Мошка в зенице Господней

Нивен Ларри

– У вас все в порядке?

– Да, – ответила она, – кроме гордости.

– Вот и оставайтесь в кресле, черт возьми! Разве я стою сейчас? Нет. И вы не смейте!

– Хорошо, – она повертела головой из стороны в сторону. Та явно кружилась от сотрясения.

– Вы оставили своих слуг на базе?

– Да, пришлось их обмануть: они не хотели уходить без моего багажа, – она рассмеялась смехом старой женщины. – Мне пришлось надеть на себя все, что у меня было с собой пока мы летели к Новой Каледонии.

– Чтобы обмануть их?

Этим вы обманули и меня. Я должен был приказать Келли высадить вас, – голос Блейна звучал горько. Он знал, что выглядит вдвое старше своих лет, как калека в кресле на колесах. – Ну, хорошо, вы на борту, и теперь я не могу вышвырнуть вас.

– Но я могу быть вам полезной. Я антрополог, – она шевельнулась, как будто снова хотела встать. – Могу я вызывать вас по интеркому?

– Вы можете вызывать вахтенного гардемарина. Скажите ему, если вам действительно надо будет поговорить со мной. Но, Сэлли… это военный корабль. Чужаки, за которыми мы летим, могут оказаться враждебными. Ради бога, запомните, что у моих вахтенных офицеров не будет времени для научных дискуссий в середине сражения!

– Я знаю это, можете мне поверить! – она попыталась улыбнуться. – Даже если я не знала, что лучше не вставать при четырех g.

– Хорошо. А сейчас сделайте одолжение – отправляйтесь в вашу противоперегрузочную ванну.

– Нужно ли снимать одежду, чтобы пользоваться ею?

Блейн не покраснел только потому, что ускорение не дало крови прилить к лицу.

– Это хорошая мысль, особенно если у вас много застежек. Отверните в сторону камеру.

– Хорошо.

– И будьте осторожны. Я могу прислать на помощь одного из женатых рядовых…

– Нет, спасибо.

– Тогда ждите. У нас будут пятиминутные периоды снижения тяжести. И не покидайте своего кресла в одиночку при высоком тяготении!

Она явно не собиралась делать этого – одной попытки оказалось достаточно.

– «Лермонтов» вызывает снова, – доложил Уайтбрид.

– Забудьте о нем и никаких ответов.

– Слушаюсь, сэр. И никаких ответов.

Род догадывался, что нужно крейсеру. «Лермонтов» хотел первым столкнуться с пришельцем, но не мог даже подойти к чужакам достаточно близко, прежде чем солнце окажется в опасной близости. Лучше перехватить его там, где будет больше места.

По крайней мере так это представлял себе Род. Он вполне мог доверять Уайтбриду и своим связистам: сообщения «Лермонтова» не будут занесены в вахтенный журнал.

Прошло три с половиной дня… Две минуты полуторного ускорения через каждые четыре часа для смены вахт, уборки забытых вещей, изменения положения, затем предупредительные сигналы, тряска – и слишком большой вес возвращался.

Поначалу нос «Мак-Артура» указывал на шестьдесят градусов в сторону от Кала. Потом они встали на курс пришельца и, когда это было сделано, «Мак-Артур» повернул снова. Теперь его нос смотрел на ярчайшую звезду неба.

Кал постепенно увеличивался,

одновременно изменяя свой цвет. Впрочем, невооруженным глазом это голубое смещение заметить было невозможно. На своих экранах люди видели только, что самая яркая звезда становится диском и с каждым часом все более растет.

При этом яркость ее не увеличивалась, поскольку экраны сохраняли ее неизменной, но крошечный солнечный диск стал зловеще большим и теперь висел прямо впереди. Позади появился другой диск такого же цвета – белая звезда F8. Она тоже увеличивалась с каждым часом.

На второй день Стели привел на мостик нового гардемарина, причем оба двигались в креслах на колесах. Не считая короткой беседы на Бригит, Род не встречался с ним. Это был Гэвин Поттер, шестнадцатилетний парень с Новой Шотландии. Поттер был высок для своих лет и постоянно казалось, что он горбится, опасаясь, что его заметят.

Блейн подумал, что Поттеру просто показывают корабль. Это была хорошая мысль, поскольку, если пришелец проявит свою враждебность, парень должен будет двигаться по «Мак-Артуру», возможно, в темноте и при изменчивой гравитации.

Однако, у Стели, вероятно, было кое-что еще. Блейн заметил, что они пытаются привлечь его внимание и сказал:

– Да, мистер Стели?

– Это гардемарин Гэвин Поттер, сэр, – сказал Стели. – Он рассказал мне кое-что такое, о чем, мне кажется, вы должны знать, сэр.

– Хорошо, проходите, – любое разнообразие при высокой гравитации было желанным.

– На нашей улице была церковь, сэр. В городе на Новой Шотландии, – голос Поттера был мягким и низким, и говорил он осторожно, так что оставался только призрачный остаток того резкого акцента, который делал речь Синклера такой характерной.

– Церковь, – поощрительно сказал Блейн. – Надеюсь, не православная?

– Нет, сэр. Церковь Его Имени. У нее было много прихожан. Однажды мы с другом в шутку забрались внутрь.

– Вас поймали?

– Я знаю, что рассказываю плохо, сэр. Там была большая старая голограмма Глаза Мурчисона на фоне Угольного Мешка. Лицо Господа – совсем как на почтовой открытке. Только… только там было отличие – на этой картине. Глаз был гораздо ярче, чем сейчас, и он был сине-зеленый, а не красный. С красной точкой у одного края.

– Наверное, это была картина, – предположил Род. Он вынул карманный компьютер, написал на его табло «Церковь Его Имени», затем нажал на кнопку информации. Устройство соединилось с корабельной библиотекой, и по табло побежали слова. «По словам последователей Церкви Его Имени, Угольный Мешок с одним красным глазом действительно является Лицом Господа. Возможно, это было сделано, чтобы придать глазу более выразительное выражение». Род с интересом приготовился слушать дальше – еще будет возможность сказать о потере времени, когда гардемарины кончат. И если они действительно теряют время зря…