Москва 2066. Сектор
Шрифт:
– Мальчик пока ни одной из групп не найден. Разрешено опрашивать население, любые классы, без исключения. Только осторожно.
«Все-таки на нее можно положиться, – подумал Чагин. – Но сами мы не справимся. Надо просить о помощи! Не может быть, чтобы Тихий мир нас бросил в беде. Надо звонить Лебедеву! Но как это сделать? Нельзя, чтобы они знали, что у меня есть связь с Москвой. Когда я найду Лешу, это может стать нашим единственным шансом на спасение».
Чагин решил при первой возможности оторваться от группы, найти телефон-автомат и сделать звонок.
Тем
Регина
Почему Адамов не рассказал никому об Анжеле? Непонятно. Впрочем, я никогда особо не понимала его. Вернее, до Потепления я вообще не понимала, как он живет, чего добивается и почему поступает так, а не иначе.
Зато теперь мне становилось ясно, почему он так опекал девочку, так боялся за нее, почему смотрел на нее с такой лаской и с болью, и с тревогой.
Лично у меня все внутри просто переворачивалось от жалости к ней, и, я бы сказала, саднило от благоговения перед… Точнее я выразиться не могу. И, следовательно, не буду.
Неужели она такая не одна?
После выстрела Анжела и Боря долго просидели взаперти. Потом вышли и рассказали мне о детях-Омега. И еще они рассказали о том, что Игорь в большой беде, и о том, что этот мальчик, Леша, и его отец, такой странный и такой располагающий к себе человек, попали в жуткую, невозможную ситуацию, из которой можно никогда больше не выбраться. Я понимаю, что мне рассказали не все: Боря прятал глаза, а взгляд Анжелы, наоборот, пламенел от жара нераскрытой тайны, которой она, скорее всего, хотела поделиться, но не могла.
Ну что ж. Раз так, значит, пусть будет так.
Если бы у Адамова была такая дочь, как бы они подошли друг другу, подумала я.
Через несколько минут Анжела заявила, что собирается «войти в Сектор». Она так и сказала – «войти», как входят в селение военные, как входил Игорь в бесчисленные городки и деревни в те годы, когда мы были мужем и женой, годы, похожие на тяжелый сон.
– Помогите седлать жеребца! – сказала девчонка.
– И что ты собираешься там делать? – спросил Борис.
– Они поклоняются мне. Я заставлю их отдать дядю Игоря и мальчика, и Никиту, и его жену. И я накажу их.
– С использованием вот этого? – Борис руками изобразил выстрел из берданки. – Но это начало войны. Кровь.
– Нет, я найду другой способ. Я поговорю с ними.
– Анжела, не делай этого. Они не будут слушать. Ты думаешь, раз они поклоняются твоим изображениям, они будут тебя слушать? Ерунда! На самом деле они поклоняются своим больным мозгам, а совсем не тебе. Ты им не нужна. Они прибьют тебя к доскам. Простите за кощунственное сравнение, – Борис перекрестился, – но ты читала «Легенду о Великом инквизиторе»?
– Это Достоевский, что ли? – с презрением воскликнула Анжела. – Но ведь он во всем был не прав!
– Все равно. Нельзя тебе туда идти, – твердо повторил Борис. –
– А разве это не будет объявлением войны? – спросила Анжела. – Поймите же, несколько минут назад я слышала своими ушами, на что готов пойти полковник Бур. Он придумал план «Б». Если на него надавят, он будет брать заложников и сражаться до конца.
«Боже мой! – воскликнула я, не разжимая губ. – Жизнь так прекрасна! Зачем? Зачем Ты оставил так много людей пребывать в кошмарных снах?»
Леша
Из разговора Бледного и Гомера Леша понял только то, что это очень плохие люди и они хотят сделать с ним нечто страшное.
Папа учил его, если потеряешься, нужно ждать на том месте, где виделись последний раз.
Поэтому Леша бежал в сторону магазина «Кликобель». Хотя город был запутан и незнаком, Леша прекрасно помнил дорогу. Как и все тихие дети, он замечательно ориентировался, был внимателен к мелочам и даже помнил количество этажей и подъездов во всех зданиях, мимо которых провел его человекоязык. А их было немало.
Леша бежал изо всех сил. За ним с криками неслась толпа взрослых мальчиков на велосипедах и роликах, и только разбитые дороги, камни, ямы и трещины на асфальте не давали им пока что догнать его. Один из велосипедистов упал с грохотом, несколько человек наскочили на него в темноте, образовалась свалка, и преследователи немного отстали, а у Леши появилась надежда, что он сможет первым добежать до магазина. Он не знал, чего хотя от него эти подростки, но уже понял, что правильнее будет не ждать от них ничего хорошего.
Леша пробежал уже два квартала, когда вдруг в голове у него раздался голос Гомера.
– Бледный, он убежал. Сто пудов, к матери, в «Кликобель».
– Там есть мои пацаны. Мы его встретим. За почки спасибо, но за грязную работу ты мне торчишь, – ответил бандит.
Услышав этот телефонный разговор, Леша не понял почти ничего, но и того, что он понял, было достаточно. В магазин, в котором он расстался с мамой и который казался ему единственным безопасным местом в Секторе, теперь было нельзя. Тогда он немножко сбавил скорость и стал оглядываться в поисках какой-нибудь безопасной подворотни. Это было ошибкой: один из преследовавших его, худой долговязый парень лет шестнадцати на роликах, вырвался вперед, догнал его, толкнул в спину и сбил с ног.
Через несколько мгновений Лешу крепко держали за шиворот, и в лицо его бил свет электрических фонариков, штук десяти, не меньше.
Сервер
Время было детское, около десяти вечера. Антон (так звали Сервера до того, как он с младшим братом переехал в Сектор подальше от кретинов с их идиотским укладом) помнил, как сиял, и сверкал, и кипел огромный город по вечерам. Теперь десять – это была уже ночь. Экономия электроэнергии сделала свое черное дело. Сервер печально улыбнулся нечаянно получившемуся каламбуру.