Московские сумерки
Шрифт:
– Милиция беспокоить нас не собирается. Мы с ней ладим уже не первый год.
«Имеешь в виду, что твой отец ладит», – подумал про себя Соколов, но вслух не произнес. А вместо этого сказал:
– На сей раз не милиция. Американцы. Короче говоря, ЦРУ.
Молодой человек широко раскрыл от удивления глаза:
– Цэ-Рэ-У?
– Тот, кого вы укокошили, американский агент. Молодой человек рассмеялся. Он начал смеяться, сидя на стуле, потом встал, обхватил себя руками и так хохотал, стоя.
– Греб твою мать, ЦРУ? Он даже не поверит!
Он дважды перекрутился на месте и чуть было не грохнулся из-за хромой ноги, но удержался
– И КГБ намерен сотрудничать с ЦРУ?
– Таков приказ.
– Ну, в таком случае, очень даже неплохо, что вы отвечаете за следствие.
– Теперь все отвечают за что-нибудь в определенной степени. А тебе было бы невредно убраться из Москвы. Тебе и всем другим, так или иначе замаранным в этом деле.
Лицо молодого человека стало серьезнее:
– Да время-то неудобное.
– Сделай удобным.
– Он не обрадуется, узнав, что я сматываюсь как раз в это время.
– Вот если не уедешь, тогда наверняка не обрадуется.
– Не уверен, что он одобрит мой отъезд. Ну, а насчет других – проблем нет, но мне надо с ними встретиться и все обговорить.
– Видишь ли, я никого не прошу одобрять мои действия. Я лишь советую, как лучше поступить. Ради твоего же здоровья. В это время года приятно пожить в Тбилиси. В Москве погода не та. Передай отцу все, что я сказал. Он поймет.
Соколов произнес это ровным, спокойным голосом – голосом не то что неприятным, а таким, каким обычно говорит человек, не привыкший дважды повторять свои слова.
Молодой человек стал теперь совсем серьезным и стоял, закусив губу.
Полковник надел шапку.
– Как тебе известно, в Сибири тоже климат не слишком-то приятный. Спокойной ночи.
Выйдя из комнаты, он прикрыл за собой дверь и задержался на минутку в прихожей. На стене прибита та же самая вешалка для пальто, видны щели между половицами, тот же запах доносится из уборной, расположенной позади кухни. Ничто здесь не изменилось.
Но теперь все вокруг меняется. И куда только катится мир?
– 15 —
Пятница, 27 января 1989 года,
2 часа дня,
Лубянка
Мартин, Бирман и Ролли Таглиа вышли из посольской машины около дома № 2 на площади Дзержинского. Их уже ожидал офицер в форме. «Как хорошо, что Феликс смотрит в другую сторону, – пробормотал Таглиа, имея в виду статую Дзержинского, отлитую из металла, – поистине Железный Феликс.
Они прошли через высокую парадную дверь из дуба и очутились в другом мире. Грязное убожество Москвы осталось за дверью, на улице. А внутри они увидели пол, покрытый мягким ковром, изгибающуюся лестницу и хрустальную люстру, яркий свет которой отражали мраморные стены.
Они расписались в книге посетителей, которую охранял хмурый часовой в зеленой фуражке. Сопровождающий повел их вниз по мраморной лестнице раздеться в гардеробе, который походил на все другие советские гардеробы, но одежду в нем принимали и выдавали не ветхие бабушки, как везде, а молодые солдаты из войск КГБ. На дергающемся и трясущемся лифте они поднялись наверх, где их встретил другой молодой сопровождающий офицер и повел по коридору с бежевыми стенами и высокими дверями из темного дерева, закрытыми, без номеров и табличек. Наконец он провел их через узкую приемную – почти пустую, если не считать маленькой вешалки, столика с телефоном и единственного стула, – в конференц-зал и оставил там одних.
Вместительный конференц-зал с длинным столом в центре был облицован светлыми листами полированной фанеры. Окна завешаны темно-красными бархатными портьерами, из-за которых нельзя разглядеть, что творится на улице.
Создавалось впечатление, что зал недоделан, что вообще-то характерно для всех советских правительственных учреждений, даже самых высоких. Стенные панели кое-где не доходили до пола, так как пол был неровным из-за небрежно уложенного дубового паркета, образующего узор, похожий на ребра селедки. Из мебели здесь стояли лишь стол для переговоров и стулья по обеим его сторонам. В центре стола – металлический поднос, на нем несколько бутылок фруктовой и минеральной воды, стаканы да ключ для откупорки пробок.
Чтобы избавиться от чувства, будто они находятся на вражеской территории, американцы, по совету Бирмана, уселись за одной стороной стола, повернувшись спинами к окнам. Так они могли видеть любого, входящего в конференц-зал. Они расположились в самом центре и, приняв непринужденные расслабленные позы, характерные для американцев, принялись тихонько перебрасываться фразами.
Дверь открылась, и вошли четверо офицеров госбезопасности в форме. Они вошли строго по рангу – впереди полковник, сзади всех – капитан. Полковник представил своих коллег, вставших напротив американцев по другую сторону стола. Никто даже не тронулся с места, чтобы обойти стол или протянуть руку для приветствия. Представление велось через майора из советской делегации, безупречно говорившего на английском с чисто американским произношением. Его звали, как он сказал, майором Мирославским. Другие – это Душенкин, Соколов и Чантурия. Мирославский протестующе замахал рукой, когда Бирман решил сделать комплимент его великолепному английскому, и сказал:
– У меня солидная теоретическая подготовка, но практика в этом деле более важна.
– Если вы предпочитаете, мы можем говорить и по-русски, – предложил Мартин на русском языке. – Это, как представляется, ускорит переговоры.
– Принимаем ваше предложение, – согласился Душенкин, и переводчик Мирославский ни единым жестом не выразил своего несогласия.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласил Душенкин. Чантурия, самый младший по званию, открыл бутылку с водой и налил стакан каждому американцу. Он предложил воду также и советским офицерам, но они отказались. Тогда Чантурия плеснул в свой стакан и немного отхлебнул.
Первым заговорил Душенкин.
– Мы выражаем сожаление по поводу обстоятельств, вынудивших нас собраться здесь, – начал он. – Когда развивается неблагоприятная ситуация, это, конечно же, вызывает озабоченность у нашего правительства. Думаю, вы уже ознакомились с нашей докладной запиской. В таком случае приступим к обсуждению конкретных вопросов. Нашему расследованию мешает отсутствие определенной информации, которой, возможно, располагаете вы. Нам хотелось бы знать, каковы ваши версии причин нападения на господина Хатчинса, если это было нападение именно на него, а не просто на кафе, в котором он случайно оказался. Для начала нашему следствию сильно помогли бы сведения о том, каким образом господин Хатчинс мог оказаться именно там как раз в тот вечер. Где он был до этого, с кем разговаривал и с кем находился в кафе во время нападения?