Москва парадная. Тайны и предания Запретного города
Шрифт:
Савва Васильевич позаботился устроить потомков даже на том свете: рядом с его могилой на Рогожском кладбище стоит белокаменный старообрядческий крест с надписью, уже потускневшей от времени: «При сем кресте полагается род купца первой гильдии Саввы Васильевича Морозова». Сегодня там лежит четыре поколения Морозовых.
После его смерти владельцем Никольской мануфактуры стал его сын Тимофей. В народе его не любили и слагали о нем особые легенды. Говорили, что крыша его дома выложена золотыми листами. По другой версии, золотым в его доме был нужник. Поговаривали, что он продал душу дьяволу, и теперь его пуля не берет. Говорили, что на фабриках Тимофея Морозова самые строгие порядки и самые большие штрафы. По слухам, он собственноручно замучил 40 человек, которых закопали в подвале заводоуправления. Вероятно поэтому, первая в России
На посту директора Савва проявил себя блестяще, модернизировав производство на английский лад и даже построив диковинную для Москвы турбинную электростанцию. Он упразднил драконовские штрафы, сократил управленческий аппарат и ввел твердые расценки. Очень скоро морозовские изделия вытеснили английские ткани не только в России, но даже в Персии и Китае, что вывело Никольскую мануфактуру на третье место в России.
В народе Савву Тимофеевича не просто любили, а обожали и ласково называли Саввушкой. Для своих рабочих он стал строить теплые бараки, школы, больницы и даже театр. Он создал первое в стране общество трезвости, открыл «сад отдыха», в котором для рабочих по вечерам играл специально нанятый оркестр, а по выходным на летней эстраде выступали приглашенные из столицы артисты, (в том числе и Шаляпин) и в котором рабочим бесплатно раздавали чай и сладости. В народе поговаривали, что Савва часто по вечерам переодевается в крестьянскую рубаху и ходит в таком виде по улицам, а всякого, кто замечен в плохом отношении к рабочему люду, выгоняет без объяснения причин.
Скандал в благородном семействе
Женился Саввушка по большой любви, не побоявшись скандала. Дело в том, что 19-летняя красавица Зинаида Григорьевна уже была замужем, да еще и за родственником, двоюродным племянником Саввы Сергеем Викуловичем и уже носила фамилию Морозова. Ходили слухи, что Сергей Викулович взял ее из ткачих на одной из морозовских фабрик. Поговаривали, что работала она «присучальщицей», то есть следила за тем, чтобы не рвалась нить. Там-то ее якобы и заметил хозяин, да и взял в барские хоромы. На самом же деле Зина была дочкой богородского купца Григория Зимина, хозяина Зуевской мануфактуры. Семья будущей невестки была хорошо известна Марии Федоровне. Отец Зинаиды даже сватался к Марии Федоровне, но родители предпочли отдать ее за Тимофея.
Зинаида Григорьевна Мороз
По семейной легенде, однажды на одном из вечеров Зинаида появилась одна — муж предпочел отправиться на охоту. Савва подошел к одинокой гостье и любезно проводил в зал. Так началось знакомство, а вскоре по Москве пошли слухи об их романе. Мать Саввы Мария Федоровна вызвала сына для серьезного разговора, но, увидев его счастливые глаза, не стала уговаривать расстаться с этой женщиной. Слова сына ее поразили: Савва признался, что они ждут ребенка, и вопрос о свадьбе решен.
И для семьи Морозовых, и для семьи Зиминых развод Зинаиды и женитьба Саввы на разведенной были страшным позором. В России развод не одобрялся, а для старообрядцев это было — немыслимо. Старообрядцы свято чтили свои законы: не сквернословили, не пьянствовали, не курили, никогда не повышали голоса, много работали. В доме Марии Федоровны не было горячей воды, телефона, электрического света, а спала она даже в преклонном возрасте на сколоченной мужем жесткой деревянной кровати. И самое, главное, старообрядцы никогда не женились на разведенках. Отец Зинаиды говорил, что ему легче было бы видеть дочь в гробу, чем второй раз под венцом. Савва пошел на чудовищный скандал и семейный
позор — свадьба состоялась. Первенца супруги назвали в честь деда, Тимофеем.
Именно после женитьбы в 1888 г. Савва с женой покидают родительский дом и покупают на тихой аристократической Спиридоновке барский особняк, принадлежащий Н. Т. Аксакову,
Савва Тимофеевич поселился в роскошном особняке с молодой красавицей женой, на которую по купеческим обычаям и был оформлен дом. Зиночка обожала роскошь и упивалась светскими успехами. Немыслимые туалеты, самые изысканные драгоценности, самые модные и дорогие курорты, фешенебельные отели, собственный выезд, ложа в театре… Морозов беспрекословно оплачивал все счета своей обожаемой жены. Ее суетное тщеславие порой не знало границ и приводила к курьезам. На открытии Нижегородской ярмарки Савва Тимофеевич как председатель ярмарочного биржевого комитета принимал императора с семьей. И в ходе торжественной церемонии ему высказали замечание, что шлейф платья его жены длиннее, чем у императрицы Александры Федоровны, что являлось серьезным нарушением этикета.
Зинаида Григорьевна, став хозяйкой роскошного особняка, окрещенного молвой «московским палаццо», превратила свой дом в роскошный светский салон. У нее «запросто» бывала сестра царицы, жена московского генерал-губернатора великая княгиня Елизавета Федоровна. В изысканных, сверкающих гостиных хозяйки собиралась вся артистическая элита. Здесь звучали голоса Ф. И. Шаляпина, который ценил ее как прекрасную собеседницу и пел для нее русские народные песни, К. С. Станиславского, В. И. Немировича-Данченко, И. М. Москвина, В. И. Качалова, А. П. Чехова, О.Л. Книппер. Здесь можно было встретить сына Л.Н. Толстого Сергея Львовича, В. А. Гиляровского, Л.Н. Андреева, историка В.О. Ключевского, художников И.И. Левитана, А.Н. Бенуа, министра финансов Витте, который представил «ситцевого короля» самому императору. Авторитет Зинаиды Морозовой был столь высок, что с ее мнением считались сильные мира сего, а творческая элита прислушивалась к ее умным и тонким замечаниям.
Вот как описывает хозяйку Андрей Белый: «В комнату вошла Сказка тихими неслышными шагами. У нее было светло-серое платье, и на нем были нашиты серебряно-бледные листья. В рыжих волосах горела бриллиантовая звезда. Она ступала тихо и мягко, как бы пряча свое изящество в простоте. Это был верх аристократической естественности».
Жизнь в богатом доме протекала интересно и счастливо, подрастали дети. Обворожительная хозяйка со всей страстью своей натуры отдалась устройству семейного очага. Казалось, ничто не предвещало беды в уютном и просторном Морозовском доме, в любимом театре, все обещало покой и счастье. Но в это время в жизни Саввы появилась женщина, с именем которой связана семейная драма, а, возможно, и его смерть. Имя роковой женщины, ведущей актрисы Художественного театра — Мария Федоровна Андреева, с ранней юности впитавшая в себя страсть к театру и сцене, обожавшая внимание публики и многочисленных поклонников.
По семейной легенде, Савва Тимофеевич как-то посетил спектакль молодого еще Художественного театра (МХТ), посмотрел на Москвина в роли царя Федора Иоанновича и так растрогался, что тут же пришел на собрание акционеров театра и скупил все его паи. На самом деле он был одним из первых купцов, откликнувшихся на просьбу Станиславского помочь в создании первого в России общедоступного театра. Именно он нашел новое здание для театра в Камергерском переулке и оплатил его полную реконструкцию, заказав его перестройку своему любимому архитектору — Федору Шехтелю. Морозов практически содержал весь театр, покупал костюмы для спектаклей, а для пьесы «Снегурочка» даже снарядил экспедицию за костюмами на Север. По скромным подсчетам историков, Савва Тимофеевич израсходовал на театр колоссальную сумму — более 500 000 рублей. Но не только деньги Морозов положил на алтарь любимого дела — он отдал ему душу.
Станиславский по достоинству оценил Морозова: «Этому замечательному человеку суждено было сыграть в нашем театре важную и прекрасную роль мецената, умеющего не только приносить материальные жертвы, но и служить искусству со всей преданностью, без самолюбия, без ложной амбиции и личной выгоды…».
Савва Тимофеевич лично руководил осветительной службой театра. Как-то один из его друзей, придя в особняк на Спиридоновке, увидел, как Савва на дорогущем столе красного дерева смешивает какие-то лаки. «Савва, ты бы хоть подстелил что-нибудь, испортишь ведь мебель», — заикнулся гость. «Стол что, ерунда, — ответил хозяин, — такой любой столяр за сто рублей сделает. А вот лунный свет только у меня в театре будет».