Москва времен Чикаго
Шрифт:
— Прекрасно! Значит, у нас? — воскликнул Генеральный. Но тут же напустил на себя суровый тон: — А кто вам разрешил самостоятельно продолжать поиск? Я же отстранил вас от этого дела!
— Тогда и за сведениями обращайтесь в МВД и ФСБ!
— Прекратить разговорчики! — по-военному скомандовал Генеральный прокурор.
— Есть! — четко ответил начальник Следственного управления.
— Вот так-то лучше. И никакой самодеятельности!
Александр Михайлович повернулся к телефонному аппарату с аббревиатурой „СК“. Он решил позвонить премьер-министру,
Ответил не сам премьер-министр, как обычно бывало в таких случаях, а его помощник.
— Добрый день, Александр Михайлович! Николай Николаевич отбыл в отпуск. В Сочи. В одноименный санаторий. И просил вас прибыть туда к нему с докладом. По какому вопросу, он сказал, вы знаете.
— Знаю. Спасибо.
И повернулся к селекторному аппарату, чтобы соединиться со своим начальником хозяйственного управления.
— Альберт Иванович, готовьте мою поездку в Сочи. Когда? Немедленно.
Наутро после крутого загула, коим закончился скромный обед в Каминном зале бара „Наутилус“, Мягди не мог подняться. Скрипел зубами. Тряс чугунной башкой и снова со стоном валился на подушку. Проклятие! Казалось, стоит хорошенько оттянуться, и все как рукой снимет. Черта с два!
Титовко, как ни странно, выглядел свежим и отдохнувшим, эдаким краснорожим живчиком.
— Пора приниматься и за дела! Сочи очень разнеживает. Ха-ха! Здесь отучишься трудиться, любезный! — И снова хохотнул. — К тому же небось ты в этой царской спальне чувствуешь себя наследником бывшего вождя? По крайней мере по размеру капитала ты Иосифа Виссарионовича далеко обошел.
— Представь себе, не чувствую. Но находиться в этих апартаментах приятно и полезно. Дух вождя воодушевляет на новые подвиги.
— Ну-ну, — саркастически заржал Титовко. — Я это заметил. Вчера ты так ухлестывал за этой медсестрой, что я подумал, а как же бедная Джульетта?
Джевеликян, одеваясь, проигнорировал едкий намек и попросил напомнить ему детали вчерашних событий.
— Что я ей обещал?
— По-моему, белый „мерс“.
— Да? Обещания надо выполнять.
Он взял трубку сотового телефона, набрал какой-то номер.
— Привет, это я! Ну-ну, без поросячьих восторгов. Да, жив и здоров. Вот что. Завтра в Сочи, в международном туристском центре, должен стоять белый „мерседес“. На пляже, около медпункта. Пусть вручат ключи медсестре Люде. Какой, какой! Одна она там такая! Молодая, пышная, красивая! Как свежий персик! Все, отбой.
— Ты это кому звонил? — настороженно спросил Титовко.
— Своему управляющему делами.
Титовко подскочил как ужаленный:
— Ты что, рехнулся? За тобой следят. Тебя разыскивают. Твои телефоны наверняка прослушиваются! А ты делаешь такой легкомысленный звонок?!
Мягди повернулся к балкону, с которого открывался чудесный вид на ласковое, спокойное море, и равнодушно ответил:
— Я же не могу отказать женщине. К тому же я обещал, а мое слово должно быть, как и жена Цезаря, вне сомнений.
— Вне подозрений, — автоматически поправил Титовко.
— Какая разница?
— Вот что, — твердо заявил Титовко. — Отныне никакой самодеятельности! Теперь ты принадлежишь партии. Мы сюда и собрались, чтобы обсудить наши ближайшие задачи. Вот станем у руля государства, тогда ублажай свои прихоти. А пока — строжайшая конспирация. Интересы партии пре-вы-ше все-го!
Мягди резко обернулся:
— Так что же мне теперь, как в том анекдоте с бородой: не пить, не курить и с женщинами не жить? На кой хрен мне такая партия! Одна уже была.
Титовко не на шутку рассвирепел:
— Ты и разбогател, и жируешь на этой сталинской даче благодаря партии. Так что ее не трожь! Что тебе нужно или не нужно, решать теперь нам. А не послушаешься…
И он красноречиво сделал жест руками, означающий что угодно, только не светлую жизнь на этой земле.
Джевеликян притих. Он знал, что это не пустые угрозы. И что бояться мести партии ему надо гораздо больше, чем угроз со стороны своих коллег-авторитетов и тем более ментов. И потому был вынужден смириться.
— Вот так-то лучше! — Титовко сменил гнев на милость. — Пойми, партия не покушается на твою свободу. Нам без разницы, как ты себя ведешь. У нас нет морального кодекса строителя коммунизма или капитализма. Но ты один из главных ее финансовых источников. А вот деньги для партии — главное.
— Понял, — хмыкнул Мягди. — Я денежный мешок, который наша партия трясет как хочет. Но „мерседес“-то понравившейся женщине я могу подарить?
— Что за вопрос? — рассмеялся Титовко. — Хоть десять! Свои личные расходы можешь не ограничивать. Иначе действительно будешь готов отдать жизнь партии. Зачем она такая тебе будет нужна?!
Они рассмеялись. Мир был восстановлен. В этот момент в номер Мягди зашел и свежевыбритый Петраков. Они быстро разделались с принесенным им из ресторана завтраком и принялись обсуждать то, ради чего, собственно, их и собрал тут вдохновитель и организатор новой партии Титовко.
Усков ходил из угла в угол по своему небольшому служебному кабинету и мучительно искал ответ на один и тот же вопрос.
„Будем рассуждать логически, — сказал он сам себе. — Кто может укрыть Джевеликяна?“
Да кто угодно! Его друзья, криминальные авторитеты, Джульетта, наконец. Может, я ищу его в Москве, а он спокойно живет себе в ее квартире. Значит, надо проверить и эту версию.
Друзья… Петраков? Пожалуй. Но они в последнее время делали все, чтобы избавиться друг от друга. Подсылали киллеров, били из гранатометов по окнам квартир, насыпали сильнодействующие яды в телефонные трубки… Так что скорее всего друг Петраков не станет укрывать друга Джевеликяна от правосудия.
К тому же между ними встала женщина. А это настраивает людей друг против друга почище и похлеще денег.