Morte d'Artur
Шрифт:
Теперь прощай. Я отправляюсь в путь
Средь тех, кого ты зришь, - коль это явь,
(Сомненья затемняют разум мой),
К долинам острова Авилион,
Что ни снегов
Ни даже рева ветра; дивный край
Тенистых кущ и заливных лугов,
Где летним морем венчан вешний сад.
Там я от смертной раны исцелюсь".
Умолк Король, и отошла ладья
Так полногрудый лебедь в смертный час
Взлетает, гимн неистовый трубя,
Ерошит белоснежное перо
И на воду садится. Бедивер
Стоял, в воспоминанья погружен;
Ладья ж растаяла в лучах зари,
И скорбный стон над озером угас.
***
Чтец замолчал, и наш последний свет,
Давно мигавший, вспыхнул и померк.
Тут Пастор, мерным гулом усыплен
И тишиной разбужен, молвил: "Так!"
Мы ж замерли, дыханье затая:
Быть может, современности штрихи
Словам пустым придали скрытый смысл,
Иль, автора любя, превознесли
Мы
Петух пропел; в ту пору всякий час
Прилежной птице чудится рассвет.
Вдруг Фрэнсис недовольно проворчал:
"Пустое, вздор!" - откинулся назад
И каблуком полено подтолкнул,
Каскады искр взметнув над очагом.
Мы разошлись по спальням - но во сне
Я плыл с Артуром мимо грозных скал,
Все дальше, дальше... позже, на заре,
Когда сквозь сон все громче отзвук дня,
Помстилось мне, что жду среди толпы,
А к берегу скользит ладья; на ней
Король Артур, всем - современник наш,
Но величавей; и народ воззвал:
"Артур вернулся; отступила смерть".
И подхватили те, что на холмах,
"Вернулся - трижды краше, чем был встарь".
И отозвались голоса с земли:
"Вернулся с благом, и вражде - конец".
Тут зазвонили сто колоколов,
И я проснулся - слыша наяву
Рождественский церковный перезвон.