Московское танго
Шрифт:
– Любимого? Сказать, что удивлен, значит ничего не сказать. Я рад за тебя, Димас. Скажи, а Аня... Она…, - слово никак не хотелось произноситься, но другого способа узнать, что же собой представляет личная жизнь его друга – и это не было праздным любопытством, он на самом деле переживал за него, – не было, - умерла?
Яна уже ничего не понимала! Какая Аня? Кто умер? О чем вообще эти двое говорят? Что происходит? Глядя на своего любимого, она обнаружила что рассеянность в его глазах сменилась злостью, наверняка на так некстати подвернувшегося друга. Он
– Нет. Олег. С Аней все по-прежнему. Извини, мы спешим. Я позвоню.
И не дожидаясь ответа и даже не предложив руки, он схватил Яну за локоть и потащил по аллее.
Олег с недоумением смотрел в спины уходящих и не мог понять, почему, казалось бы, обычные слова, вызвали такой бурный эффект у его друга.
Ссора продолжалась более часа, вернее это был монолог девушки, мужчина в основном отмалчивался. Яна вошла в раж и стала подтверждать свои эмоции не только словами, но и действиями. В спокойно сидящего Дмитрия полетели подушки, книги, все, что попадалось под руку. Вильховский просто молча ждал, когда иссякнет поток брани и Яна успокоиться. Относительно. Потому что успокаиваться она конечно и не думала.
– Какого хрена ты молчишь! Ты козел! Я, как последняя идиотка душу ему открыла, а ты мне в ответ весь этот концерт закатил! Хорошая знакомая значит! И всем ты своим хорошим знакомым засаживаешь в задницу?
Дмитрий поморщился. Это начинало порядком надоедать.
– Мне уже это все осточертело! Неужели тебе на меня наплевать, если ты так себя ведешь? Ну что ты молчишь?
– в Диму полетела сумка девушки, некстати оказавшаяся под рукой, - Как ты меня достал! Или ты отвечаешь, что за Анька и объясняешь свое поведение, или я ухожу!
Дима вздохнул. В конце концов, что такого в том, что его девушка хочет получить объяснение его поведения. Отмолчаться не получится.
– Яна. Я не молчу, я жду, когда ты прекратишь истерить. И поверь мне на слово, терпение у меня уже на исходе.
Яну это только раззадорило. Не зная, как выразить чувства словами, она побежала на кухню, достала хрустальный початый бокал и налила туда коньяка – гораздо больше, чем половину. Залпом выпила, про себя досчитала до десяти и вернулась в гостиную.
– Ну? Я слушаю, терпеливый ты мой.
– Я тебе говорил, что состою в фиктивном браке. Аня – это моя жена. То, что наш брак не настоящий, знаем только мы, так нужно для бизнеса. Для других мы счастливая пара. Олег так и думает. Именно поэтому он опешил, когда увидел меня с тобой.
– А почему он предположил, что она умерла?
Дима взорвался криком.
– Да потому, черт тебя возьми, что я только что сказал – для всех мы счастливая пара! И моя измена - это что–то из области фантастики для него! Поэтому он и предположил! Ну, что, до тебя наконец-то дошло?
Яна молчала, переваривая информацию.
– А ты еще и сцену умудрилась устроить! На мне повисла. Нет бы подумать, что я – мужик, должен разрулить все. Так ты со своей
Глаза мужчины метали молнии, но и Яна не считала нужным сдерживать свои эмоции.
– Я испоганила! Ты совсем охренел! Мало того, что я здесь с тобой, как в золотой клетке, ничего не спрашиваю и ничего не знаю о твоей гребаной жизни, так ты еще и смеешь меня обвинять в том, что я все испоганила?
– Да, ты ведешь себя как ребенок! Я тебе поставил условия, и ты их приняла. И сейчас не время ставить свои рамки и вести себя так, как тебе вздумается, не заботясь о последствиях. А последствия твоего глупого поступка будут, поверь мне. И мне это надо будет разгребать. А тебе всего то нужно было держать рот закрытым и все было бы хорошо!
И так будет всегда. Она- его маленькая пошлая тайна и она сама в этом виновата. Если в начале их странных отношений она могла бы найти в себе силы бросить его, то сейчас мысль об этом причиняла ни с чем несравнимую боль. Он ставит условия. В их отношениях именно Яна была зависимой от этого сильного человека, и она прекрасно это понимала. Желание разорвать замкнутый круг преследовала ее, но как это сделать? Ответа не было.
Вернувшись на кухню за второй порцией коньяка, девушка почувствовала себя очень уставшей. От всего. От Димы, от скандалов. Казалось, ее выжали в соковыжималке и силы покидают ее.
Дима подошел к ней и уверенным движением забрал коньяк из рук девушки. Резко повернув к себе, почувствовал теплое дыхание на своей щеке. Она была прекрасна. И в гневе, и в грусти. Невольно залюбовавшись ее красотой, он поцеловал ее в шею. Такая перемена в настроении насторожила Яну.
– Милая, хорошая моя, прости. Давай не будем ссориться. Ты не права и точка.
Пухова хотела возразить, но Дима успел приложить свой палец к ее пухленьким губкам, заставив молчать.
– Да-да, не спорь. Виновата ты. Я понимаю, думаешь не понимаю? Все я понимаю, как тебе тяжело приходиться, но мы сами выбрали эту дорогу. Я твой, весь твой без остатка, но я не могу дать тебе больше, чем сейчас. Может когда-нибудь это измениться. Но сейчас мы должны быть осторожными, поверь так надо. Доверься мне.
– Я пытаюсь, но не могу. Как я могу довериться, если ты не доверяешь мне? Я чувствую, что ты не все мне рассказал, ты что-то скрываешь, это ведь так?
Это было так.
– Да. Я не все рассказал. Но все тебе и не надо знать.
– Почему? Ты думаешь, я разлюблю тебя? Этого не произойдет. Ты как наркотик, как воздух, без которого мне нечем дышать, понимаешь? Я все сделаю, только объясни, что происходит?
Если бы он мог. Нет, конечно, он может, но рассказать ей все означает сказать: «Прощай!» его милой девушке. Она не найдет в себе силы остаться с ним. Для таких, как она, с такой неустойчивой психикой, правда подобна острому ножу. Порез будет глубокий и будет кровоточить, а со временем не исчезнет. Останется рубец, который ничем не уберешь и нельзя будет вернуть ни за какие деньги мира первозданную красоту.