Москва. Путь к империи
Шрифт:
Во время путешествия Никона в Москве скончался патриарх Иосиф. Алексей Михайлович не видел в своем окружении верного духовного деятеля, способного возглавить патриаршую кафедру, кроме своего любимца. Тот долго отказывался от предложенной ему чести. Царь в Успенском соборе при большом стечении народа стал низко кланяться Никону, умолял со слезами на глазах принять патриарший сан. Но Никон был строг и сдержан. Он уже поверил в правдивость предсказания сельского гадателя в далеком детстве. Он хотел стать российским царем. Алексей Михайлович, не зная о грандиозных замыслах Никона, лил горькие слезы, просил его.
«Будут ли меня почитать как архипастыря и отца верховнейшего и дадут ли мне устроить церковь?» — грозно спросил молодого царя пожилой уже митрополит. Все в Успенском
Никон совершил в тот день грубейшую, неисправляемую временем ошибку: он вынудил русского самодержца прилюдно лить слезы и унижаться перед митрополитом. В те суровые века даже суровые мужи любили всплакнуть при случае, но слезы в Успенском соборе не очищали грешника, не успокаивали злобных, не сдерживали грубые порывы отчаянных сердец, не призывали к отдохновению и миру — только такие слезы можно оправдать в глазах суровых мужей суровых веков. Слезы Алексея Михайловича, хоть и несурового человека, но ведь царя, таковыми не были! Никон этого не заметил. Впрочем, в те отчаянные (а для будущего патриарха роковые!) минуты и сам Алексей Михайлович не догадывался об этом. С виду он был искренним. Искренние царские слезы.
Никон строго смотрел на людей. Царь, бояре, духовенство дали клятву. Он поверил в нее, в ее искренность и непорочность, запамятовав о том, как мало на Руси было выполненных клятв. 25 июля 1652 года Никон стал патриархом всея Руси.
По старому обычаю он первым делом занялся строительством своего монастыря, расположенного неподалеку от Валдайского озера и названного Иверским в честь Иверской иконы Божией Матери, скопированной по заказу патриарха с одноименной иконы на Афоне. С этим делом Никон справился быстро.
Второе дело было сложнее. Еще во времена Максима Г река священнослужители обратили внимание на разночтения в русских церковных книгах, на отличие их от греческих оригиналов. И обряды Русской церкви отличались от обрядов Византийской церкви. «В тексте церковных книг была масса описок и опечаток, мелких недосмотров и разногласий в переводах одних и тех же молитв. Так, в одной и той же книге одна и та же молитва читается разно: то «смертию смерть наступил», то «смертию смерть поправ». Из этой массы несущественных погрешностей более вызывали споров и более значительными считались следующие: 1) Лишнее слово в VIII числе Символа Веры», — «и в Духа Св. Господа истиннаго и животворящаго…» <…>
Наиболее выдающиеся отступления нашей церкви от Восточной в обрядах были таковы: 1) проскомидия совершалась на 7 просфорах вместо 5; 2) пели сугубую аллилуйя, т. е. два раза вместо трех, вместо трегубой; 3) совершали хождение по-солон, вместо того, чтобы ходить против солнца; 4) отпуск после часов священник говорил из царских врат, что теперь не делается; 5) крестились двумя перстами, а не тремя, как крестились на Востоке, и т. д.» [252] .
С. Ф. Платонов и другие историки считали, что отступления Русской церкви от Восточной не восходили к догматам, были внешними, обрядовыми. Православная церковь с такими несоответствиями мириться уже не хотела. Патриарх Паисий Иерусалимский в 1649 году, митрополит Назаретский Гавриил в 1651 году, патриарх Константинопольский в 1652 году, побывав в Москве, ознакомившись с церковными книгами, указывали на то, что в русских церковных книгах и в литургии есть требующие исправлений неточности. Посланный на Восток Арсений Суханов после четырехлетнего путешествия вернулся в Москву и в сочинении «проскинитарий» подтвердил обоснованность претензий столпов Православной церкви.
252
Платонов С. Ф. Указ. соч. С. 424.
Сам Никон инициатором реформ не был, но, став патриархом, отыскал в патриаршей библиотеке грамоту об утверждении патриаршества, в которой, кроме прочего, было сказано о необходимости исправления текстов и обрядов Русской церкви по образцам Византийской церкви. То есть проблема данная назревала давно, и ее нужно было разрешать.
Это понимали многие. И, вполне вероятно, что одной из причин, побудивших Алексея Михайловича вознести Никона, человека без роду без племени, на вершину духовной власти, было… именно рядовое происхождение бывшего кожеозерского монаха. Очень часто такие люди проявляют нетерпимое рвение в конкретных делах, нуждающихся в смелых, упорных исполнителях.
В 1653 году Никон начал проводить реформу, заменил в одной из молитв двенадцать поклонов на четыре земных поклона. Это небольшое нововведение было сделано будто бы для того, чтобы посмотреть на реакцию возможных оппонентов. Она последовала тут же. Многие московские священники во главе со Стефаном Вонифатьевым, Иваном Нероновым, Аввакумом, влияние которого на дела в царском дворце при патриархе Иосифе было большим, а с приходом Никона было потеряно, объявили нововведение Никона еретическим и даже осмелились подать челобитную царю на его любимца. Алексей Михайлович поддержал патриарха. Борьба Никона с его противниками быстро разгорелась, хотя раскола еще не было и о нем патриарх Московский пока не догадывался.
В 1653 году на духовном Соборе протопоп Неронов вступился за незаслуженно оговоренного по доносу Логгина. Защищая его, он не сдержался и честно сказал все, что думает о Никоне. Дерзость была тут же наказана. Неронова сослали в монастырь. Аввакум, человек потрясающей силы духа и такого же несговорчивого нрава, переругался со священнослужителями Казанского собора и отправился молиться в небольшой сарай, громко повторяя по пути, что иной раз и конюшня лучше церкви. Его сослали в Тобольск.
Никон, неплохой тактик, понял, что одними личными приказами задуманное дело он не завершит, а лишь наживет себе врагов. Поэтому он решил созвать в Москве в 1654 году духовный Собор. Алексей Михайлович и в этом полностью поддержал его. Собор постановил послать в Константинополь 26 вопросов по интересующей Москву проблематике.
Патриарх Паисий ответил ему: «Не следует и ныне думать, будто наша православная вера развращается от того, если один говорит свое следование немного различно от другого в несущественных вещах, лишь бы только согласовался в важнейших, свойственных соборной церкви» [253] . Но далее следовало строгое поучение московского адресата, в котором патриарх Константинопольский отчитывал патриарха Московского за многочисленные нарушения, допускаемые в православных русских церквях, требовал, «чтобы все это исправилось».
253
Костомаров Н. И. Указ. соч. Т. II. С. 139.
Никон, прочитав нравоучения Паисия, созвал Собор, пригласив участвовать в нем антиохийского патриарха Макария, сербского Михаила и молдаванского и никейского митрополитов, которые прекрасно воспользовались предоставленной возможностью указать русским православным на их серьезные ошибки и возвысить тем самым себя лично над русскими священнослужителями. Особенно выделялся в хоре важных учителей голос антиохийского патриарха Макария. Он решительно заявил на Соборе о том, что «мы приняли предание изначала веры от св. апостол и св. Отец и семи соборов творить знамение честного креста тремя первыми перстами десной руки, и кто из христиан православных не творит крестного знамения по преданию восточной церкви, сохраняемого от начала веры до сих пор, тот еретик и подражатель арменов; того ради, мы считаем такового отлученным от Отца и Сына и Св. Духа и проклятым». Никейский митрополит был еще строже, но сказал, что на тех, кто крестится двумя перстами, а не тремя, «пребудет проклятие трехсот восьмидесяти св. Отец, собиравшихся в Никее и прочих соборов» [254] .
254
Костомаров Н. И. Указ. соч. Т. II. С. 140.