Морской почерк
Шрифт:
Я ещё был неопытный моряк и впервые нарвался на подобную операцию: бронза – спиртное.
– Покарауль на палубе, – попросил Лёва. Сам начал подниматься по трапу. Это надо было видеть. Оживший манекен поднимался по трапу. Боялись первого помощника, бомболита, как позднее называли его арабы. Тот, зная подобные проделки за некоторыми ненадёжными с его точки зрения моряками, любил совершать неурочные круизы по судну, чтоб подловить и наказать любителей халявного спиртного. Хлеб свой отрабатывал. Мораль блюл советскую. Души наши неопытные
Поднялись наверх. Внизу с кормы уже ждала шлюпка с двумя аборигенами. Лёва потребовал, чтобы они сперва отдали свой товар, на что они, посопротивлявшись для вида, уступили – и Лёва поднял корзину, наполненную бутылками. Рассматривать и считать было некогда, и Лёва быстро перевязал свою болванку боцманской выброской и начал опускать её в шлюпку. Я стоял на шухере. Светало. И тут послышалось: Ой! – это Лёва. Ах! – это внизу и Блюмш! – там же. Я бросился к фальшборту и увидел картину: лодка стремительно погружалась в воду. Оказывается, эта бронзовая чушка выскользнула из ненадёжно перевязанной выброски и солдатиком нырнула вниз, пробив деревянное днище и навсегда канув на дно Атлантического океана. Лодка затонула за три секунды, может и больше. Те двое в горячке, было, кинулись вычерпывать Атлантику из лодки, но это было им явно не по силам. Безмолвно потрясая кулаками, они поплыли к берегу, благо стояли мы недалеко от докового отбойного мола. Тут и мы разбежались. Я к себе в машину, а Лёва на мостик, где нетерпеливо пританцовывал вахтенный 4-ый штурман. Он с крыла мостика увидел тех двоих, плывущих к берегу, и растерялся: что же делать? Тревогу играть: “Человек за бортом” по правилам надо. А дальше? Тревога была ни потерпевшим кораблекрушение, ни нам – не в жилу. Неприятностей не оберёшься. Пока раздумывали, уже и поздно было. Контрабандисты оказались хорошими пловцами. Да иначе – какие б они были контрабандисты, если б не умели плавать?
Владимир Соловьёв
Владимир Михайлович Соловьёв родился в 1931 г. в Воронежской области. Детство прошло в Подмосковье. Работал матросом, боцманом на судах Рыбпроминспекции. Шесть лет являлся корреспондентом газеты “Рыбак Латвии”. Публиковался в сборнике “Семь футов под килем”. Автор поэтических сборников “Родная гавань”, “Я жду рассвет”. Жил на берегу Даугавы под Ригой.
В погоне за ветром
Три продолжительных прощальных гудка нарушают предутреннюю тишину океана. Наш траулер прощается с собратьями, которые незамедлительно откликаются густыми, протяжными голосами. Траулер покидает промысловый район и ложится курсом на норд, к родным берегам. В это время в салоне свободные от вахты упражняются, кто во что горазд. Кто-то сражается в шашки, кто в шахматы. Юра Архипов, лихо перебирая гитарные струны, весело исполняет давно знакомые песни. Настроение у всех приподнятое. Еще бы! Рейс почти завершен. Впереди нас ждет Антверпен – вожделенный порт всех моряков, где можно хорошо отовариться, чтобы потом, по приходу в порт порадовать своих близких диковинными заморскими вещами, которые только что входили в обиход и составляли большой дефицит: джинсы, японские зонтики, жвачка. Казалось бы – пустяк, и в то же время, обладатель всего этого добра, вызывал у людей зависть, что, казалось, не должно быть свойственно советскому человеку.
Моё внимание привлекает третий механик Николай Найда. Он шумно стучит костяшками нард, при этом отпуская шутки-прибаутки. К нему я начал приглядываться ещё на берегу. Интересный, начитанный, с открытой улыбкой, контактный. О таких обычно говорят: “душа нараспашку”. Такой человек не продаст, не предаст. Это то, что мне нужно. По приходу в иностранный порт важно попасть в группу к надежным парням, от этого во многом зависит результат и весь смысл захода. Не приведи Господь оказаться в сообществе “стукача”, если ты задумал какой-то гешефт. Считай, весь рейс – насмарку. Мало того, что сгоришь со своим гешефтом, а ещё и визы лишишься. А тогда не видать тебе заграницы, как собственных ушей. Закончив партию, Найда намеревается уходить, а я предлагаю ему в очередной раз помериться силой. Как ни странно, в соревнованиях по амреслингу, я всегда оказывался сильнее других. Мне это, безусловно, льстило. Тем более, что по сравнению с Николаем, у которого и рост под два метра, и в плечах “косая сажень”, я выглядел обыкновенно. На этот раз мне хотелось уступить, чтобы как-то порадовать парня, и заодно, расположить к себе.
Мы сцепляемся “клешнями” и, напрягаясь изо всех сил, наши руки застывают в вертикальном положении. Ещё мгновенье, и я повержен. Проиграть такому великану, совсем не зазорно. Найда вскакивает из-за стола и чуть ли не в припрыжку мчится по коридору с криком: “Я победил Соловья!” Несмотря на солидный возраст, в нём жило что-то детское, и это не могло не подкупать, а также вселяло уверенность в том, что на этого человека можно положиться.
Третьим, я намечаю молодого матроса Евгения Мясищева. Это на редкость смышленый парень – студент заочник биологического факультета, человек, который знает, чего он хочет в жизни, любитель порассуждать на темы, связанные с происхождением жизни на Земле. (В последствии в одном из колхозов он разводил раков, американских лягушек и прочую живность. Его предприимчивость и хватка сказались на его дальнейшей судьбе. Он стал крупным специалистом. В Монтевидео, куда он перебрался впоследствии, Женя раскрыл все свои способности и стал одним из ведущих специалистом в области ихтиологии). С такими, как мне тогда казалось, надежными парнями, я намеревался выйти в город, предложив им составить группу на увольнение, на что они охотно согласились. Атмосфера на судне была, казалась бы, дружелюбная, и всё же, между людьми чувствовалась некоторая настороженность. Система порождала недоверие.
Конец ознакомительного фрагмента.