Москва-матушка

Крупняков Аркадий Степанович

На рассвете, когда Сокол начал засыпать, у входа в комору по­слышались чьи-то быстрые шаги.

— Кто это? — тревожно спросил Василько.

— Это я, Федька.

— Козонок! — радостно воскликнул Сокол, вскочив с лежан­ки.— Федька! Как я рад. А ну, покажись.

— Не радуйся, атаман, рано. На вот, прочти.

Василько схватил кресало и кремень, высек искру на фигиль, раздул и зажег огонек. Когда плошка с жиром разгорелась, поднес переданное ему письмо ближе к пламени и прочитал: «...а свадьбе той не быть. Ежели вовремя не вызволишь

меня — ищи в море. Ве­ликий грех на душу приму, а женой фряга не стану. Приди, желан­ный мой, увези меня к себе, ведь не одна я ныне стала, кровиночка твоя под сердцем бьется...»

— Когда свадьба?

— Два дня осталось,— коротко ответил Федька.— Я тут за­держался с письмецом-то. Не по своей вине.

— Сам с Ольгой говорил?

— Не-е. Подружка письмецо притащила. Я никак не пойму, от­чего Никита Афанасьевич такое надумал. Умнейший человек... Как мог он решиться за фряга?..

— Не время гадать об этом! Беги к реке — позови повара Ионашу. Быстро!

Когда Ионаша вошел, Сокол уже оделся и ждал его.

— Где твоя сабля, Ионаша? Наточил ее?

— Зачем кашевару сабля? Она ржавеет под навесом.

— Придется взять в руки.

— Атаман обдумал мои слова и...

— ...решил идти на Сурож. Поведет нас этот человек, он отту­да. С собой возьмем человек сорок, не более. Иди в ватагу, подбе­ри молодцов по согласию.

* * *

Вчера Деметрио ди Гуаско у стен крепости встретил старую цыганку. Уцепившись за его плащ, она предложила гаданье. Демо, бросив ей пару аспров, протянул руку. Цыганка взглянула на ла­донь, забормотала:

— Под счастливой звездой родился, молодой синьор. Хоть мало жил, да много удачи видел. Скоро знатным станешь и любимым. Не качай головой, драгоценный, дай ближе руку. Самое важное чуть не проглядела я. Смотри на эту линию, редко у людей такую встретишь. Хиромантия говорит —это линия золотой жилы. Не по­теряй ее, красавец. Правду тебе говорю — позолоти руку.

— Я еду в Сурож. Благополучна ли будет моя дорога?

— Не сердись на старую — домой ты, молодец, попадешь не скоро. Смотри — линия дома твоего доходит до линии золотой жи­лы и кончается. А совсем рядом линия крови. Не хмурь брови, не я — ладонь твоя так говорит.

— Врешь ты,— смеясь, произнес Демо,— завтра я уже буду гу­лять по Сурожу.

— Все в руках твоей судьбы,— пробормотала цыганка и, полу­чив еще два аспра, удалилась.

«Она права,— думал Демо, выезжая из Кафы.— Я счастливчик, и мне отчаянно везет. Разве это не удача — приехал в Кафу прос­той юноша, а выезжает из него военный начальник города». Демо вспомнил, как консул благодарил его за услугу. Он еле удержался от смеха, когда Джулия рассказывала мужу тут же, вероятно, со­чиненную историю: «О, это был ужасный вечер,— говорила Джу­лия,— я была у подруги и, случайно оставшись без слуг, вынужде­на была пойти домой одна. На улице на меня наскочили грабители и пытались раздеть, ограбить и, может быть, убить. Отважный синьор Деметрио ударами своей шпаги разогнал разбойников, и я была спасена. Позволь мне, дорогой Антониото, отблагодарить юношу».

Джулия, пользуясь позволением мужа, погасила векселя, дан­ные ростовщику, и теперь Демо свободен от долгов. Вот она, ли­ния золотой жилы.

К новой обязанности Демо приступил с большим рвением. Он осмотрел все городские укрепления, нашел, что они плохи, и соста­вил подробный план ремонта крепостных стен. Члены Совета ста­рейшин, сначала сопротивлявшиеся назначению неопытного чело­века на должность военного начальника, после прочтения плана успокоились, решив, что из юноши будет толк. Занимаясь делами обороны города, Демо все время помнил о девушке из Солдайи. Поездка туда была как нельзя кстати. Демо надеялся побывать у Никиты и там оговориться о «выкупе» Ольги.

И вот сейчас военный начальник Кафы Деметрио ди Гуаско едет под охраной девяти стражников. Путника сильно клонит ко сну.

Митька и Микешка выбрались на дорогу как раз в то время, когда конные стражники проехали, а Демо еще не появился. Бра­тья спокойно оглядели дорогу, чтобы перейти ее, как вдруг увидели одинокого всадника. Но не он заставил братьев открыть рты от изумления, а красавец конь. Взглянув друг на друга, они поняли, что думают одно. Всадник не успел проснуться, как очутился на земле.

Услышав топот коней, расторопный Митька успел юркнуть в- кусты, тогда как медлительный Микешка попал прямо в руки окруживших его стражников. Дюжий конокрад разбросал насев­ших на него людей, но в это время очнулся Демо и, выхватив саб­лю, саданул Микешку по плечу. Обливаясь кровью, тот упал. Мить­ка спешно побежал к Черному камню.

Если бы Демо оставил Микешку и поспешил дальше, все бы для него на этом и кончилось. Но он приказал связать раненого и забрать его с собой, чтобы узнать, кто этот человек, посмевший поднять руку на важного синьора.

Поэтому в путь тронулись только через полчаса. Не успели проехать и сотни шагов, как из леса с криками и свистом выс­кочила орава вооруженных людей. Началась драка, которая, впрочем, скоро кончилась. Ватажники ранили Демо, убили двоих стражников, остальных связали и поволокли в лес. Шагая среди неизвестных людей, Демо вспомнил слова цыганки. Действительно, в Сурож он теперь попадет не скоро.

Сокол еще издали узнал генуэзца, с которым ему пришлось встретиться во время похода на Скути.

Он позвал Ионашу и приказал:

— Фрягу перевяжи рану и приведи ко мне.

Перевязывая раненого, Ионаша спросил:

— Ехал в Солдайю?

— А тебе какое дело?

Горячишься напрасно. Помочь тебе хочу. Наш атаман на расправу скор. Снесет голову — перекреститься не успеешь.

— За что? — уже мягче спросил Демо.

— Мужик наш, что ты ранил,—умер. Молчи, молчи! Слушай, что я скажу. В Солдайе пропала дочь русского купца, зовут ее Ольга. А у нашего атамана к этой девчонке сердечное дело. Ска­жи, что ты сможешь ее найти, и он отпустит тебя. Ты приду­май так...