Шрифт:
Глава 1
Если пройтись взглядом по карте Российской Федерации, то первое, что бросается в глаза: несколько жирных точек черного цвета – миллионные мегаполисы, находящиеся в центре паутины железных дорог и автомагистралей. И лишь потом замечаешь десятки небольших черных кружочков – крупные по европейским меркам города и областные центры. Но только в последнюю очередь, присмотревшись, разглядишь и уже не посчитаешь сотни микроскопических точек, которыми где гуще, где реже усыпана вся страна, от Смоленска до Владивостока – это небольшие населенные пункты и поселки городского типа, сосчитать которые так же сложно, как звезды в ясном ночном небе.
Советская Гавань, или, как еще многие ее называют – Совгавань,
Еще во времена СССР Совгавань была не самым желанным местом для прохождения службы по той простой причине, что это провинциальный город с неразвитой гражданской инфраструктурой. Куда перспективнее было служить в крупном областном центре, где жилье приличней, зарплаты в разы больше, да и есть куда сходить с семьей по выходным. До поры до времени город спасали огромные финансовые вливания советского руководства. Но когда настали тяжелые времена и в СССР наконец-то научились считать деньги, Советская Гавань стала потихоньку вымирать, а военные объекты приходить в упадок. Чтобы спасти положение, в кабинетах Министерства обороны СССР было принято негласное решение – сделать из Советской Гавани эдакий «Гулаг» для военно-морских офицеров. Не угодил чем-то начальству, поспорил с кем не надо, плохо выполнил приказ – пакуй чемоданы и отправляйся служить в этот дальневосточный город. Если женат и есть дети – в верхнем пределе получишь однокомнатную квартиру. Если холост – маленькую комнатушку в общежитии.
Что же касается самой службы, то это самое обычное денежное довольствие для главы семьи, отсутствие работы для жены, практически никаких премиальных и многодневные выходы в суровое Японское море, известное своими негостеприимными водами. Но это еще не самый худший вариант, который может ожидать военно-морского офицера, прибывшего в Советскую Гавань. Даже после развала СССР подобная практика сохранилась.
Куда страшнее, если флотское начальство дало направление не в сам порт Ванино, а на базу списанных атомоходов, что находится неподалеку. Эту базу местное население прозвало кладбищем подводных лодок. И действительно, более меткого названия не подберешь. Десятки списанных субмарин, словно гигантские черные гробы, стоят на приколе вдоль побережья. С подводных лодок и по сей день все еще не демонтированы атомные реакторы. Случись ЧП, и ядовитые ядерные отходы просочатся наружу, вызвав небывалую по своим масштабам экологическую катастрофу. Степень загрязнения окружающей среды даже страшно себе представить. Одно можно сказать точно – Чернобыль по сравнению с этой катастрофой покажется незначительным происшествием. Флот атомоходов создавался в стране в спешке, и поэтому конструкторы толком не сумели создать систем по демонтажу реакторов. Вот на эти самые списанные атомоходы и отправляют служить проштрафившихся военно-морских офицеров.
Каждый день находиться по двенадцать часов в душном закрытом пространстве наедине с неисправными приборами в списанной субмарине – настоящая пытка для бывшего подводника. Со временем так и спиться можно, и с ума сойти, от людей отвыкнуть и начать бросаться на первого встречного. А то и чертики начнут мерещиться с привидениями. Поэтому совершенно не удивителен недавний случай, когда военно-морской офицер, перебрав со спиртным, заснул на рабочем месте с непотушенной сигаретой. Благо, что возникший пожар успели вовремя локализовать. А то можно себе представить, что произошло бы, охвати огонь всю подводную лодку. После таких инцидентов на субмаринах стали дежурить по двое. Но разве такая мера поможет? Едва ли. Ведь пить вдвоем веселее, чем в одиночку. Всегда найдется кому сказать сакраментальное: «Ну, что?»
В общем, для каждого военно-морского офицера попадание в Советскую Гавань означает не что иное, как жирный крест на всей его дальнейшей карьере. Лишь немногим удавалось реабилитироваться в глазах флотского начальства и вернуться на прежнее место службы. А большинство «сосланных» военно-морских офицеров так и остаются служить в этом дальневосточном городе на всю жизнь.
В раннее воскресное утро на железнодорожном вокзале Советской Гавани было пусто и безлюдно. Лишь часам к шести на залитом дождем перроне появились хмурые и сонные дворники в оранжевых спецовках. Они небрежно размахивали пушистыми метлами, подымая над асфальтом фонтаны брызг. Вместе с водой в воздух подлетали размякшие «бычки», пивные пробки, блестящие упаковки от чипсов и орешков. Замусоренный с вечера перрон постепенно приобретал ухоженный вид.
Закончив уборку, дворники тут же исчезли, словно растворились в воздухе. Через некоторое время на перроне показался седобородый библейского вида старик в затертом пиджаке с аккуратными заплатками на локтях, в синих спортивных штанах и в потрепанных кедах, завязанных разноцветными шнурками. Прикурив выуженный из помятой пачки «бычок», он приступил к детальному осмотру урн. Зашуршал целлофановый пакет с красочной рекламой столичной торговой сети, звонко забились в нем друг о друга пустые пивные бутылки. Бомж ловко и без заминки собирал богатый «урожай» стеклотары, по ходу запихивая в карманы пиджака надкусанные пирожки, беляши и булочки.
Вдалеке глухо и тревожно загремело. Зазвенели в металлических урнах пустые бутылки, завибрировали стекла в высоких оконных рамах здания вокзала. Перрон отозвался вибрацией, словно началось далекое землетрясение. Седобородый старик взвалил на плечо громоздкий пакет и слегка шатающейся походкой поплелся к мосту надземного перехода. Громкоговорители на высоких бетонных столбах ожили – голос диспетчера хрипло и невнятно скороговоркой сообщил, что на первую платформу через минуту прибудет скорый поезд «Владивосток – Советская Гавань»...
Нарастал зубодробительный перестук колес. Загудел оглушающим воплем свисток. Рассекая тонкую сетку утреннего дождя, на вокзал буквально ворвался локомотив-тяжеловес, а следом за ним потянулась и длинная вереница однообразных синих пассажирских вагонов. Вытянувшись всем своим длинным змеиным телом вдоль перрона, поезд напоследок вздрогнул и замер. В воздухе запахло тяжелым антрацитовым дымом.
– Приехали, – безрадостно вздохнула стройная брюнетка, белобрысый мальчишка-сынок крепко держал за руку свою мать и пытался рассмотреть через мутное после путешествия стекло перрон.
Рядом с брюнеткой высился мужчина в форме старшего лейтенанта военно-морского флота Российской Федерации. Его волевое лицо было несколько бледным и уставшим. Он задумчиво вглядывался в запотевшее окно и напряженно морщил лоб, чуть переминался с ноги на ногу. Даже невооруженным глазом было заметно, что офицер сильно нервничает, волнуется, ведет себя так, словно привез свою семью не просто к новому месту службы, а в лагерное поселение.
Причин для беспокойства у старшего лейтенанта ВМФ РФ Михаила Павлова по прозвищу Полундра было предостаточно. Это и переезд на новое место жительства в Советскую Гавань, и предстоящая служба в печально известном среди военно-морских офицеров порту Ванино. Но больше всего он переживал не за себя, а за жену и сына. Ведь это по его вине Оля ушла с любимой работы, распрощалась с лучшими подругами, а сын вовремя не пошел в детский садик. И все это ради того, чтобы, как и прежде, быть рядом с ним, чтобы поддержать в трудный период жизни. Как все сложится здесь, на новом месте, Полундра мог только гадать. Но все, что он знал о Совгавани, ничего хорошего его семье не предвещало.