Московские каникулы
Шрифт:
Р и т а. Подальше — это легче всего. А если попробовать поближе? Чтобы понять?
В и к т о р. Не знаю, мне и так все понятно. А вникать в извивы ее психологии… (Помолчав.) Правда, поначалу мне самому казалось, что из нее может получиться свой парень. Только видишь, как все повернулось… А у меня из-за происшествий этих целая куча нерешенных задач накопилась. Лучше ими займусь, больше пользы будет.
Р и т а. Да ты не оправдывайся, занимайся. А я — к Гале.
В и к т о р. Желаю удачи. Хоть и не знаю, какой именно…
З а т е м
Комната Гали в ведомственной квартире. Казенная безликая обстановка. Вечер. Комната освещена только светом уличного фонаря. Входит Г а л я, включает верхний свет. Видно, что ей очень худо. Галя подходит к столу, берет лежащую на нем записку.
Г а л я (с трудом читает). «Галочка, мы неожиданно уехали на три дня в Звенигород. Обед в холодильнике. Не скучай! Твои беспутные соседи». (Выпускает из рук записку, она, кружась, падает на пол. Галя тяжело опускается на стул, кладет голову на руки. Потом с усилием поднимается и выходит из комнаты. Возвращается с чайником в руке, оставив дверь открытой. С недоумением смотрит на чайник, не зная, что с ним делать, затем начинает жадно пить воду из носика, захлебываясь и обливаясь. Напившись, Галя ставит чайник на стол и бредет к дивану. Падает на него и лежит в самой неудобной позе. Потом начинает метаться и наконец замирает, лежа навзничь. Едва слышно.) Ой, мама… мамочка…
Освещение меняется. Верхний свет меркнет. Комната теперь освещается то лучами фар проходящих машин, то какими-то красноватыми отблесками, напоминающими свет от горящего стога сена. Внезапно в дальнем углу комнаты возникает В и к т о р. Он одет и причесан, как Эварист Галуа.
В и к т о р (выйдя на середину комнаты, повелительно). Встань, Воробьева!
Галя послушно встает.
Г а л я (слабо). Кто ты?
В и к т о р. Не узнаешь меня?
Г а л я. Ты Эварист Галуа?
В и к т о р. Он был Эварист, а я — Эверест! (Хохочет.) Джомолунгма математики! Или как там у вас сейчас этот пригорок называется? (Хохочет.)
Г а л я. Зачем ты так оделся, Витя?
В и к т о р. Не фамильярничай, Воробьева! Я — Виктор Межов, Победитель. И пришел я, чтобы задать тебе один страшный вопрос (Громовым голосом.) Как смела ты полюбить меня, Галина Воробьева?!
Г а л я (умоляюще). Тише! Пожалуйста, тише…
В и к т о р. Отвечай, несчастная!
Г а л я. Но откуда ты узнал?
В и к т о р. Я?! Которому ведомы все тайны матанализа? Я читаю в чужих сердцах, как в собственном конспекте!
Г а л я. Почему ты раньше не сказал мне, что знаешь?
В и к т о р. Мне нужны были доказательства — и я получил их!
Г а л я (испуганно). Какие доказательства?
В и к т о р. Ты догадалась, что это я написал письмо в редакцию. Почему же ты призналась публично, будто сама написала его?
Г а л я. Мне показалось, ты пожалел… Тебе стало стыдно,
В и к т о р. Стыдно?! Мне?! Да разве ведомы мне чувства, присущие всем прочим смертным? Мне, Виктору Межову? Стоящему выше добра и зла! Дышащему чистым воздухом математики!
Г а л я. Извини, но мне так показалось…
В и к т о р. Чего я должен стыдиться? Разве есть в этом письме хоть одно слово неправды?
Г а л я. Но ты сам говорил, что нельзя на своих…
В и к т о р. И ты захотела спасти меня от осуждения товарищей? Разве просил я тебя о подобной жертве?
Г а л я. Когда очень любишь, то готов сделать все… Даже если тебе самому потом будет от этого совсем плохо…
В и к т о р. Это кто же — ты очень любишь? (Хохочет.) Ты, получившая паспорт только в августе? Прочь! Не нужны мне твои жертвы и твоя жалкая любовь!
Слышится звонок в прихожей.
Прочь! Прочь! Прочь!
Виктор медленно отступает и исчезает в дальнем углу комнаты. Освещение снова меняется и становится обычным. Галя лежит на диване в прежней позе. Опять раздается звонок. Потом стук в дверь комнаты. Входит встревоженная Р и т а.
Р и т а (осматриваясь). Галя, где ты? Почему у тебя открыты все двери? (Увидев лежащую Галю, подбегает к ней и начинает тормошить.) Галя, Галя, Галя…
Галя только стонет в ответ. Рита прикладывает ладонь к Галиному лбу и в испуге отдергивает.
Что же делать? (Беспомощно оглядывается по сторонам, замечает на полу записку, поднимает и читает ее.) Понятно… (Берет полотенце, смачивает его водой из чайника и кладет Гале на лоб.) Галочка, скажи мне только, где тут у вас телефон?
Раздается звонок в прихожей. Рита выбегает и возвращается с О л ь г о й В а с и л ь е в н о й.
Я хотела тебе звонить… Галя заболела! Прямо горит вся… А соседи уехали. Может, «скорую» вызвать?
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Не мельтеши… Сейчас посмотрим. (Садится рядом с Галей, пробует лоб, считает пульс.) Галина, узнаешь ты меня?
Г а л я (садится). Мамочка, это ты? Я тебя по рукам узнала… У тебя одной они такие легкие и добрые. Ой, как мне без тебя плохо бывает…
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Ложись, деточка, ложись…
Г а л я. Сейчас, только скажу тебе… Раньше он на меня внимания не обращал, а сейчас… Нет, ты не думай, совсем другое! Он просто презирает меня. Видишь, вот и сейчас надо мной смеется! (Показывает на угол.) Видишь?
Р и т а (испуганно). Она бредит?
О л ь г а В а с и л ь е в н а. Галина, ты ложись, тебе легче будет…
Г а л я. Не-ет, я лягу, а он опять уйдет… Витя, не гони меня больше! Ведь я все равно буду любить тебя! Всегда, всю жизнь! Даже когда стану совсем старая… Я умру, если не буду любить тебя, Витя…