Москва сталкеров
Шрифт:
– Хочешь сказать, на твоем Урбане лучше?!
– Во всяком случае, на Урбантрип не так-то просто получить инвайт – абы кто не прочитает информацию, предназначенную только для своих. Ко всему прочему, там еще не успело собраться такое количество ублюдков, как на твоем Кавесе! Это сайт для исследователей, которые делятся фотографиями и наблюдениями со своими единомышленниками.
– Рейден, ты эту пафосную речь заранее приготовил? Признайся, пыхтел, писал на бумажку, учил потом, да? Во-первых, ты сам называешь себя одиночкой. Тогда зачем тебе интернет-единомышленники? А во-вторых, раз уж ты взялся учить меня жизни, то позволь, и я тебе кое-что скажу. «Сайт для исследователей, которые делятся фотографиями и наблюдениями со своими единомышленниками» – да тебя слушать тошно! Урбан – такая же помойка, как и Кавес, только с псевдоинтеллектуальным налетом. На Кавесе, по крайней мере, все по-честному. Ребята
– Что за чушь ты несешь? Откуда ты вообще взяла про честное и напускное на сайтах, которые мы все ругаем, но на которых продолжаем сидеть? По-моему, про них можно рассуждать в любых категориях, но не в этих.
– Зато про нас можно в этих, Рейден. Ты никогда прямо не говоришь, но для меня очевидно, что ты не только осуждаешь мой раздолбайский образ жизни, но еще и противопоставляешь его своему! Ой, смотрите – у него есть высшее образование и тепленькое местечко инженера в солидной конторе со стабильной зарплатой! А ее, дуру, выгнали из института, и она не стала восстанавливаться. Каждый месяц у нее новая работа – то официанткой, то курьером, то секретаршей – отовсюду увольняют, потому что тупо не выполняет своих обязанностей и хамит начальству. Какая плохая девочка, все дружно посмотрите на нее и погрозите пальчиком! Но, Рейден, со мной все это происходит не потому, что я совершенно бестолковая и не врубаюсь в работу. Просто я не хочу тратить свою жизнь на всю эту фигню. Я хочу быть свободной, понимаешь?! Если мне что-то не нравится, я просто забиваю на это большой ржавый болт. Настолько большой и настолько ржавый, что уже и не открутишь, понял?!
– Остынь, ты не на митинге. Во-первых, Ворона, не переходи на личности, что абсолютно точно является нарушением Пакта Ненападения. А во-вторых, о какой свободе ты говоришь? Да ты сама являешься воплощением самых разных зависимостей, начиная с алкогольной и заканчивая интернетной. Ты же, если не бухаешь на объекте, то совершенно точно зависаешь на своем любимом Кавесе.
– Не надо. Должна заметить, что у меня есть личная жизнь, в отличие от некоторых, хи-хи. Ко всему прочему, Рейден, повторю, я веду себя честно, так, как мне сердце подсказывает – только и всего. Я не занимаюсь придумыванием идеальных миссий и фотодрочерством. Я просто дестрою объект или просто фоткаюсь на его фоне – в зависимости от того, чего мне хочется в данный момент. Прямо сейчас я собираюсь только лишь выпустить пар – ты очень меня разозлил. Но чтобы тебе было легче принять мои действия, предлагаю «съесть» заумную теорию, которую я тебе сейчас подброшу: с этим зелененьким «Москвичом» у нас, сталкеров старой закалки, связано много приятных воспоминаний. Скоро АЗЛК снесут, поэтому сюда начались паломничества с пресловутого Кавеса. Да и бомжи могут в этой машинке поселиться. Так что поступим как в старом советском кино. Помнишь, смотрели на DVD? Там еще Михалков охмурял деву, невинную, как младшая группа детского сада. «Так не доставайся же ты никому!» – сказал рогатый женишок в конце «Жестокого романса» и выстрелил в актрису Гузееву из пистолета! – Разъяренная Ворона схватила с пола какую-то арматурину и начала со всей силы колотить по зелененькому «Москвичу», на котором только что фотографировалась. – Ну что, доволен, Рейден?! Видишь, что бывает со шлюхами, на которых лазают все, кому не лень?
Стоящие вокруг мужчины одновременно прикурили сигареты. Никому даже в голову не пришло ее остановить – слишком опасно. Когда минут через пять она успокоилась и начала поправлять растрепавшиеся рыжие волосы, Рейден произнес:
– Так, ладно, нам пора прекращать этот глупый спор и убираться отсюда. На шум могут прийти охранники, и тогда у всех будут неприятности за дестрой на объекте.
Вся компания беспрекословно ему подчинилась, но Ворона, собирая свои вещи и надевая куртку, продолжила старый идеологический спор:
– Изначально сталкерство для всех нас было символом свободы и поиска себя. Мы, индустриальные туристы, исследовали таинственные объекты, построенные человеком, познавали мир через их призму и начинали лучше понимать, чего хотим от жизни. Мы всегда были слегка вне закона, всегда ходили по острию лезвия – ведь наше увлечение довольно опасно. Но ты, Рейден, по-моему, забыл об этом. Ты не отдаешь себя сталкингу полностью, ты размениваешься на ерунду, ты перестал искать смысл жизни. Не той, офисно-крысятной, жизни, а этой, настоящей, если ты еще помнишь, что такая тоже бывает.
– Ворона, да кто бы говорил о смысле сталкерства! Ты уже битый час толкуешь о полной свободе, а на самом деле просто прожигаешь свою жизнь: бухаешь, как сапожник, дымишь хуже Капотни, бездельничаешь и дебоширишь. Эту свободу ты имела в виду? Свободу Сифона и Бороды из «Нашей Раши»? Да ты уже и не помнишь, зачем тебе была нужна эта пресловутая свобода!
– А ты рассуждаешь о том, что хорошо, а что плохо, сидя в тепленьком офисе среди мальчиков-менеджеров, одинаковых, как соленые огурцы в бочке у бабки на полке. И даже на АЗЛК пришел, потому что сейчас тут редкий период безопасности. Когда ты в последний раз был на своих любимых объектах? Посмотри на свое пузо! Ты уже расплываешься в грушу, ездишь за хлебом на своей поганой машине, потерял всякую сноровку. Да тебя скоро охрана перестанет гонять с объектов, они всякий хлам не трогают, только сталкерами занимаются!
– Успокойтесь и не кричите! – наконец вмешался Игорь. – ЧОПовцев накликаете! Вы никогда не договоритесь.
– А знаешь что, Ворона, – продолжил Рейден. – Игорь прав! Мы с тобой никогда не договоримся, кто настоящий, а кто фуфло. Но мы можем поспорить. Найдем независимого судью, пусть он проверит нас на знание объектов. Тебе будет несложно – ты же у нас такой крутой сталкер, а я, по твоему мнению, уже все забыл, сидя в тепленьком офисе, чтобы заработать и вести достойную жизнь. Но ставку предлагаю очень высокую. Свой образ жизни. Нам двоим, похоже, не место в одной песочнице, мы слишком быстро выросли, а новую еще не завезли. Если выиграю я – ты бросишь пить по-тяжелому, прооперируешь колено, восстановишься в институте, найдешь приличную работу, но главное – завяжешь со сталком навсегда. Выиграешь ты – обещаю публично подтвердить: Ворона самый крутой сталкер, круче, чем Рейден и все вареные яйца этого мира. Еще обещаю уйти из «тепленького офиса» и заняться тем, что действительно считаю самым важным для себя – физикой, наукой. Пусть в НИИ я буду получать гораздо меньше, зато стану живым подтверждением слов о том, что сталкинг помог мне найти себя. И, конечно, освобожу тебе сталкерскую песочницу, ведерко и совок, то есть брошу свое самое любимое увлечение. Да, ставка высока, но ведь мы оба так уверены в своих силах, нас просто распирает от уверенности, не так ли?
Ворона с минуту поколебалась, не сказала ничего. Наконец, она приняла решение и уже почти открыла рот для того, чтобы сказать «нет» и пуститься в объяснения: «Ты меня на слабо решил взять? Так вот что – я не трусиха, но все-таки…» Но Рейден вовремя это заметил и прижал указательный палец к губам.
– Т-с-с, не говори ничего. Подумай, а потом позвони мне. Сейчас я пойду направо и выйду по старинке там, где раньше у нас был залаз. Вы же выбрасывайтесь через шлагбаум с охранниками. Сами знаете – это безопасно, они подумают, что вы были в «гаражных» автомастерских. Их сейчас полно расплодилось на АЗЛК, народ все время туда-сюда шастает, так что сойдете за… – он критически осмотрел всю компашку, – …уборщиков-гастарбайтеров. Все, до связи.
С этими словами Рейден повернулся ко всем остальным спиной и, уверенно шагая тяжелыми ботинками, удалился.
Ворона смотрела ему вслед до тех пор, пока он совершенно не скрылся в темноте, и даже, может, немного дольше. Затем она включила налобный фонарик и молча направилась к выходу. Игорю тоже не хотелось разговаривать, он просто зажег налобник и зашагал за ней.
Ребята внимательно смотрели себе под ноги. Пол полуразрушенного цеха бывшего главного автомобильного завода страны был усеян каким-то мусором, арматурой, бетонными обломками. Если быть недостаточно внимательным, можно запросто угодить в какую-нибудь трещину – не только застрять в ней, но и даже провалиться. Поэтому здесь надо проявлять предельную аккуратность. Плюс к тому еще успевать поглядывать наверх. Здание находится на предпоследней стадии разрушения, когда так называемые «металлисты» уже вывезли отсюда все черные металлы. В частности, они не побрезговали и несущими опорами, поэтому крыша держится на честном слове. Она может обрушиться в любой момент – от приземления стаи птиц или даже от громкого звука. Нахождение в цехах АЗЛК, конечно, сейчас представляет огромную опасность. Лучше вообще сюда не ходить, а если уж так получилось – хорошо бы иметь каску на голове.
При переходе из одного цеха в другой Игорь периодически забегал немного вперед. Прижавшись к стене и выключив фонарь, он тихо смотрел, как заправский шпион, все ли дальше благополучно. Здесь тоже стоило быть предельно осторожным – за стеной могли притаиться бомжи или бездомные собаки. Те сами боялись всего на свете, поэтому, всего лишь услышав звук чужих шагов, могли придумать себе все, что угодно, и самоотверженно броситься защищать свою жизнь до последней капли крови. Обычных людей – охранников, рабочих, занимающихся сносом, или сотрудников автомастерских, которые здесь развелись в большом количестве – как раз пугаться не стоило. Охранникам можно было наплести, что, дескать, заблудились и как раз ищем выход, а на остальных – вообще забить и не обращать никакого внимания.