Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)

Нойтатц Дитмар

Если не принимать в расчет случая с бригадиром, который угрожал ножом коммунистке, разоблачившей его манипуляции с выполнением трудовых норм ^{1536} , [180] акты неповиновения со стороны рабочих носили в целом безобидный характер. Одни отказывались подписываться на заем второй пятилетки ^{1537} , другие — получать требуемую профессиональную подготовку ^{1538} , третьи рассказывали «контрреволюционные» анекдоты, в пьяном состоянии

ругали Сталина, Кагановича и руководство партии или комментировали висящий в шахте транспарант с надписью «Вдохновитель и организатор наших побед, товарищ Сталин» словами: «Скоро пробьет и твой последний час, товарищ Сталин, избави нас, Господи» ^{1539} .

180

Бригадир был уволен, исключен из профсоюза и предан суду. При проверке, разумеется, выяснилось, что и он был «кулацким сыном».

Когда в источниках заходит речь о «саботаже», то при ближайшем рассмотрении оказывается, что часто имели место простая расхлябанность и профнепригодность или системно обусловленные слабости, которые администрацией и в производственной прессе квалифицировались как «акты саботажа» классового врага, чтобы даже из промахов извлечь политическую выгоду или по меньшей мере направить недовольство рабочих на персонифицированных «врагов».

Когда зимой 1932/1933 г. начались перебои с продовольственным снабжением, газета «Ударник Метростроя» в марте 1933 г. представила своим читателям виновников: 211 сотрудников отдела снабжения и рабочих кооперативов оказались скрытыми кулаками, в прошлом торговцами и спекулянтами, от которых ничего другого и ожидать было нельзя, кроме саботажа снабжения рабочих ^{1540} . Непорядки в столовых также объяснялись просто: «В котле сидит классовый враг» ^{1541} .

В начале июля 1933 г. пищевое отравление получили 49 человек, пообедавшие в столовой № 3. В дело вмешалась городская комиссия партийного контроля, установив, что в столовую прокрались «классовые враги». Спустя несколько недель в этой столовой вновь произошло пищевое отравление, в результате которого пострадали 63 рабочих. Контрольная комиссия повторно вскрыла «акты саботажа» со стороны персонала столовой: в кастрюлях обнаружили гвозди и песок, в супе плавала лягушка, свежая рыба хранилась неохлажденной, суповые кости были оставлены на солнце, пока в них не завелись черви ^{1542} .

«Ударник Метростроя» подробно информировал о показательном процесс в отношении ответственных лиц, на котором главный редактор газеты Резниченко выступал общественным обвинителем. Все четыре обвиняемых были охарактеризованы как имеющие «крестьянское происхождение», «вредители», «враги народа» и «пособники кулаков», хотя именно главный виновник, директор столовой Федяев, был из рабочих. Его, впрочем, еще ранее исключили из партии, потому что он отказался поехать в Магнитогорск. Обвиняемым ставилось в вину, что они умышленно портили продовольствие, чтобы нанести ущерб строительству метро. Они были приговорены к заключению в исправительно-трудовом лагере на срок от 1,5 до 8 лет ^{1543} .

Наряду с этими инсценированными «актами саботажа» имели место и менее впечатляющие формы классического саботажа, известные по начальной фазе западноевропейской индустриализации, которые отнюдь не преследовали политические цели, а применялись для снижения темпов труда: рабочие вставляли гвозди и болты в насосы, повреждали вентили ^{1544} , перерезали электрокабель, откручивали детали моторов, вспарывали шланги для воды ^{1545} , закупоривали трубы ^{1546} , переставляли компрессоры на холостой ход или «по недосмотру» повреждали компрессорные шланги ^{1547} .

Из общей картины выпадает в известной мере только один случай: на 3-й дистанции кто-то умышленно повредил во многих местах изоляцию тоннеля. К делу подключилось ОГПУ, но злоумышленника не обнаружили ^{1548} . На одном из заседаний завели речь «о кулацком отношении к работе и инструменту» ^{1549} . На шахте 22-22 бис в 1932-1933 гг. арестовали около 20 «кулаков», якобы умышленно портивших инструмент и спецодежду ^{1550} .

Б) Преступность, хулиганство

В трудовом коллективе, насчитывавшем несколько тысяч человек, разумеется, обычными были преступные и хулиганские модели поведения, которые не имели политической подоплеки и потому не могут быть отнесены к формам протеста рабочих. В целом в Советском Союзе 1930-х гг. и также в Москве система общественной безопасности находилась не на том уровне, который можно было бы предположить, исходя из государственно-полицейского характера сталинского режима ^{1551} . Например, частым явлением были ночные нападения беспризорников на прохожих. Шайки подростков совершенно не боялись милиции ^{1552} .

Уже летом 1932 г. сообщалось о драках в барачных поселках метростроевцев. Хотя в числе избитых оказались парторг и комендант одного из бараков, происшествие, скорее всего, носило криминальный характер, так как в результате были похищены одежда, деньги и чемодан. Преступники обезоружили двух прибывших на место происшествия милиционеров ^{1553} .

На шахте № 10 осенью 1932 г. рабочие ночной смены, утром, после окончания работы, направлявшиеся в столовую, регулярно подвергались нападению уличной шпаны, которая, угрожая ножами, грабила их ^{1554} . Год спустя проблема хулиганства оставалась острой в Ворошиловском поселке в Лоси, причем среди хулиганов значились метростроевцы и уволенные со стройки рабочие. Целые банды терроризировали остальных рабочих, живших в поселке. Ежедневно случались драки, часто с поножовщиной. Рабочий клуб по временам оказывался полностью в руках хулиганов, так что киносеансы и политические мероприятия срывались из-за драк. На комсомольцев, возвращавшихся с собраний, нападали и избивали их. Несмотря на неоднократные просьбы, хулиганов не выселили, а в поселке не был установлен пост милиции ^{1555} . По имеющимся источникам нельзя определить, имели ли акции против клуба и комсомольцев политическую подоплеку.

Даже зимой 1934/1935 гг. проблема хулиганства не была изжита. В октябре 1934 г. многотиражка наклонной шахты 1-2 сообщала, что пьяные рабочие разорили красный уголок, затеяли драку и угрожали другим рабочим финскими ножами ^{1556} . В апреле 1935 г. в Лоси потребовали ввести вспомогательные посты милиции в составе пяти человек из числа рабочих бригад, чтобы подавить бандитизм. Членов преступной банды, которые в январе-феврале 1935 г. совершили несколько вооруженных нападений на бараки, удалось задержать и предать суду. Семеро бандитов приговорили к длительному тюремному заключению, четверых расстреляли ^{1557} . В течение 1934 г. минимум 308 рабочих были уволены со стройки за хулиганство, 79 — за воровство, еще 55 были рассчитаны в связи с их арестом (см. табл. 35).

Случаи воровства и растрат наряду с раздевалками рабочих на строительных площадках ^{1558} происходили прежде всего в столовых и рабочих кооперативах. При общем дефиците продуктов питания часть персонала столовых и кооперативов использовала свое служебное положение, чтобы обеспечить продовольствием родственников и знакомых или продать похищенное на черном рынке. И здесь, как правило, пытались представить виновных в образе «классового врага». Уже осенью 1932 г., когда были вскрыты случаи воровства, «Ударник Метростроя» писал, что среди персонала столовых есть прокравшиеся сюда «социально чуждые элементы».