Москвест
Шрифт:
На крестьянина-отрока никто из сидящих за столом не обратил внимания, все продолжали жрать, пить и петь как ни в чем не бывало. Мишка осмотрелся.
— Вон он, твой князь, — хмыкнул он и через весь зал отправился к нему.
— Ну что, типа Долгорукий, — громко заявил Мишка, — хватит тут представление устраивать, домой всем пора.
За столом потихоньку устанавливалось нехорошее молчание.
— Ну что вылупились? — продолжал Мишка. — Все, гейм ова, все домой!
И Мишка запустил камушком в князя.
— Аааааа!.. — взревел стол.
Через секунду все столы были перевернуты, Мишка лежал мордой в пол, а над ним стоял десяток мужиков с обнаженными мечами.
Еще через секунду пространство подернулось рябью, все застыло и в комнате возник Городовой.
— Вставай! — крикнул он Мишке, и начал помогать ему выползать из под кучи-малы. — У нас есть пять минут, больше я не продержу.
— Что не продержишь? Что случилось? Они спят? Ты запустил газ? Где мы? — выпалила Маша.
— Я остановил время, — ответил Городовой. — А вы вне времени, поэтому вам все равно. Вылез? Я отматываю на полчаса назад.
Машу опять замутило, потому что пространство отчетливо закачалось, завертелось и… ребята оказались в сарае. Только с одним отличием — рядом с ними, согнувшись в три погибели, сидел Городовой.
— Где мы? — спросила Маша.
— В сарае, — ответил Городовой, попытался выпрямиться и треснулся головой о крышу.
— Зачем ты меня спас? — спросил Миша.
— Я не тебя спас, — сказал Городовой, — а историю. Я — страж времени.
— Но ты же Мишку вытащил, а не историю, — подала голос Маша.
— Ну да, ну да, — сказал Городовой, — но после такого наглого покушения Долгорукий бы решил, что это место проклято, развернулся бы и уехал. И кровная месть на пару веков, потому что он решит, что это кто-то из своих напал. И никакой Москвы еще лет пятьсот. А этого я допустить никак не могу. — Городовой вздохнул и развел руками. — Такая вот у меня работа.
— Отпустите нас домой! — попросила Маша.
— Не могу, — сказал Городовой, — не в моих силах.
Только Маша собралась что-то еще спросить, как Городовой скорбно спросил:
— Да что ж за день сегодня, а? — свистнул и исчез.
После пережитого шока ребята досидели в сарае до позднего вечера.
Мишка истерил, матерился и кричал, что все равно папа придет и во всем разберется.
— А без папы ты вообще что-нибудь можешь? Что ты ноешь, как девчонка? — не выдержала Маша.
— А сама кто? Мальчишка?
— Я не ною. Я пытаюсь думать.
— Ой-ой-ой… Надумала уже. Толку от твоих думаний! Делать что-то надо. Выбираться отсюда надо.
— Ну так выбирайся, что ты орешь.
— То есть ты рассчитываешь, что я все сделаю…
— Я на тебя не рассчитываю, — перебила его Маша. — На мужиков вообще рассчитывать нельзя.
Сказано это было так буднично, что Мишка даже не смог оскорбиться.
И только когда все угомонились, путешественники по времени тихонько вылезли, поминутно оглядываясь и прислушиваясь, выбежали с княжьего двора и рванули в лес. Там с большим трудом разыскали избушку Прасковьи-Феклы, благо ночь была лунная, светлая. Забились внутрь и, к собственному изумлению, заснули. Прямо сидя в углу, под мерный храп старухи.
Фекла растолкала их на рассвете. Гости проснулись со стонами — от сна вповалку все затекло и ныло. Ни о чем не спрашивая, хозяйка поставила перед ними грубую миску с затиркой, из которой торчали две темные деревянные ложки. Еда выглядела не слишком аппетитно, но есть хотелось сильно. А может, просто Мишка с Машей стали привыкать к этому странному миру — на еду набросились с жадностью. И даже отсутствие соли не испортило им аппетит.
— Зря мы вчера от затирки отказались, — сказал Мишка, облизывая ложку.
— Вчера? — Маша с сомнением покосилась на оконце.
Даже сквозь мутный бычий пузырь было видно, что на улице никак не осень. Скорее всего — весна.
— Ладно, — Мишка положил чисто вылизанную ложку в пустую миску, — будем считать, что никакого газа нет. Допустим, Городовой не врет. Мы в прошлом.
Маша с готовностью кивнула и приготовилась выслушать дальнейшие рассуждения. Но с дальнейшими рассуждениями у Мишки как-то не заладилось. Он поскреб зудящую шею, подумал: «Хоть бы искупаться, что ли?» и решительно встал:
— Пойдем?
Но Маша только крепче взялась за скамью.
— Опять пойдем? Чтобы нас опять куда-нибудь занесло?
Мишка почувствовал глухое раздражение. Хорошо, что тяжесть в желудке действовала успокаивающе. Мишка вздохнул и снова сел:
— Допустим, нас занесет еще куда-нибудь…
Маша, которую затирка только взбодрила, тут же продолжила:
— …ты опять вляпаешься во что-нибудь, только Городового рядом не будет, и нас убьют! Или еще чего похуже.
Мишка не стал выяснять, что еще похуже может быть, только покорно сказал:
— Ладно, сидим тут. И чего ждем?
Маша растерялась. Она собиралась опровергать всякие глупости, которые предложит ее товарищ по несчастью, а не предлагать свои варианты.
— Ну не знаю. Ждем Городового!
— А смысл? Он же сам сказал, что не сможет нас вернуть.
Маша насупилась, но спорить не стала.
— И вообще, — Мишка развивал успех, — я обещаю никуда не лезть. Даже если нас перебросит.
Неожиданно Маша вскочила с посветлевшим лицом.
— Точно! Никуда не лезь и про историю ничего плохого не говори! Пойдем!