Московские легенды. По заветной дороге российской истории
Шрифт:
«Хощу убо вам, братие, — начинает рассказ неведомый автор повести, — поведати повесть сию предивную, страха и ужаса исполнену и неизреченного удивления достойну, како человеколюбивый Бог долготерпелив, ожидая обращения нашего, и неизреченными своими судьбами приводит ко спасению».
Герой повести — личность историческая. «Торговые люди» — Грудцыны-Усовы принадлежали к богатому купечеству, имели звание «лучших людей», они часто упоминаются в документах конца XVI–XVII веков. Действие повести происходит в первой половине XVII века, автор точен в описании исторических событий, правильно называет имена их участников — боярина Шеина, стольника Воронцова, боярина Стрешнева и других, указывает существовавшие в действительности адреса.
Так вот, на таком достоверном фоне разворачивается действие «предивной» повести.
Сюжет повести таков. Савва влюбился в жену друга своего отца купца Бажена и возжелал ее. Страсть его была такова, что он подумал: «И егда бы кто от человек или сам диавол сотворил ми сие, еже бы паки совокупитеся мне с женою оною, аз бы послужил диаволу». И тут он увидел юношу, бегущего к нему (дело происходило в поле за городом) и махающего рукой: мол, подожди.
Юноша заговорил с ним ласково, сказал, что знает его родню и готов ему во всем служить и помогать. Савва открыл ему свое желание. Юноша говорит ему: «Могу исполнить, что желаешь, если ты подпишешь, что отрекаешься от Христа и готов служить диаволу». Савва подписал.
Желание купеческого сына исполнилось. Затем бес (а этот юноша был бесом) стал исполнять и другие желания Саввы: сделал его воинским начальником, обратил на него благосклонное внимание царя.
Но вот некоторое время спустя Савва разболелся, «и бе болезнь его тяжка зело, яко быти ему близ смерти», а помощи от Бога, поскольку он продал душу диаволу, Савва получить не мог. Он страдал, сильно «умученный». Вдруг хозяин дома, в котором он жил, слышит, что больной вроде с кем-то говорит, и спрашивает: «Что ты во сне увидел? С кем говорил?»
На что Савва ему ответил, обливаясь слезами, что увидел он явившуюся к его одру светолепну жену и понял, что это была Богородица. Она спросила его, о чем он скорбит. Савва ответил, что скорбит о том, что прогневил Господа — подписал диаволу бумагу. На что Богородица, видя его раскаяние, дала обещание умолить Сына Своего, чтобы Он простил Савву, и помочь вернуть от диавола собственноручное Саввы рукописание, но Савва должен исполнить то, что она повелит. Повеление же ее было таково: «Егда убо приспеет праздник явления образа Моего, яже в Казани, ты же прииди во храм мой, иже на площади у Ветошного ряду; и аз пред всем народом чюдо явлю на тебе».
Хозяин, сотник, доложил о видении своего постояльца царю, и царь милостиво разрешил принести болящего на праздник в собор.
«Егда же бысть праздник Казанския Богородицы июля осмаго дня, — рассказывается в повести, — тогда бо бысть крестное хождение до церкви тоя Казанския Богородицы со святыми иконами и честными кресты… В том же крестном хождении бысть великий Государь царь и великий князь Михаил Федорович, и священный патриарх со всем освященным собором и множество вельмож. И абие повелевает царь принести болящего Савву до церкви тоя. Тогда же, по повелению цареву, принесоша болящего оного до церкви Казанския Богородицы, скоро на ковре, и положиша его вне церкви в преддверии.
И егда же начата литоргисати (служить литургию. — В. М.), тогда нападе на больного Савву дух нечистый, и нача зле мучити его диавол. Он велием гласом вопия: „Помози, ми, Госпоже Дево, помози ми, Всецарице Богородице!“, и егда же начаша херувимскую песнь воспевати, тогда возгреме яко гром и бысть глас глаголющ: „Савво, востани и гряди семо во храм мой!“ Он же воспрянув с принесенного ковра, якобы никогда не скорбел, и скоро притече во храм той, паде ниц пред образом Пресвятыя Богородицы
Савва вернулся домой совершенно здоровый. Спустя малое время он раздал свое имение церкви и нищим и постригся в иноческий чин в Чудовом монастыре. Он «поживе лета довольна, ко Господу отъиде с миром; и погребен бысть в том монастыре».
В царствование Петра I с переводом столицы и двора из Москвы в Петербург Казанский собор утратил свой придворно-политический статус, но оставался одним из наиболее посещаемых московских храмов.
К концу XVIII века забылось, что храмоздателем Казанского собора был Михаил Федорович. И в народной памяти, и в исторической научной литературе как несомненный и общепризнанный факт утвердилось мнение, что строителем Казанского собора был князь Д. М. Пожарский. Даже такой серьезный ученый историк и архивист, как А. Ф. Малиновский, в работе 1820-х годов «Обозрение Москвы» утверждает: «Казанский собор построен боярином князем Дмитрием Михайловичем Пожарским по случаю незабвенного для Москвы и для всей России происшествия». При этом Малиновский основывался на бывшей в его распоряжении литературе о Казанском соборе. Но не подвергая сомнению факт строительства собора Пожарским, он в то же время опровергает достоверность другой народной легенды: «Прежде многие думали, что тут (в соборе. — В. М.) похоронен храмоздатель князь Пожарский, но теперь известно уже, что прах его покоится в Спасо-Евфимьевском монастыре, где издавна погребались его предки».
В современных работах, как правило, строителем Казанского собора также называется князь Пожарский, таким образом, народная молва вопреки фактам восстанавливает историческую справедливость: мемориальный памятник (а Казанский собор является таковым) должен вызывать в памяти прежде всего образ того или тех, в честь которых он поставлен, а не того, на чьи деньги его строили.
В Отечественную войну 1812 года с новой силой и с новым значением зазвучали имена Минина и Пожарского. Они были произнесены в первом же обращенном к народу императорском манифесте, извещавшем о вступлении наполеоновских войск в пределы России, в котором император Александр I выразил уверенность в том, что враг найдет «на каждом шаге верных сынов России, поражающих всеми средствами и силами», «встретит в каждом дворянине Пожарского, в каждом гражданине — Минина».
В петербургском Казанском соборе перед иконой Казанской Божией Матери молился перед отъездом в армию назначенный главнокомандующим всех русских войск М. И. Кутузов.
Площадь перед московским Казанским собором всегда была многолюдна. У ограды располагались «скамьи и шалаши» с торговлей разными съестными товарами, предлагали свой товар разносчики — квас, сбитень, пирожки. Торговля была оживленной, потому что здесь пролегали пути и на Красную площадь, и в Кремль, и в Зарядье, и в Замоскворечье.
С началом войны народу у Казанского собора не стало меньше, но переменились характер толпы и ее настроение, постоянно был полон народом и храм.
За собором находилась губернская типография, в которой печатались сообщения из армии, распоряжения московского губернатора Ростопчина и тут же раздавались народу. Люди на площади ожидали этих сообщений, которые тотчас вызывали оживленные обсуждения, замечания, вопросы. На ограде собора вывешивались лубочные листы о войне: «Крестьянин Иван Долбило», «Французы под конвоем бабушки Спиридоновны», «Беседы бывшего ратника московского мещанина Карнюшки Чихирина о доблести русского воина» и многие другие.