж, поздравил:
– С возвращением на родной корабль, Николай…
Потом он так же крепко и по-дружески обнял и облобызал растроганного таким приемом академика Расторгуева и остановился перед его ассистенткой, соображая, что в таких случаях делают с женщинами. Но та оказалась прозорливее командира. Она подошла вплотную к командиру, закрыла глазки, вытянула шею, вздернула вверх подбородок и сложила и без того восхитительные губы в плотный бутон. Морской Волк не то чтобы растерялся, а просто ошалел от такой дерзости. Он сначала диким глазом посмотрел на девушку, потом покосился на застывший ровными рядами экипаж, соображая, что же делать и как следует поступить. Над палубой повисла абсолютная тишина. И в этой тишине негромко, но отчетливо, чтобы слышал каждый член экипажа, прозвенел нежный голосок Крутолобовой:
– Ну, что же вы, товарищ Морской Волк? Струсили? – Это был публичный вызов, не оставляющий путей к отступлению. Губки подставлены грамотно, тут обычным дружеским чмоком в щеку не отделаешься.
– Кто, я? – подбодрил себя командир и с садистским напором прильнул к девичьим губам.
– О-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о… – с нарастающим крещендо подхватил экипаж бравую букву, давая ненавязчивое руководство к действию.
Раззадориться моряки не успели. Поцелуй Морской Волк сократил до минимума.
«Вот шалава!» – восторженно ругнулся про себя Макаров, восхищаясь и одновременно проклиная эту настырную ассистентку.
– Трижды, как и мужчин, – все еще с закрытыми глазами настаивала ярая феминистка, и экипаж, не дожидаясь командирского решения или возражения, снова взял низы:
– О-о-о-о-о-о-о-о-о… – второй и третий поцелуи слились в один протяжный восторженный звук, разносившийся над морем, уже выкрашенным желто-голубыми красками занимавшегося утра.
– Экипа-а-а-аж! Вольно! – Морской Волк опять взял бразды правления в свои руки, исполнив, к вящему удовольствию команды, все женские прихоти. Лариса лукаво сверкнула глазами и вслед за моряками полезла внутрь субмарины.