Морской волк (сборник)
Шрифт:
А уж терпимость – прям как при дерьмократии. Поймали кого-то в работе на врага – пальчиком погрозили, и служи дальше на том же посту, лишь не попадайся больше. Блин!
Самое смешное, что будь во главе коммунисты – быть бы Испании социалистической страной! Они бы и железный порядок с дисциплиной навели, как в нашу Гражданскую. И свои же лозунги подальше упрятали в интересах дела, как у нас и «Декрет о земле», и нэп; после победы – ну, будем посмотреть, быть колхозам и церквям? А уж с врагами – до ближайшей стенки! Но был всего лишь Народный фронт.
А вот революционная романтика – была. И разговоры – «Эй, руссо компаньеро, вот дело настоящее, мировой пожар. Когда вы у себя перестанете отсиживаться? Да плюньте вы на вашего слишком осторожного вождя. Если он иначе думает, значит, предатель
Еще – флота не было. Заточенность на «малой войне» вблизи своих берегов привела к тому, что нечем было нашим сопровождать конвои, обеспечивать бесперебойные поставки оружия и всего прочего дружественному нам режиму. Так было позже, во Вьетнаме, на Ближнем Востоке, но вот в Испании – нет. Ну не тянули крейсера типа «Красный Крым» против «Канариаса» или «Фиуме», тяжелых восьмидюймовых! Нужен все ж России дальний, океанский флот!
– При мне, в тридцать восьмом, командующего ТОФа расстреляли, – рассказывал Кириллов. – Там, конечно, разговоры были всякие, но главная причина – злостное пренебрежение своими обязанностями. Вот вы, Михаил Петрович, как моряк, понять должны. Главной ударной силой флота всерьез считаются торпедные катера, которые едва для Финского залива годны, а в океане их заливает [27] , и три десятка подлодок «малюток», едва подходящие для ближнего базового дозора; да, были еще два эсминца-«новика». И это против японского флота, где одних современных линкоров восемь, а еще тяжелых крейсеров полтора десятка, эсминцев и подлодок сотнями – и бои на Хасане. Всерьез тогда опасались десанта в Приморье, а уж север Сахалина удержать не надеялись. Понятно, что промышленность многого дать не могла. Но какого… ты, комфлотом, молчал, тревогу не бил! Вот и расстреляли.
27
Ш-4 – первые наши ТК.
Да, суровое все ж время. Неужели анекдот про Жукова – это чистая правда? «Полковник, к вечеру взять этот город! Сделаешь – дам Героя, генерал-майора и дивизию. Не сделаешь – расстреляю».
– Однако простите, товарищи командиры. – Кириллов упорно называл нас по-старосоветски. – У меня связь с Диксоном сейчас. Проверить надо – готовы ли? Вдруг «Шеер» действительно туда пройдет?
Он встал и вышел из кают-компании. Все молчали.
– Ну что, товарищи, – сказал наконец Петрович, – поздравляю! Процесс пошел.
– Какой процесс? – не понял Родик, все еще держа в руках «Архипелаг».
– Нашего перехода на «темную сторону Силы» – с точки зрения истинного демократа. На службу, не только телом, но и душой – Красной империи зла.
– Но как же… – замялся Родик. – Формально мы не…
– А реально? – говорю уже я. – Сколько еще у нас продлится автономность? А после – топиться всем? Нет уж, придется нам гавань искать. И где?
– Деды наши при Сталине жили, – поддержал Сан Саныч, – и мы поживем, дай бог!
– Жить – это одно. Служить – другое.
– Слушай, мы все ж не гэбэшники, а бойцовые морские волчары. Натасканные, чтоб рвать врагов внешних. Которые у державы нашей, хоть империи, хоть дерьмократии, есть всегда. И эту работу надо кому-то делать. В любое время. Возражения, боец?
– Убедил же вас этот иезуит!
– Скорее уж жандарм из бывалых – читал, такими они и были.
После того дня за Кириловым как-то закрепилось прозвище «Жандарм». За глаза – но произносимое с уважением.
От Советского Информбюро, 25 августа 1942 года
На Северо-Западном фронте происходили бои местного значения. На ряде участков наши подразделения отразили атаки пехоты противника. Около населенного пункта В. советские бойцы ворвались в траншеи противника и вели рукопашные бои с гитлеровцами. Наши летчики сбили в воздушных боях 3 немецких самолета. Кроме того, огнем зенитной артиллерии сбито 5 немецких транспортных самолетов «Юнкерс-52».
– Боевая тревога!
И нет больше на лодке отдельных людей со своими характерами, памятью и даже жизнью. Все – как одно целое, на своих постах, стали частями машины, Корабля. Нет людей – есть функции, которые должно выполнять. Даже если в отсек рвется вода или горит огонь – никто не может бросить пост и уйти без доклада и без приказа. Потому что иначе Корабль может погибнуть. И вместе с ним – все.
Автономке конец, путь на базу, домой.Тихо лодку глубины качают.Спит девятый отсек, спит девятый жилой,Только вахтенный глаз не смыкает. Что он думал-гадал? Может, дом вспоминал,Мать, друзей или очи любимой?Только запах чужой все мечты оборвал:Из отсека повеяло дымом.Сообщить бы куда – не уйти никуда,И в центральном ведь люди, не боги.Только пламя ревет, и сильней душу рветПерезвон аварийной тревоги.Кто читал, отдыхал или вахту держалПо постам боевым разбежались,А в девятом, кто встал, кто услышал сигнал,За себя и за лодку сражались.Ну а кто не успел, тот заснул навсегда,Не почувствовав, что умирает,Что за миг до конца им приснилось тогда,Никогда и никто не узнает.За живучесть борьба! Ставка – жизнь!ИП забыт, Гидравлические рвутся трубы.Смерти страх. К переборке восьмого открытПуть к огню! Дым и новые трупы!Бьет струя ВПЛ, но огонь не поник,Тщетно ищут спасенья в десятом…Сквозь удары туда пробивается крик:– Что ж вы держите?! Сволочи! Гады!Отзывается сердце на каждый удар,Рядом гибнут свои же ребята,И открыть бы. Да нет, смерть войдет и сюда.И седеют от криков в десятом. Тишина.Нет страшнее такой тишины.Смирно! Скиньте пилотки, живые. Двадцать восемь парней, без вины, без войныЖизнь отдали, чтоб жили другие.Встаньте все, кто сейчас праздно пьет и поет,Помолчите и выпейте стоя!Наш подводный, ракетный, наш атомный флотСалютует погибшим героям!!! [28]Вот только погибать, по справедливости, должны те, кто по ту сторону. Сколько их там, на «Шеере»? Тысяча сто пятьдесят – по штату. Те, кто в нашей истории расстреляли «Сибирякова». И пусть кто-то в светлом будущем брезгливо морщит нос – атомная подлодка с самонаводящимися торпедами против корабля давно прошедшей войны! Для нас эта война, куда мы попали, не прошедшая. И мы идем не меряться силами в честном бою – мы идем убивать. Для того, чтобы будущее было светлым, для того чтобы оно было вообще. Потому что в этом мире, как мы установили опытным путем, ничего не предрешено. Не дай бог здесь Сталинград не устоит и немцы прорвутся! Наших там – никто не жалел. И мы никого жалеть не будем.
28
Песня «Девятый отсек», автор Владимир Ветчинников.