Морской лорд

Кантра Вирджиния

— Я не хочу об этом говорить.

Он медленно улыбнулся, и она впервые увидела его улыбку.

— Тогда мы не будем говорить.

— Я должна …

Что?

— Идти домой, — справилась она.

— Я возьму тебя там, куда тебе нужно идти.

Возьми меня. Да.

Его рот завладел ее ртом в долгом, глубоком, одурманивающем поцелуе, который накрыл ее мозг, подобно туману приходящему с моря. Она потерялась в поцелуе, в нем, в ее растущей потребности. Его губы следовали по горящей тропинке за кончиками пальцев, по изгибу щеки, по впадинке на подбородке, по ее горлу. Его руки проникли ей под рубашку, чтобы накрыть груди, и ее колени подогнулись, как влажные веревки. Он развернул ее,

стаскивая ее рубашку через голову, кидая ее на землю. Скользя руками по ее бедрам, он притянул ее к своему телу. Его грудь прижалась к ее спине, а его возбужденное естество к ее ягодицам. Она задыхалась от возбуждения, по ее венам тек жидкий жар, волнуя ее тело, расплавляя внутренности. Она не могла видеть его лицо. Она могла только чувствовать его горячее дыхание на своем ухе, тяжесть его руки на своей талии, пульсацию его твердого тела, прижимающегося с ней. Его свободная рука расстегивала ее джинсы, дергая за молнию.

— Ух, — произнесла она.

Согласие? Или предостережение?

Теперь это не имело значения, потому что его рука была там, в ее трусиках, между ее ног. Его длинные пальцы ласкали ее, надавливая сильно, а затем нежно, делая ее горячей, влажной, заставляя ее вздрагивать и кричать. Этого было не достаточно. Он потерся своей бородой о ее лицо. Его рука была занята, сводя ее с ума. Она выгнулась навстречу ему, яростно надавливая бедрами на его руку, борясь с тесными джинсами.

— Мне нужно …

Больше.

— Да. Верь мне, — сказал он.

Она изо всех сил старалась повернуться к нему лицом, и он воспользовался ее потерей равновесия, чтобы сбить ее с ног на землю. Солнце слепило глаза, вырисовывая контур его головы. Он опустился на нее сверху, по-прежнему полностью одетый. Ее волосы рассыпались среди листвы и виноградной лозы. Богатый и насыщенный запах растущих растений окутал их.

Он стащил вниз ее майку, подцепив пальцем за вырез, обнажая ее для своего горячего пристального взгляда и холодного воздуха. Эластичная ткань охватывала ее грудь, поднимая ее вверх, как подношение. Солнце сверкнуло на кольце в ее пупке.

Он замер, дотронувшись пальцем до крошечного аквамарина, блестящего как слеза, на ее животе.

— Прекрасно.

Но она была слишком далека от комплиментов. Или промедлений. Схватив его голову, она направила ее к груди. Он с силой сосал ее грудь горячим и влажным ртом. Она запустила пальцы в его гладкие, теплые волосы, чувствуя предельное напряжение в лоне. От земли шел пар, пока солнце лилось, как мед, запечатывая ее веки. Все еще было не достаточно. Никогда недостаточно. Что-то охватило ее, голод, лихорадка. Она поднялась навстречу ему, вжимаясь пятками в землю, чувствуя холодную землю между плечами, влажность почвы под ягодицами, и затем — дааа — его возбуждение, горячее и твердое рядом с ее бедрами, рядом с ее входом. Он снял свои расстегнутые штаны. Ее джинсы и трусики обернулись вокруг коленей. Она тянулась выше, ее тело было натянуто и готово, как лук. Он добрался до места, между их телами, где она была гладкой и влажной, и выгибалась для него. Сейчас. Он сделал толчок, и она задохнулась от внезапного вторжения, потрясающей плотности.

Этого было слишком много. Этого было недостаточно.

Он прижал ее своим весом, заманивая ее в ловушку собственного тела, наполненного в этот момент. Она плыла в ощущениях, охваченная желанием. Он проник в нее, совершая длинные, решительные удары, пронзая ее снова. И снова. Мускусный запах земли, пота и секса поднялся вокруг них, шлепок плоти о плоть, влажную и чувствительную. Он проникал в нее глубже и глубже. Она сжалась вокруг него.

Он схватил ее подбородок.

Вздрогнув, она открыла глаза. Его лицо над ней было темным и полным решимости, окруженное ореолом

голубого, голубого неба.

— Уедем со мной, — скомандовал он. — Уедем.

Она не могла сопротивляться. В ее теле поднялась волна, заглушая волю, затопляя мышление. Земля закрутилась под ней, подобно волне, гребень которой подхватил ее. Тело Конна двигалось внутри нее и над ней, содрогаясь.

И темнота поглотила ее.

Конн оторвался от стройного тела девушки, лежащего среди зелени виноградной лозы и сухой шелухи. Ее ладонь лежала полураскрытая, как цветок. Ее аромат — нагретая солнцем кожа, вымытые мылом волосы — смешался с запахом сломанных стеблей и вскопанной земли.

Глядя вниз на ее бледное лицо, густые, светлые ресницы, он позволил себе минутное сожаление. Он предпочел бы, чтобы она все знала.

Печально осознал он, когда уходил.

Но он уже был слишком далеко от Убежища. Он нуждался в ней, чтобы продолжить род ее матери и защитить судьбу своего народа. Он предпочел бы не быть втянутым в дни промедления и бесконечных объяснений, с риском вмешательства ее семьи и, возможно, ее собственным отказом.

Итак.

Он привязал ее к себе самым простым и сильным средством, которое было в его распоряжении. Она была не против. У него было достаточно опыта, чтобы ее соблазнить, достаточно мастерства, чтобы заставить ее откликнуться. Достаточно магии, чтобы сбить ее братьев со следа, который они смогли бы почувствовать, и по которому должны были следовать.

Все шло по плану.

Кроме его собственной реакции.

Конн нахмурился. Она тронула его. Он не знал почему. Он наслаждался другими партнершами, которые были красивее и конечно более искушенными. Страстно желающие партнерши. Партнерши — селки.

Не в последнее время, тем не менее. Он привел в порядок свою одежду, прикрывая себя. Возможно, очарование этой девушки заключается в ее новизне. Возможно, то, что он испытывал, было просто облегчением после долгого воздержания.

И, тем не менее… Он взглянул на ее спокойное лицо, ее светлые волосы рассыпавшиеся в беспорядке по земле. Когда он был в ней, когда ее тело поднималось ему навстречу, он почувствовал силу, власть, голод, соответствующий его собственному.

Бред, конечно. Она всего лишь человек, не важно, кем была ее мать.

Он сбросил с нее туфли, стянул нее джинсы. Под одеждой она была прекрасна — стройная и сильная, бледная и гладкая, как ива, с которой счистили кору.

Он положил ее среди тыкв, скользя руками по ее ребрам, когда стягивал с нее откровенный топ, прикрывающий розовые кончики груди. Его желудок сжался от неожиданного голода. Член затвердел.

Он решительно перевел взгляд на ее лицо. Дети моря жили сегодняшним днем, следуя своим капризам и желаниям, подобно влечению приливов. Но в облике человека Конн правил на протяжении девяти столетий из башни Кэйр Субай. Он усвоил — мучительно — что надо контролировать свою природу, взвешивать, рассчитывать и принимать решения. Он не стал бы отвлекаться от своей цели.

Скользящим движением он достал из ножен на колене нож.

Кукуруза росла вокруг них клочками, скелеты лета среди кольев и бечевки. В одну руку Конн собрал пучок и, наклонившись, срезал его у основания единственным ударом. Связал вместе сухие стебли бечевкой, стягивая их так, чтобы придать форму талии, шеи и ног. Копну сверху он оставил распущенной, подобно длинным, густым волосам.

Он уложил кукурузную девушку на землю рядом с Люси, измеряя ее длину на глаз. Они были почти одного размера. Он надел на вязанку одежду девушки, натягивая джинсы на ноги из стеблей, засовывая это тело в рубашку. Он был весь мокрый, когда закончил. Частицы грязи и кусочки сломанной соломы прилипли к его коже.