Морской ястреб (др. изд.)
Шрифт:
Это берберийское имя ничего не говорило Розамунде. Стоя спиной к воротам, она не могла видеть его обладателя. Но она узнала голос, и её охватила дрожь. Она ничего не понимала в торгах и не догадывалась, почему заинтересованные стороны пришли в такое волнение. Почти бессознательно она задавалась вопросом, какие гнусные цели преследует Оливер, но теперь, услышав его голос, она всё поняла. Оливер скрывался в толпе, выжидая, пока один из конкурентов победит, и теперь вышел, чтобы купить её для себя. Розамунда закрыла глаза и взмолила Бога, чтобы он не дал ему преуспеть. Она смирится с чем угодно, кроме этого. Нет, она не доставит ему удовольствия довести её до самоубийства и не вонзит кинжал в сердце, как несчастная испанка. От ужаса она едва не потеряла сознание. На миг ей показалось, что земля уходит у неё из-под ног. Но головокружение быстро прошло, и, очнувшись, она услышала громоподобный рёв толпы: «Маш Аллах! Сакр аль-Бар!» — и суровый голос дадала, призывающего к тишине.
— Слава Аллаху, посылающему столь щедрых покупателей! — воскликнул дадал. — А что скажешь ты, о Аюб?
— Ну? — Тсамани насмешливо улыбнулся. — В самом деле, что?
— Тысяча триста. — Дрогнувший голос Аюба звучал неуверенно.
— Ещё сто, о дадал, — спокойно произнёс Сакр аль-Бар.
— Тысяча пятьсот! — выкрикнул Аюб, дойдя не только до предела, назначенного госпожой, но и исчерпав все деньги, бывшие в её распоряжении. К тому же теперь исчезла последняя надежда поживиться за счёт Фензиле.
— Ещё сто, о дадал, — проговорил бесстрастный, как сама судьба, Сакр аль-Бар, не удостаивая дрожащего евнуха взглядом.
— Тысяча шестьсот филипиков! — громко выкрикнул дадал, скорее давая выход своему изумлению, нежели объявляя новую цену. Затем, совладав с собой, он благоговейно склонил голову и излился в сакраментальном признании: — Нет невозможного для воли Аллаха! Хвала тому, кто посылает богатых покупателей!
Аюб был настолько подавлен, что Тсамани, глядя на него, утешился в собственном поражении и ощутил сладость мщения, свершённого чужими руками.
— Что ты скажешь на это, о проницательный Аюб? — крикнул дадал.
— Скажу, — задыхаясь, отвечал евнух, — что раз по милости шайтана он имеет такие богатства, то он и должен победить.
Но едва приспешник Фензиле успел произнести эти оскорбительные слова, как огромная рука Сакр аль-Бара опустилась на его жирную шею. Базар одобрительно загудел.
— Ты говоришь, по милости шайтана, бесполая ты собака? — грозно спросил корсар и так сжал шею Аюба, что тот скорчился от боли.
Голова евнуха клонилась всё ниже, наконец тело его обмякло, и он, извиваясь, распростёрся в пыли.
— Как мне научить тебя, отец нечистот, подобающему обхождению? Придушить или вздёрнуть твою рыхлую тушу на дыбу?
Говоря так, Сакр аль-Бар водил физиономией не в меру заносчивого евнуха по земле.
— Смилуйся! — вопил Аюб. — Смилуйся, о могучий Сакр аль-Бар! Ты ведь и сам взыскуешь милости Аллаха!
— Откажись от своих слов, падаль! При всех признай себя лжецом и собакой!
— Отказываюсь, отказываюсь! Я грязно солгал! Твоё богатство — награда, посланная Аллахом за славные победы над неверными!
— Высунь свой злоречивый язык, — приказал Сакр аль-Бар, — и слижи прах под моими подошвами. Высунь язык, говорю я!
Подгоняемый страхом Аюб повиновался, после чего Сакр аль-Бар отпустил его.
Под общий смех и издевательства несчастный наконец поднялся на ноги; он задыхался от забившей рот пыли, и его посеревшее лицо дрожало, как студень.
— А теперь вон отсюда, пока мои ястребы не вцепились в тебя когтями. Пошевеливайся!
Аюб поспешил ретироваться, сопровождаемый едкими насмешками толпы и колкими замечаниями Тсамани. Сакр аль-Бар повернулся к дадалу.
— Невольница твоя за тысячу шестьсот филипиков, о Сакр аль-Бар, слава ислама. Да умножит Аллах число твоих побед!
— Заплати ему, Али, — коротко распорядился корсар и пошёл получить свою покупку.
Впервые с того дня, когда после встречи с голландским судном он приходил к ней в каюту на борту каракки, стоял сэр Оливер лицом к лицу с Розамундой. Всего один взгляд бросила она на бывшего возлюбленного и, смертельно побледнев, в ужасе отпрянула от него. На примере Аюба она воочию увидела, как далеко может зайти его жестокость. Разве могла она знать, что вся эта сцена была искусно разыграна им, чтобы вселить страх в её душу?
Сакр аль-Бар внимательно наблюдал за Розамундой, и на его плотно сжатых губах играла жестокая улыбка.
— Пойдёмте, — сказал он по-английски.
Розамунда подалась назад, как бы ища защиты у дадала. Но корсар подошёл к ней, схватил за руку и почти швырнул сопровождавшим его нубийцам Абиаду и Заль-Зеру.
— Закройте ей лицо, — приказал он, — и отведите в мой дом. Живо!
Глава 11
ИСТИНА
Солнце быстро клонилось к краю земли, когда Сакр аль-Бар с нубийцами и эскортом из нескольких корсаров подходил к воротам своего белого дома, выстроенного на невысоком холме за городскими стенами.
Розамунда и Лайонел, которых вели следом за предводителем корсаров, миновали тёмный, узкий вход и оказались на просторном дворе; в синеве неба догорали последние краски умирающего дня, и тишину вечера неожиданно прорезал голос муэдзина, призывающего правоверных к молитве.
В центре четырёхугольного двора бил фонтан, и его тонкая серебристая струя взмывала вверх и, рассыпаясь на мириады самоцветов, изливалась дождём в широкий мраморный бассейн.
Невольники набрали воды из фонтана, Сакр аль-Бар с приближёнными совершил омовение и опустился на принесённый невольниками коврик для молитвы; корсары сняли плащи и, разостлав их на земле, последовали его примеру.
Дабы взоры двух новых невольников не оскверняли молитву правоверных, нубийцы повернули их лицом к стене и зелёным воротам сада, откуда прохладный воздух доносил ароматы жасмина и лаванды. Через просветы в воротах были видны роскошные краски сада и невольники, приставленные к водяному колесу, которое они вращали, пока призыв муэдзина не обратил их в неподвижные изваяния.
Закончив молитву, Сакр аль-Бар поднялся, отдал какое-то распоряжение и вошёл в дом. Нубийцы, толкая перед собой пленников, пошли за ним. Они поднялись по узкой лестнице и оказались на плоской крыше, то есть в той части дома, которая на Востоке отводится женщинам. Однако с тех пор как в этом доме поселился Сакр аль-Бар Целомудренный, здесь не появлялась ни одна женщина.