Москва мистическая
Шрифт:
Кроме того, бор рос на холме. А значит, там всегда было сухо, хоть рядом и река (без нее ведь тоже не прожить). Существовало и такое выражение – «боровое место», то есть сухое, приподнятое. А пригорок назывался «борок».
Однако имелось еще одно значение – «борок» обозначал и… кладбище. Ведь именно на сухом пригорье лучше всего обустраивать могилы предков, чтобы они, уходя из явного мира в иной мир (Навь), не обиделись на оставшихся в жизни. Вот сколь мистически перекликалась защита борового места: живые защищали мертвых, а те – живых. Миры Яви и Нави были едины.
Отсюда, от бора-защитника, появились и производные слова защиты: оборона, забор (все это – непреодолимое препятствие, каким был сам хвойный бор). Борец как защитник. Впрочем, весьма скоро у того же борца выявилась и иная функция. Поскольку Бор (он так и стал именоваться – с большой буквы) оказался самым высоким и удобным местом, на
Но это, конечно, шуточное отступление, но вот реальные факты. В центре холма, что на Бору, в стародавние языческие времена располагались не только великокняжеские жилища, но и прибежище великого языческого жречества. Об этом свидетельствуют археологические находки – черепа из отсеченных голов (это, ясное дело, следы княжеской власти и наказания) и лошадиные, бычьи, коровьи головы и кости (ну а это следы жертвоприношений священных животных славян).
Главное же возвышенное место на Бору (своеобразная горка на горе, которую и сейчас можно определить взглядом на территории современного Московского Кремля) занимал языческий храм, волховое капище с древними идолами, ну а место то называлось издревле Ведьминой горой. Почему так? А потому, что под «ведьмой» наши предки понимали совсем не то, что мы сейчас. Ведьма являлась наимудрейшей, ведающей секреты жизни и смерти, женщиной-прародительницей. Она могла поведать о будущем отдельного человека или всего рода, могла заповедать-приказать делать одно и не делать другое. Ведовством занимались не одни женщины-ведуньи, но и ведуны-мужчины. Вот во владение всех этих ведающих и была отдана заповедная Ведьмина гора – тут они жили, совершали свои обряды (творили волшбу), тут их и хоронили. Так что все разговоры о том, что в современных стенах Кремля не место урнам с прахом советских деятелей, исторического обоснования не имеют. Напротив, именно здесь изначально, еще до объявления поселения городом Москвой, уже существовало множество могил самых наизнатнейших людей своего времени. Хотя что говорить, любой современный город стоит на старых костях…
Однако, как известно из летописей, в 1147 году образовалась Москва (хотя археологи считают, что это случилось на много веков ранее). Ну пусть будет 1147 год и основатель Юрий Долгорукий. Только вот кто он такой – отец-основатель Москвы? Конечно, из истории мы знаем, что был он младшим сыном пресветлого князя Владимира Всеволодовича Мономаха, который, в свою очередь, приходился внуком Ярославу Мудрому. Самый наипочтеннейший отцовский род. Только вот мало кому известно, что матерью Юрия Долгорукова была дочь прославленного короля Англии Гарольда II – принцесса Гита. По рождению являлась она принцессой Уэссекской. То есть и сын ее и Владимира Мономаха вполне мог именоваться принцем Уэссекским. Между прочим, мать звала сына Гюрги. А в летописях Западной Европы наш Юрий Долгорукий так и именовался: Гюрги Лонгехате (то есть Длинные Руки).
Так что сам собой напрашивается вывод, великолепный в своей исторической простоте: Юрий из Московии вполне мог бы претендовать и на престол в Англии. Ну а Москва, город им прославленный, изначально задумывался как территория, соединяющая славянский мир с западноевропейским. Вот вам и Юрий Долгие Руки, принц Уэссекский!
С таким выводом и спорить не хочется. Но вот другой вывод, часто встречающийся в истории, эзотерике и искусстве, весьма спорен, и соглашаться с ним ну никак не хочется! Речь идет о том, что историческая мистика уже давно считает: на Ведьминой горе (то бишь в Кремле Московском) за века язычества скопилось немыслимое количество отрицательной энергетики. И она крайне негативно влияет на всех, кто попадает в это место. Об энергетике, конечно, не поспоришь – да, накопилось многонько! Спорно иное утверждение: почему она считается отрицательной?! Конечно, тут стояли не храмы из сорока сороков, и не иконы благословляли строящийся город, а «идолища поганые». Только вот отчего они поганые-то? В них люди так же, как после и мы в иконах, видели богов, а правильнее – свое, человеческое стремление к божественной сути. Конечно, как в любой жизни, там находилась и отрицательная энергетика, только, думается, положительной было куда больше. Иначе откуда бы люди брали силу на постройку, расширение и украшение города?
А ведь строили, расширяли и украшали. Сначала это было городище в
Да, энергетика места была сложной, но не за счет пресловутой отрицательности, а за счет места силы огромнейшей. Ведь мало того что земля была намолена в языческие времена, а потом в христианские, впитала силу судеб живущих на ней людей, под землей именно в данном месте существовал еще и энергетический разлом, постоянно выбрасывающий на поверхность свою особую силу. Такое место не каждый сможет освоить, а силу перенести. Кто-то в этом месте почувствует себя на коне, а кто-то как в темном погребе. Кого-то сила окрылит, а другого и к земле придавит.
Не потому ли в кремлевских стенах селились только самые выносливые, можно даже сказать одержимые делами и властью? Остальные предпочитали расселяться поблизости. Именно так возникли различные слободы проживания прежнего «обслуживающего персонала» – поваров на Поварской, мясников на Мясницкой, соляных дел мастеров на Солянке и пр. Даже знаменитый «одержимец» Иван Грозный постоянно сбегал из Кремля в какой-нибудь царский дворец или вотчину. И делал он это не потому, что руки залиты кровью, а душа корчилась в бесовском припадке. Просто даже ему, тирану, была тяжела энергетика Кремля, ибо ее надо было «переварить» и излить куда-то. Ведь каждый человек, попавший на Боровицкий холм, служит неким проводником всего огромного пласта энергий этого места. Здесь можно начать защищать страну, делать что-то масштабное для всех людей. И тогда энергия наделит такого деятеля и защитника невиданными силами. Но можно поступить по-иному – выплескивать эту энергию в оргиях, казнях, пытках и прочих темных делах, коими столь азартно увлекался тот же Иван Грозный (о других, более поздних «деятелях» земли Русской и говорить страшно). Вот только возмездие за разбазаривание мощнейшего потока энергии всегда настигнет. Не потому ли, до одури и ужаса его боясь, Грозный царь то валялся в покаянных молитвах, то орал благим матом от настигающей его душевной боли? И не потому ли сбежал из Москвы в новое место, чтобы устроить там столицу и отбиться от захлестывающего энергетического потока царь Петр I? Ведь на самом деле, сколь величайшим бы его ни величали, в повседневной жизни был он простым робким парнем, страдающим вечной неуверенностью в себе да еще и падучей болезнью. И только супруга его, ставшая Екате риной-императрицей, но все равно оставшаяся прачкой Мартой Скавронской, умела по-крестьянски сноровисто укрощать темные страсти Петра, облегчать его боль и унимать падучую. И между прочим, Екатерина I, крайне редко бывавшая в Москве, больше всего любила Кремль. И другие русские императрицы – Елизавета Петровна и Екатерина II – чувствовали себя в кремлевских стенах преотлично. Видно, сказывалась близость энергетики Ведьминой горы.
А вот цари-мужчины не были замечены в любви к Боровицкому холму. Один только Александр I искренне обожал Кремль. Но ведь на то он и Освободитель Европы, победитель Наполеона. Видно, его энергетика, как и мощь его бабушки Екатерины Великой, была созвучна вековому Кремлю.
Пророчество отшельника Буколы
Улица Боровицкая, Кремль
…и есть один из древнейших и достопамятнейших храмов Кремля, сохранивший свой первобытный вид почти всецело.
Была у московской энергетики и еще одна сторона. Мало того что эта сила требовала постоянных и больших дел, толкала живущих в Кремле на обустройство, расширение города. Энергия холма к тому же была кольцевой и предусматривала «собирание, а не разбрасывание камней», требовала все сложить в «един мешок», как мечтал «объединитель Московии» Иван Калита, а не растранжиривать насущное по другим местам. Не потому ли Кремль выгнал, исторг из Москвы реформатора Петра I? Старинная Москва, вбирающая, копящая, медленно, но верно переваривающая все на свой лад, не подходила для новых дел торопливого переустройства Петра, мечтающего о мгновенном результате.