Москва. Путь к империи

Торопцев Александр Петрович

Вскоре и Юрий Владимирович одержал победу над рязанцами, отогнал их на юг, после чего захватил Торжок. Святослав ворвался в Смоленскую область, разорил слабоукрепленные города в Голядской земле, в долине реки Протвы. Тут и весна подоспела, а с ней наступила передышка в военных баталиях между русскими князьями.

Юрий Долгорукий решил отпраздновать победы и, как написано в Никоновской летописи, послал Святославу приглашение: «Буди, брате, ко мне, к Москве… Любезно целовастася в день Пятка на Похвалу Богородицы». 28 марта 1147 года союзники встретились на берегу Москвы-реки на Боровицком холме, и это день считается днем рождения столицы будущего огромного государства.

Святослав

прибыл в Москву в конце марта. Летописцы ничего не говорят о погоде в день пира, но, надо думать, что «марток — не скидывай порток» был и в те годы «марток», а значит, в небольшом городе (или селении) уже тогда имелись вместительные теплые помещения, где пировали и ночевали две дружины. Численность обеих дружин могла превышать пять и даже десять тысяч человек. Отсюда следует, что в 1147 году, в марте, когда все запасы населения подходили к концу, когда люди с нетерпением ждали майский щавель, на Боровицком холме и в его ближайших окрестностях было достаточно пищи, чтобы прокормить в течение нескольких дней несколько тысяч здоровых мужчин.

Во время пира хозяин ободрил Святослава, обещал и впредь помогать ему во всем. Юрий щедро наградил своих бояр и гостей, не поскупился на добрые слова и богатые дары для Владимира, племянника Ростислава Рязанского — своего врага, теребившего налетами Суздальскую землю. Он был щедрым в тот день. Но почему именно в Москве организовал встречу Юрий Долгорукий?

Причин тому было много. Вот некоторые из них.

Во-первых, здесь было место тихое, где можно было попировать в полной уверенности, что противник не нагрянет сюда внезапно и не испортит радость встречи боевых друзей.

Во-вторых… новгородцы! Юрий Долгорукий знал о притязаниях Новгорода на эти земли. Встреча князей-союзников в Москве могла показать северянам, что эта земля находится под пристальным вниманием князя суздальского.

В-третьих, эта встреча могла припугнуть и местных обитателей, крепких, богатых и неслабых духом, продемонстрировав мощь княжеских дружин. А разве потомкам бродников, основавшим здесь целую колонию поселений, могло понравиться активное внедрение в их мирное пространство военизированного княжеского городка?

Последний вопрос подводит нас к трагической истории, к схватке между боярином Кучкой и князем Долгоруким, которая началась как раз тогда, когда для всех остальных гостей встреча уже закончилась.

Крепко повздорили эти два человека. Историки приводят разные версии причин трагической ссоры. Кто-то считает, что во всем повинна жена Степана Ивановича Кучки, красавица писаная. Кто-то считает, что Долгорукого возмутила гордая, независимая натура Кучки. Кто-то говорит о том, что Кучка был гражданином Новгорода.

Все эти и другие предположения, конечно же, имеют право на существование, но не про Юрия Владимировича они сочинены. И не потому, что возраст его шестидесятилетний был давно не пылкий. Бес-то не дремлет. Он может броситься и на столетнего. Дело тут в натуре Юрия Владимировича, человека невоинственного, флегматичного, о чем свидетельствует его биография. Он в битвах столько раз проявлял мягкотелость! Такой человек убивать верного боярина из-за какой-то женщины вряд ли станет. Злодеем Юрий Долгорукий не был.

Вероятнее всего, причиной ссоры князя суздальского с владельцем Красных сел стала их непримиримость во взглядах на стратегию развития Московского пространства. Кучка, видимо, не собирался без борьбы терять свое влияние на обширной территории Москворечья и отстаивал не столько имущественные интересы местных жителей, сколько пытался защитить от посягательств сам способ их жития: тихое, мирное

сосуществование на приличном расстоянии друг от друга крупных и мелких селений, не нуждающихся в хорошо укрепленных городах и княжеских дружинах. Это был мир в самом первозданном и емком значении этого слова. Толковые словари трактуют его не просто как состояние без войны, но и как изначально невоинственное, неагрессивное отношение к бытию. Мир в таком понимании слова — это рай, утраченный грешным человечеством.

Юрий Долгорукий, пришедший из другого, немирного мира, ставил перед собой цель создания под своей властью нового государства, оплота воинственных Рюриковичей на северо-востоке. И боярину Кучке место в этом государстве отводилось далеко не первое.

Есть еще одна версия причины ссоры, о которой будет рассказано, когда речь пойдет о мести Кучковичей, детей Степана Ивановича. Юрий Долгорукий в пылу гнева приказал казнить боярина, но останавливаться на этом ему было нельзя. Его бы осудили сами Кучковичи, дети и родственники погибшего, а их в Красных селах было немало, если учесть обычай восточноевропейских племен жить большими семьями и заводить как можно больше детей (у Долгорукого, например, родилось от двух жен 13 детей). Конечно, князь мог пренебречь реакцией сыновей и дочерей боярина, но он решил всех задобрить. Он женил, согласно одной из легенд, своего сына Андрея на дочери Кучки, красавице Улите, взял в свою дружину сыновей Кучки Якима и Петра (последнего некоторые источники называют зятем боярина). И не догадываясь, что произойдет через некоторое время с этой семьей, с его сыном, он занялся другими важными делами.

А русские летописи на целое столетие перестали упоминать о Москве. Этот факт говорит о том, что в XII веке будущая столица великой державы не являлась «бойким узлом торговых и военных дорог».

Дел у суздальского князя действительно было много. В 1147 году он покидает Москву и занимается вплотную устройством своих земель.

Уже в 1152 году в сорока шести километрах к западу от Москвы основан, предположительно тоже Юрием Долгоруким, Звенигород. Тогда же, как свидетельствует Никоновская летопись, он поставил в Суздальской земле много каменных церквей: на Нерли — церковь во имя Святых мучеников Бориса и Глеба, а в Суздале — во имя Всемилостивого Спаса. Владимир в том же году украсила построенная им церковь Святого Георгия, а все заложенные в Клещине церкви он перевез в Переяславль, там же заложил он церковь во имя Всемилостивого Спаса.

В том же году в ста шестидесяти километрах к северо-востоку от Москвы им был основан город Переяславль-Залесский, а в шестидесяти восьми километрах к северо-западу от Владимира — город Юрьев-Польский.

Уже через два года, в 1154-м, в шестидесяти километрах к северу от Москвы на месте бывших славянских поселений им был основан город Дмитров в честь сына Всеволода (впоследствии Всеволода Большое Гнездо), в крещении названного Дмитрием.

А еще через два года, в 1156-м, Юрий Долгорукий повелел соорудить вокруг Боровицкого холма крепостную стену. Такое предприятие нельзя назвать случайным, современный исследователь А. М. Яновский, например, называет основателя Москвы выдающимся политическим деятелем и выдающимся стратегом, полководцем. Он считает, и не только он один, что строил Долгорукий города на западе Суздальской земли, исходя из военных задач: «Построенные им новые города образуют две линии обороны, две линии крепостей на западе Суздальского княжества, — пишет он в книге «Юрий Долгорукий» («Московский рабочий», 1955 г.). — Первая: Кснятин — Дмитров — Москва. Вторая: Ростов — Переяславль-Залесский — Юрьев-Польский».