Морской путь в Индию
Шрифт:
Направляясь в Индию, Гама избрал в Атлантическом океане наиболее удачный путь, уклонившись далеко к западу, лишь потому, что воспользовался указаниями о ветрах и течениях своих предшественников, в том числе Бартоломеу Диаша. Что касается его пути уже в пределах Индийского океана, то там Гама двигался вдоль еще не известного ни европейцам, ни арабам восточного побережья Африки лишь на участке от бухты Алгоа до острова Мозамбик. Если при этой оценке в качестве критерия брать пройденную дистанцию, как это сделал Харт, то и в таком случае неизвестный ранее участок юго-восточного побережья Африки, открытый Гамой, не превышает участка западного побережья Африки, открытого Каном. Северный же отрезок восточного побережья Африки — от острова Мозамбик до Момбасы — Гама прошел с помощью (правда, недоброжелательной) арабских лоцманов. Наконец, в Малинди ему удалось получить в помощь самого опытного арабского кормчего и крупного ученого того времени — Ахмеда ибн Маджида [4] ,
4
Только в XX веке европейские арабисты оценили этого замечательного ученого навигатора; особенную роль в его высокой оценке сыграл покойный академик И. Ю. Крачковский См его последнюю, посмертно опубликованную статью «Морская география в XV — XVI веках у арабов и турок», Географический сборник АН СССР, III, M. — Л., 1054
Напротив, Христофор Колумб, пересекавший Атлантический океан во время своей первой экспедиции в субтропической и тропической зонах северного полушария (на пути на запад) и в умеренно-теплой зоне (на обратном пути), не имел никаких предшественников и руководствовался — как вскоре выяснилось — лишь «умозрительными» указаниями и фантастическими картами. К тому же суда Колумба были гораздо хуже судов Гамы, а команды на них, наспех навербованные, не могли идти в сравнение с командами на судах Гамы. Да и не могли тогда испанские моряки (даже лучшие из них — баски), знакомые, как правило, только с каботажным плаванием, иметь выдержку и опыт португальских моряков конца XV века.
Читатель, интересующийся эпохой великих географических открытий, не найдет в книге Харта удовлетворительного ответа на ряд важных вопросов.
Первый, наиболее важный вопрос: каковы были действительные исторические причины португальской морской и колониальной экспансии XV–XVI веков? Для советского читателя менее всего приемлемы те объяснения причин португальской экспансии, которые автор приводит в первой главе своей книги.
Конечно, то несомненное обстоятельство, что «португальский народ является народом чрезвычайно смешанного расового происхождения», никакого отношения не имеет к «стремлению к открытиям и вторжениям, к исследованию и заселению стран, где жители были сплошь темнокожими».
Нельзя также объяснять, как это делает автор, заокеанскую экспансию португальцев в XV веке географическим положением их страны, при том же подразумевая под этим лишь естественные условия: это положение создавало лишь возможности морских открытий и колониальных захватов португальцев.
Автор сам чувствует, что два выделенных им момента — смешанное происхождение португальцев и географическое положение их страны — явно недостаточны для объяснения причин и хода португальской заморской экспансии. Поэтому он бегло говорит о возникновении Португальского государства и перечисляет основные (общеизвестные) моменты, характерные для его дальнейшего развития и расширения: «укрепление королевской власти, подчинение ей феодальных сеньоров, войны с маврами, усиление католицизма…»
Однако ни один из перечисленных им моментов не объясняет, почему же именно Португалия первой из западноевропейских держав начала заокеанскую колониальную экспансию.
Особенности исторического развития Португалии, выделившие ее среди пиренейских государств того времени, состояли в следующем.
Португалия почти на два с половиной столетия раньше, чем соседняя Кастилия, завершила Реконкисту — освобождение страны от арабо-берберских завоевателей [5] . В связи с этим королевская власть, опиравшаяся на городскую буржуазию главным образом приморских городов — Лиссабона и Порту (Опорто) — и мелкопоместных дворян (фидалгу), раньше, чем в других пиренейских государствах, подчинила себе местное духовенство и превратила его в орудие борьбы за абсолютизм. Опираясь на всех трех союзников, португальские короли раньше, чем испанские, сломили власть крупных феодалов.
5
Завершение Реконкисты Португалией — в 1249 году (завоевание южной области Алгарви); Кастилией в союзе с Арагоном — в 1492 году (завоевание последнего испано-мавританского государства — Гранады)
В интересах своих собственных и в интересах своего союзника — буржуазии приморских городов — королевская власть уже в начале XIV века (Диниш I) энергично развивала кораблестроение и создала значительный военный флот. В XIV веке португальские торговые корабли посещали не только кастильские и французские порты, но через Ламанш доходили до нидерландских портов и поддерживали постоянную торговую связь с важнейшими портовыми городами южной Англии. А на юго-западе, в субтропической полосе Атлантики, португальские корабли посещали Канарские острова. В последней четверти XIV века Португалия
В результате в начале XV века на крайнем юго-западе Европы, у Атлантического океана, сложилась в лице Португалии сильная морская держава, в которой все господствующие группы населения были заинтересованы в дальнейшей морской экспансии.
Эта экспансия ничего не сулила в восточном направлении, на Средиземном море, где очень сильны были каталонцы, генуэзцы и венецианцы, перехватившие всю торговлю Индии (шедшую в основном через Египет) с Европой. На северо-западе Европы — на Северном и Балтийском морях — господствовал мощный Ганзейский союз, который к этому времени достиг наивысшего расцвета. На западе простирался неразведанный Атлантический океан, непосредственно за которым, как тогда думали, лежали богатые азиатские страны. Португальцы, по крайней мере в первой четверти XV века, предпринимали поиски и в этом направлении, что привело лишь к вторичному открытию небольших необитаемых Азорских островов и к их медленной колонизации (начиная с 1445 года). Широкие перспективы открывало для португальцев только одно — единственно оставшееся — южное направление вдоль побережья Африканского материка [6] .
6
Интенсивной морской экспансии в этом направлении предшествовала попытка завоевать Северо-западную Африку (теперешнее Марокко). Уже в 1415 году португальцы завоевали Сеуту. Но и этот захват оказался для португальцев мало перспективным и в дальнейшем только через несколько десятков лет (в 1471 году, при короле Аффансу V «Африканском») привел к временному завоеванию здесь небольшой области — «Заморской Алгарви».
Начиная с третьей главы автор достаточно подробно освещает большую часть этапов, пройденных португальцами в поисках сквозного морского пути в Индию. Однако в его рассказе есть и некоторые существенные пробелы.
Автор совершенно не упоминает о важном морском событии, происшедшем за тот почти двадцатилетний начальный период деятельности принца Генриха (между 1415 годом — захват португальцами Сеуты — и 1434 годом — второе, успешное плавание Жила Эанниша), который историки географических открытий обычно называют «безрезультатным». А именно, в 1419 году два португальских дворянина, отправившиеся с небольшой командой к северо-западному берегу Африки, были отброшены бурей на запад и случайно пристали к лесистому необитаемому островку (Порту-Санту). Там они нашли драконово дерево, древесина и смола которого высоко ценились. Находка эта заинтересовала принца Генриха, знавшего, что приблизительно в этом районе итальянские моряки в середине XIV века открыли значительный лесистый, также необитаемый остров, названный ими Леньяме («Лес»). Принц Генрих отправил к новооткрытому островку экспедицию, в которую включил обоих «фидалгу». Экспедиция действительно нашла (в 1420 году) Леньяме, и принц назвал этот остров Мадейра («Лес») [7] . Мадейра вскоре стала важным этапом на португальском южном морском пути к Гвинее, а с XVI века и на юго-западном — к Бразилии.
7
Итальянское legname, как и португальское madeira, в более точном переводе на русский язык означает не площадь, заросшую деревьями, а лесоматериал.
Говоря о шестидесятых годах XV века (после смерти принца Генриха), автор лишь случайно упоминает о Перу Синтре — в связи с рассказом его анонимного спутника, записанным Кадамосто. Между тем с экспедицией Перу Синтры (около 1462 года) связаны очень важные открытия к юго-востоку от островов Бисагуш, в преддверии к так называемой Верхней Гвинее (северная береговая полоса Гвинейского залива). Последовательно, с северо-запада на юго-восток, экспедиция Синтры открыла «Область Южных рек» (приморская полоса нынешней Французской Гвинеи), Сьерра-Леоне и «Перечный берег» (приморская полоса нынешней Либерии).
Совершенно опущены автором сведения о португальских открытиях (как обычно полагают, около 1484 года) островов в Гвинейском заливе — Фернандо-По, Сан-Томе, Принсипе, Аннобон и др. По-видимому, Харт относит эти открытия к числу хоть и интересных, но «чисто местных событий в Западной Африке», изложение которых не входит, по его заявлению, в задачу книги. В действительности же открытие некоторых из этих островов (особенно Фернандо-По с горной вершиной до 2850 метров), которые не могли быть незамеченными с кораблей экспедиции Фернана Гомиша при ее продвижении вдоль Гвинейского берега к экватору (1475), само по себе было значительным историко-географическим событием. А для кораблей экспедиции Диогу Кана и Бартоломеу Диаша по крайней мере один из этих островов служил этапом на пути к Южной Африке.