Мошка в зенице Господней
Шрифт:
Команды Каргилла и Хорвата работали вместе, отвечая пульсациями. Один, два, три, четыре – мигал свет, и Каргилл, используя передние батареи, отвечал – пять, шесть, семь. Спустя двенадцать минут свет просигналил: три один восемь четыре одиннадцать, потом повторил еще раз, и корабельный компьютер дал ответ: Пи в двенадцатой степени. Используя компьютер, Каргилл нашел "е" (основание натурального логарифма) в той же степени и ответил им.
Однако, это была только внешняя сторона. Настоящее послание звучало так: МЫ ХОТИМ
Тем временем был готов уже второй вывод.
– Это свет ядерного синтеза, – сказал парусный мастер Реннер, наклонившись ближе к своему экрану. Его пальцы наигрывали на контрольном пульте странную беззвучную музыку. – Это не Поле Лэнгстона. Ну, конечно… они окружают оболочкой водород, инициируют его и отбрасывают назад. Обычная плазменная бутылка. Это не так горячо, как наши двигатели, имеющие меньшую эффективность. Если я все понял правильно, выхлоп направлен от нас.
– Вы думаете, корабль направляется на встречу с нами?
– Да, сэр. Он невелик. Дайте мне несколько минут, и я назову вам его ускорение. Пока же его можно принять за одно g… – пальцы Реннера пробежались по кнопкам еще раз, – … а массу оценить примерно в тридцать тонн. Потом можно будет уточнить цифры.
– Слишком большой, чтобы быть ракетой, – задумчиво сказал Блейн. – Может быть, встретим его на полпути, мистер Реннер?
Реннер нахмурился.
– Это вопрос. Он нацелен туда, где мы находимся сейчас. Мы не знаем, сколько у него топлива и насколько сообразителен его пилот.
– И все-таки спросим. Дайте мне адмирала Кутузова.
Адмирал был на своем мостике. Экран показывал бурную деятельность за его спиной.
– Я видел это, капитан, – сказал Кутузов. – Что вы собираетесь делать?
– Я хочу встретить этот корабль. Но в случае, если он не изменит свой курс, а мы не сможем перехватить его, он придет сюда. «Ленин» мог бы подождать его.
– Для чего, капитан? У меня четкие инструкции. «Ленин» не должен иметь никаких дел с чужаками.
– Но вы можете послать шлюпку, сэр. Гичку с вашим человеком, которую мы перехватим. Сэр.
– Сколько, по-вашему, у меня шлюпок, Блейн? Я повторю вам инструкции. «Ленин» здесь, чтобы охранять тайну Олдерсон Драйв и Поля Лэнгстона. Выполняя задачу, мы не только не должны связываться с чужаками, но не можем переговариваться и с вами, если разговор могут перехватить.
– Да, сэр, – Блейн смотрел на плотного мужчину на своем экране. Неужели у него совершенно нет любопытства? Неужели можно быть настолько машиной? – Мы идем к чужому кораблю, сэр. Доктор Хорват хочет этого во что бы то ни стало.
– Очень хорошо, капитан. Выполняйте.
– Да, сэр, – Род с облегчением выключил экран, затем повернулся к Реннеру. – Нам разрешили первый контакт с чужаками, мистер Реннер.
– А я думал, что ради этого мы сюда и прилетели, – сказал Реннер и тревожно взглянул на экран, чтобы убедиться, что адмирал исчез.
Гораций Бари только что покинул свою каюту – теоретически он не должен был никуда выходить – когда на трапе появился Бакмен.
Бари тут же изменил свои намерения.
– Доктор Бакмен! Могу я предложить вам кофе?
Выпуклые глаза повернулись к нему, моргнули, сфокусировались:
– Что? О, да, спасибо вам, Бари. Это должно разбудить меня. Нужно так много сделать… я могу заглянуть к вам всего на минуту…
Бакмен опустился в гостевое кресло Бари, слабый, как скелет на экране дисплея. Глаза его были красны, веки наполовину опущены. Дыхание его было слишком громким, руки безвольно свисали. Бари невольно задумался, что покажет вскрытие, если Бакмен умрет в эту минуту: истощение, недоедание, или и то, и другое?
Бари сделал трудный выбор.
– Набил, кофе. Для мистера Бакмена со сливками, сахаром и бренди.
– Бари, мне очень жаль, но в рабочее время… Впрочем, хорошо. Спасибо, Набил, – Бакмен сделал маленький глоток, затем жадно отхлебнул из чашки. – Здорово! Спасибо, Бари, это должно разбудить меня.
– Похоже, вы нуждаетесь в этом. Обычно я никогда не мешаю хороший кофе с чистым спиртом. Доктор Бакмен, вы ели?
– Не помню.
– Значит, нет. Набил, поесть нашему гостю. И быстрее.
– Бари, мы так заняты, что у меня действительно нет времени. Нужно изучить всю эту систему, не говоря уже о работе для Флота… прослеживание излучения нейтрино и этого проклятого света…
– Доктор, если бы вы сейчас умерли, большую часть ваших записей никогда не удалось бы прочесть, верно?
Бакмен улыбнулся.
– Как это театрально, Бари. Но, полагаю, у меня есть несколько минут. Все, что мы делаем сейчас, – это ждем, когда этот световой сигнал кончится.
– Сигнал с планеты Мошки?
– Да, с нее. По крайней мере, он идет с нужного места. Но мы не можем увидеть планету, пока они не отвернут лазер, а они этого не делают. Они говорят и говорят, а о чем? Что они могут сказать нам, если мы говорим на разных языках?
– Как они могут что-то сказать нам, пока не научили нас своему языку? Мне кажется, именно это они сейчас и делают. Кто-нибудь работает над этим?
Бакмен издал дикое рычание.
– У Хорвата есть все приборы, поставляющие информацию Харди и лингвистам. До сих пор не было приличных наблюдений Угольного Мешка, и никто даже не приближался к нему! – взгляд его смягчился. – Но мы можем изучать троянские астероиды, – взгляд Бакмена устремился куда-то в бесконечность. – Там их слишком много. А пыли мало. Впрочем, я неверно выразился, Бари: там мало пыли, чтобы захватить так много камней или отшлифовать их все. Мошкиты, вероятно, шлифуют их, они все должны находиться внутри этих камней… Излучение нейтрино прямо фантастическое! Но как они набрали такое количество скальных обломков?